Один-единственный раз Саймон пошел на настоящий риск – когда она приобрела новый сотовый телефон. Как только она обустроилась в этой квартире, проник туда и установил на ее телефоне GPRS-локатор. Такой же поставил и в «эксплорер», но машину она может продать, а телефон скорее всего оставит.

После этого он почти совсем оставил ее в покое. Только где-то раз в месяц проверял, как она. Он также внимательно следил, не прознал ли, случаем, Салинас, что она жива.

Саймон завел машину и неторопливо отъехал от обочины. Если она и услышит звук работающего мотора, уж конечно, не подумает, будто кто-то дожидался ее в машине у дороги – времени с тех пор, как она приехала, прошло достаточно.

Выглядит она сейчас хорошо, думал Саймон, не в пример лучше, чем два месяца назад. После больницы она была такая слабенькая, тощая, как скелет, и бледная, как смерть. Его так и подмывало схватить ее прямо на улице и запихнуть в свою машину, лишь бы ей не пришлось самой садиться за руль. Поначалу ей удавалось проехать минут тридцать, не больше – так она уставала. Затем она останавливалась в ближайшем мотеле, жила там иногда больше суток. В таких случаях Саймон боялся, что она сидит без еды.

Несколько раз он уже собирался заказать ей пиццу в номер, но вовремя спохватывался: это бы ее страшно напугало. Поэтому он все ждал, когда она все же обоснуется где-нибудь, прежде чем окончательно выбьется из сил.

Она направлялась в Канзас-Сити. Саймон не знал, решила ли она с самого начала ехать туда или же, остановившись передохнуть там, решила остаться. Но когда она сняла квартиру в этом жалком домишке, у него словно камень с души свалился.

Она поправилась и стала не такой тощей, какой была в Нью-Йорке. Тогда ее худоба была чрезмерной, а уж о том, как она выглядела после аварии, и говорить нечего. Саймон наблюдал за ее работой, знал, каким трудом она зарабатывает себе на жизнь. На ее руках благодаря тяжелым подносам, которые она таскала целый день, обозначились мускулы.

В банке Гриссома у нее два миллиона баксов, а живет она почти в трущобах и работает официанткой в придорожной закусочной. Но главное, Саймон даже не задумывался, отчего это так. Он знал, отчего она не трогает эти деньги.

Салинас снова выходил на связь, из чего Саймон заключил, что у него пришло время для нанесения следующего удара. Саймон не откликнулся на этот призыв. Последние семь месяцев он не брал заказов, но иногда на досуге подумывал, не нанесли ли ему еще один удар: очень уж его злило, что Салинас продолжает ходить по земле.

Об этом стоит поразмыслить. А пока что в Канзас-Сити все спокойно.

– А собачий корм детям не опасен?

Застыв на месте, Энди посмотрела на двух довольно молодых женщин в джинсах и свитерах с собранными в хвостик волосами и одинаково усталыми лицами. Они сидели за отдельным столиком. Внешне совершенно разные, они тем не менее имели много общего: обе молодые многодетные мамы, у которых нет ни минуты покоя. Был вторник, три часа дня, и женщины, как видно, решили урвать часок-другой, чтобы посидеть спокойно в «Гленнз», пока дети в садике или у бабушки.

– Не обращайте на меня внимания, – сказала Энди, без всякого стеснения слушая их разговор. Официанткам доводится слышать много всякого разного, но эта фраза ее ужасно рассмешила.

Женщина, задавшая вопрос, взяла с тарелки кусочек жаркого и, обмакнув его в кетчуп, вздохнула.

– Моему младшему год. Он начал ходить и теперь всякий раз, как я кормлю собаку, хватает собачий корм. Только отниму, не успею отвернуться, как он снова тут как тут у собачьей миски. Просто обожает «Ямс», – беспомощно закончила женщина.

– Хорошо хоть корм не самый дешевый, – отозвалась другая, пожимая плечами. – Мои дети, например, едят землю. Так что считай, тебе повезло.

Женщины рассмеялись. Энди вернулась к стойке с подносом грязной посуды. Телевизор на стене был приглушен, и когда Энди проходила мимо водителей, сидевших за длинной стойкой, один из них попросил:

– Сделайте телевизор погромче: погоду передают.

