Встав из-за стола, Джуди подошла к нашему официанту, разговаривавшему с другом и сказала что-то такое, от чего его голова дернулась так, словно от пощечины. Он поспешно удалился, а Джуди, вернувшись к столику, стоя допила коктейль.

— Каков наглец! Я жду, когда он принесет счет, а он болтает о своем последнем прослушивании.

Не смотря в нашу сторону, предмет ее ярости подбежал к нашему столику, бросил счет и смылся. Джуди протянула руку, но я ее опередил.

— Что? — улыбнулась она. — Попытка подкупа судьи?

— Благодарность за то, что судья уделила мне время, — возразил я.

— Больше вы от меня ничего и не добились, — сказала она. — Только время. Увы, путеводной нити я вам дать не смогла.

Ее «Лексус» стоял на улице. Проводив его взглядом, я стал ждать свой «Севиль», пытаясь разобраться в том, что произошло за последние полчаса.

Джуди приехала в ресторан чем-то взволнованная — я ее такой никогда не видел — и каждый мой вопрос словно еще больше натягивал ее психические струны. Прощаясь, она в открытую посоветовала мне больше не приставать к ней с вопросами. Похоже, я разбередил какую-то рану. Вот только какую именно, я понятия не имел.

Мне так и не представилась возможность перевести разговор на больницы.

Я видел Джуди в суде, был свидетелем того, как она уверенно и спокойно ведет самые сложные дела. Значит, тут что-то личное... Но ближе всего Джуди подошла к своей биографии, сказав, что в молодости ненавидела себя за обжорство.

«Я была просто отвратительна...» Но если это имело какое-то отношение к Доссам, я не уловил связи.

«Не надо взваливать мне на плечи лишний груз».

С нее достаточно Доссов? Как и с ее мужа? Боб выразил это резче, потому что он мужчина, принадлежащий к определенному поколению?

Близкие отношения, пошедшие наперекосяк? Когда Боб случайно застал Ричарда и Джоанну в бассейне, его охватила ревность? И, в конечном счете, все сводится к примитивной любовной истории?

Но имеет ли это какое-то отношение к угасанию Джоанны? К чему-то такому, что Ричард так и не смог ей простить?

Вина и раскаяние. А может быть, Эрик об этом узнал?

Эрик и Элисон поссорились. Бекки начинает курс лечения, у нее проблемы с учебой, но Джоанна перестает с ней заниматься. Стейси теряет интерес к жизни. Эрик пропускает экзамен. Боб в бешенстве, Джуди на грани срыва, Джоанна мертва.

Если взглянуть на это под определенным утлом, несомненно просматривается какая-то психопатология.

Но если это и так, какая тут связь с трупом Мейта, украшенным геометрическими узорами?

Почему Мейт не приписал себе смерть Джоанны?

«Севиль» со скрипом затормозил передо мной, и служащий открыл дверь с таким видом, будто я этого не заслуживал. По дороге домой я снова перебрал в памяти весь разговор с Джуди и пришел к выводу, что только даром потерял время, свое и ее. А также определенно испортил отношения с одним из судей, занимающихся гражданскими делами.

Ни дня без приключений. Увидев, что у меня кончается бензин, я заехал на заправку на Уилшире и позвонил секретарше из телефона-автомата в туалете.

Пять минут назад мне с домашнего телефона Доссов звонил Джо Сейфер.

Я перезвонил. Мне ответил Ричард. Его голос был более тихим, чем обычно.

— Здравствуйте, доктор Делавэр... Подождите немного. Через мгновение из трубки полился мелодичный голос адвоката.

— Доктор Делавэр, благодарю за то, что так быстро с нами связались.

— Как ваши дела?

— Ричард дома, вместе с детьми. Он вернулся четыре часа назад, но я подождал, пока уляжется шум, и лишь потом связался с вами.

— Пресса?

— Журналисты, полиция, все кто угодно. Насколько я могу судить, сейчас все разъехались, кроме одной полицейской машины без опознавательных знаков. Она стоит у соседнего дома. Кстати, в ней те два господина, что забрали Ричарда из вашего дома.

Корн и Деметри просиживают штаны, занимаясь бесполезной слежкой. Значит, Майло наконец удалось вернуть бразды правления в свои руки.

