Покинув пентхаус Салинаса, киллер не воспользовался лифтом, а бесшумно направился к лестничному пролету и спустился на четыре этажа вниз. Вытащив из кармана ключ, он отпер дверь роскошных апартаментов, которые снял на пару месяцев. Надо же ему где-то жить, а он, даже часто переезжая с места на место, любил комфорт. При необходимости он мог – и не только мог, но так и поступал – долго терпеть неудобства, но сейчас был не такой случай. Кроме того, его забавляло, что он живет прямо под носом у Салинаса.

Тишина окутала долгожданным одеялом. Лишь оставаясь один, он полностью расслаблялся. Комнаты были пустыми, но не потому что он не мог себе позволить купить мебель, а потому, что любил свободное пространство. Ему было где спать и на чем сидеть. У него был телевизор и компьютер, полностью оборудованная кухня. Больше он ни в чем не нуждался.

Съезжая с этой квартиры, он все вокруг протрет растворителем, чтобы уничтожить отпечатки пальцев, а всю имеющуюся у него мебель подарит какому-нибудь благотворительному фонду. Квартиру оставит чистой, словно его здесь и не было, – ведь он профессионал.

Кое-что из одежды придется взять с собой, хотя обычно одежду он, как и мебель, использовал недолго, надевал от силы несколько раз, а потом сдавал их куда-нибудь. Так что если какой-то очень зоркий эксперт и отыщет ниточку, ускользнувшую сначала от его, киллера, внимания, а затем и от внимания службы по уборке помещений, и если сыщику улыбнется какая-то колоссальная удача, которая выведет его на след убийцы, то эту ниточку нельзя будет идентифицировать ни с одной вещью из его гардероба.

Ахиллесовой пятой киллера был компьютер. Но без него было невозможно готовиться к выполнению задания, поэтому приходилось делать все возможное, чтобы свести риск к минимуму, – периодически стирать всю информацию с жесткого диска и, заменив его новым, уничтожать. Подобные меры предосторожности отнимали много времени, но являлись неотъемлемой частью его работы и не вызывали в нем раздражения, он просто делал свое дело, и все.

Путешествовал он налегке и передвигался быстро. Ни к кому и ни к чему не питал сентиментальной привязанности, а потому он был свободен как ветер. Что до людей… к ним он относился, в общем, также, как и к вещам, – то есть как к явлениям временным. Были в его жизни люди, которых он любил на расстоянии, но никто не вызывал в нем сколько-нибудь сильные эмоции. Он даже никогда не злился, считая это пустой тратой времени, – если дело плевое, просто уходил; если оно требовало решения, то решал проблему спокойно и эффективно, не теряя времени понапрасну на беспокойство о том, что будет потом.

К своей работе он относился без лишних эмоций. Он просто делал то, что умел. Киллер знал себя и принимал таким, как есть. Он не чувствовал того, что чувствуют другие. Ничто не трогало его глубоко, сильные чувства были ему недоступны, а потому ничто не властвовало над его мыслями. Он был очень умен и силен физически, обладал молниеносной реакцией и великолепной координацией, что свойственно всем очень метким стрелкам. То есть он по всем параметрам как нельзя лучше подходил для избранной им профессии.

Возможно, у него не было жизненных принципов – ведь они обусловлены некой системой моральных ценностей, – но правила у него тем не менее были. Первое гласило: никогда не убивай полицейского. Никогда. Ни в коем случае. Гнев правоохранительных органов не обрушится на твою голову более сокрушительно, чем в случае причинения вреда одному из них. Так же упорно он избегал заданий, связанных с амурными делами, – в них все очень запутано и много на них не заработаешь. Его главные объекты обычно имели связь с преступным миром, промышленным шпионажем или политикой. Первые фараонов не очень заботили. Проблемы со вторыми старались не слишком афишировать. Что касается политических заказов, он их в этой стране никогда не брал. Эти правила освобождали его от лишних трудностей и позволяли довольно неплохо существовать. Он вошел в спальню и разделся. Бросив одежду в корзину для грязного белья, он голым направился в ванную, где осторожно отделил от мочек ушей латекс телесного цвета. Он постоянно менял какие-нибудь детали внешности, хотя предусмотреть абсолютно все было невозможно. Ведь камеры наблюдения в наши дни – спасибо треклятым террористам – на каждом шагу. Поэтому киллер, заранее допуская, что его заснимут, всегда продумывал, какие места на теле в первую очередь имеют шанс попасть в поле зрения аппаратуры, и в соответствии с этим проводил подготовительную работу.