Энди, удерживая тяжелый поднос в одной руке, другой взяла пульт и нажала кнопку громкости. Зазвучал голос местного метеоролога, и гудение разговоров в зале тотчас смолкло – все присутствующие устремили взгляд на экран.

– «…Метеорологической службой объявлено штормовое предупреждение, которое будет действовать до двадцати одного часа. Зона торнадо включает восточный Канзас и область Канзас-Сити. Динамика урагана впечатляет…»

Энди отнесла поднос к окошку в кухню, куда официантки сносили всю грязную посуду. Живя в Нью-Йорке, она не знала ни штормовых предупреждений, ни угрозы торнадо, но вернувшись на Средний Запад, сразу же припомнила все приемы гражданской обороны, словно никуда отсюда и не уезжала. Все радовались весне: дни стали длиннее, на смену жестоким холодам и метелям пришло долгожданное тепло. Но весенняя погода переменчива: день тепло, а назавтра – холод. Противоположные воздушные массы вращаются друг против друга. Только на прошлой неделе выпало снега на три дюйма, а сейчас тепло, влажно, и видно, как в небе собирается гигантский грозовой фронт.

Жители Среднего Запада всегда следят за погодой – эта привычка вошла у них в кровь.

– Штормовое предупреждение до девяти вечера, – пропела Энди людям на кухне.

– Господи! – воскликнула одна из официанток, Дэнис, вытирая руки, прежде чем залезть в карман за сотовым телефоном. – Джошуа собирался сегодня провести вечер с приятелем. Надо напомнить, чтоб он, прежде чем уйти, впустил кошек в дом.

– С кошками все будет в порядке, – начала вещать Энди. – Лучше скажи ему, чтоб он выключил духовку.

– Духовку? Джошуа никогда не готовит… Ой! – Ее глаза округлились: она сообразила, что Энди находится где-то в других сферах и что это сигнал к действию. Касси проболталась другим шоферам, что Энди пережила клиническую смерть, и те обсуждали это с официантками. С тех пор те, кто приписывал Энди некоторые экстрасенсорные способности, теперь нисколько в этом не сомневались и к ее словам относились со всей серьезностью.

Дэнис яростно нажимала кнопки телефона.

– Голосовая почта! – с досадой пробормотала она. Не оставив голосового сообщения, она отправила сыну текстовое: подростки не в силах устоять перед искушением прочитать эсэмэску, тогда как сообщение на автоответчике могут запросто проигнорировать.

Телефон зазвонил уже через две минуты.

– Нет, я не устанавливала в доме камеры наблюдения, – проговорила в трубку Дэнис, выслушав реплику возмущенного подростка, пронзительный голос которого доходил до Энди с расстояния десяти футов. – Но мысль хорошая, спасибо, что подсказал. А теперь немедленно иди домой и убедись, что духовка выключена, слышишь? Сейчас же! Еще одно слово, Джошуа, и ты не только пойдешь домой – ты оттуда больше не выйдешь. Тебе ясно? Я жду положительного ответа.

Дэнис с удовлетворенным видом отключилась.

– Спасибо, – подмигнула она Энди. – Теперь он считает, что у меня либо всюду понатыканы камеры наблюдения, либо я экстрасенс. Теперь в любом случае он, прежде чем делать то, что не следует, хорошенько подумает.

Внезапно Энди с удивлением поняла, что довольна жизнью. Ей нравилось помогать людям, оказывая пусть даже незначительные услуги. Впрочем, на этот раз дело обстояло серьезнее: спасти дом от пожара – большое дело, тем более для Дэнис. Энди нравилось зарабатывать себе на жизнь своим трудом, самостоятельно оплачивать счета. Физически она чувствовала себя прекрасно, не хуже любого, будто бы не она побывала на том свете и не ее грудь пронзило насквозь. Она много двигалась, много ела и хорошо спала. Если б еще придумать, как использовать те два миллиона на себя, жизнь стала бы еще лучше, но совесть ей не позволяла этого.

Не прав был тот, кто назвал деньги злом. Никакое они не зло, деньги есть деньги. Лучше когда они есть, чем когда их нет. Зло не от них, зло от человека. Было бы неплохо взять хоть часть из тех двух миллионов, чтобы купить себе приличный дом и новую машину, но каждый раз, когда ей почти удавалось уговорить себя сделать это, какой-то гнусный голосок у нее внутри говорил: «Это нехорошо».