— Довольно откровенно, — заметил я.

— Ну-у, — усмехнулся Сейфер, — казаки, как известно, никогда не отличались утонченностью.

— В доме был обыск?

— Полиция угрожала его провести, — сказал Сейфер. — Мы придрались к определенным спорным моментам и убедили судью отменить ордер.

Адвокат на секунду замолчал, а потом продолжил.

— Я понимаю, что сейчас уже совсем поздно — и все же не могли бы вы ненадолго заехать сюда, чтобы поговорить с Ричардом и детьми? Это было бы просто восхитительно.

— Вы хотите, чтобы я приехал к нему домой?

— Конечно, я мог бы привезти их к вам, но после всего, через что им довелось пройти...

— Не стоит, — остановил его я. — Я уже еду.

Сейфер дал мне точные указания: на запад по бульвару Сансет, мимо торгового центра Палисейдз, еще милю после особняка Уилла Роджерса, а потом сразу же на север.

Минутах в двадцати от Уэствуд-Виллидж, приблизительно так же далеко от моего дома. Я столько времени общался с семейством Доссов, но ни разу не видел его представителей в их естественной обстановке. Когда я работал в центре педиатрии, мне удавалось выкроить время, чтобы навещать пациентов на дому и наведываться в школу. Затем, получив лицензию, я стал редко покидать домашний уют. Быть может, я ничем не отличаюсь от зоолога — специалиста по приматам, тешащего себя надеждой, что он хорошо знает шимпанзе, потому что долго наблюдал сквозь прутья клетки, как они прыгают и вычесывают друг у друга блох?

Визиты на дом непрактичны.

Практичность накладывает жесткие ограничения. Сейчас у меня появилась возможность вырваться на волю.

Без труда найдя нужный поворот, я поехал вверх по очень темной улице, взбирающейся в Палисейдз. Никаких тротуаров, перед особняками лужайки размером с небольшие парки, заборы и ворота с переговорными устройствами, черный кустарник, высокий частокол древних деревьев.

Достаточно близко к океану, чтобы ощущать морской бриз и чувствовать запах водорослей. Возможно ли, что непогожие сентябрьские дни здесь не такие отвратительные? За массивными силуэтами домов кое-где проглядывала побеленная луной водная гладь. По мере того как я продвигался дальше, поместья становились обширнее, открывая все большие куски океана. Я взобрался высоко в гору и наконец увидел полную луну, только поднявшуюся над горизонтом. Темно-синее безоблачное небо казалось бархатным.

Улицы были пустынны, и машина с двумя полицейскими сразу же бросилась мне в глаза, словно таракан на белой двери холодильника. Я проехал мимо, смутно успев разглядеть два силуэта на переднем сиденье. Мне было все равно, успели ли меня разглядеть Корн и Деметри. Скорее всего, успели. Если так, я удостоюсь примечания в материалах об убийстве.

Я отыскал указанный Сейфером адрес, гадая, в каком из соседних зданий обитают мечты и кошмары семейства Маниту.

Символ процветания Ричарда оказался бледным двухэтажным зданием в колониальном стиле, честолюбиво возвышающимся над заросшим райграсом холмом, настолько просторным, что там разместились также несколько небольших групп деревьев. Кокосовые пальмы, сосны с Канарских островов, лимонные эвкалипты, питтоспоры — облагороженные чистой белой подсветкой, превращающей растения в скульптуры. Тщательно ухоженные клумбы целовали фасад здания. Горящий внутри свет превращал занавешенные окна в куски янтаря. Отсутствие ограды с воротами говорило о радушии, открытости. На этом анализ архитектуры закончился.

На дорожке стояли «Мустанг» Стейси и серебристый «Кадиллак-Флитвуд» таких размеров, какие уже давно не выпускают.

Черного БМВ Ричарда не было. Возможно, ордер на обыск автомобиля все-таки не удалось отменить, и сейчас машину осматривали, ощупывали, обнюхивали и обрабатывали люминолом в специальном гараже криминалистической лаборатории.

Я поставил свой «Севиль» рядом с «Кадиллаком». Сзади на нем была наклейка: «КРЮЧКОТВОР».