Он мог бы не мыться в ванной Дреа, подождать до дома. Но девчонка на самом деле совсем не так глупа, как хочет казаться. Мало кто в отсутствие крайней необходимости после четырех часов секса отказался бы от душа – разве что тот, кто имеет возможность очень скоро принять ванну где-то поблизости. Например, так сделал бы любой из жителей этого дома. Неизвестно, додумалась бы она до этого или нет, но рисковать, во всяком случае, не стоило. С любым, кому удавалось втирать Салинасу очки, нужно держать ухо востро. Что же, вторая половина дня прошла… удовлетворительно. Даже очень. Он не только многое узнал о Салинасе, ему в очередной раз представилась возможность потренироваться в умении владеть собой, и это доставило ему большое удовольствие. Ему хотелось выяснить, насколько в нем нуждался Салинас, и ответ был очевиден: он в нем очень нуждался. Безусловным подтверждением тому было уже то, что он уступил ему свою женщину, что противоречило его понятиям, не соответствовало его положению и задевало его самолюбие. Человек такого калибра, как Салинас, отдаст свою женщину лишь в одном случае – если она ему надоела, а киллер готов был поклясться, что в данном случае это не так.

Киллера очень заинтересовала личность его последнего объекта. Это был крупный наркоторговец из Мексики. Салинас и сам занимался контрабандой наркотиков и являлся не менее крупной фигурой в этом бизнесе. Но он стоял в конце цепочки. Среди наркодилеров постоянно шла борьба не на жизнь, а на смерть, но чтобы распространитель убрал поставщика… это странно. Что-то здесь происходит, какая-то мышиная возня, из которой более ловкий может извлечь большую выгоду.

Киллер все досконально изучил, просчитал все варианты и придумал способ выяснить то, что его интересовало. Если Салинас согласится, значит, ему вскоре очень понадобятся услуги наемного убийцы, а это, в свою очередь, означало, что наемник сможет диктовать свою цену. Откажет – тоже не беда: тогда ему придется выполнить данное себе обещание никогда больше не работать на Салинаса – недостатка в работе у него никогда не бывает. Желающих замочить кого-то более чем достаточно. Так что с экономической точки зрения он по-любому ничего не теряет. Положительный же ответ Салинаса обещал хороший бонус, а именно Дреа.

По своей натуре киллер был одиночкой, но отнюдь не монахом. Он любил женщин и секс, хотя и первое, и второе, в общем, рассматривал как одну из составляющих для физического комфорта. Другими словами, в случае необходимости мог без этого обойтись. От чужих женщин он обычно держался подальше: дело могло принять нежелательный оборот, а он не хотел привлекать к своей персоне повышенного внимания. Однако Дреа чем-то сразу его зацепила.

Определенно не внешностью. У него не было какого-то особого, излюбленного типа женщины, хотя и на тощих, излишне сексуальных, длинноволосых телок он тоже никогда не западал. Но к этой он почувствовал влечение – внезапное и сильное. Наверное, это химия тел, предположил он, перевесила все отрицательные факторы и заставила его обратить внимание на Дреа. Все случилось именно в тот момент, когда он понял, что Дреа вовсе не дурочка – как бы она ни выглядела и как бы себя ни вела.

Однако ее выдало не поведение. Он был вынужден признать, что свою роль она сыграла безукоризненно. Все дело было в его собственной повышенной настороженности, которую он ощутил в ее присутствии. Проницательность, дарованная ему природой, постоянно совершенствовалась благодаря его профессии. Живший в нем хищнический инстинкт точно улавливал моментальные изменения в выражениях лица и движениях тела. Он не мог точно сказать, что именно его насторожило, только внезапно понял: в этой головке скрывается острый ум, благодаря которому эта женщина играет на Салинасе как на скрипке.