Она повернулась ко мне, ожидая настоящего ответа, а не профессиональной реакции психолога.

— В конечном счете, так, — согласился я.

— Мейт просто был транспортным средством — мама могла бы выбрать кого угодно. Она ушла потому, что не хотела больше стараться. Она решила покинуть нас, не попрощавшись.

Обхватив грудь руками, Стейси ссутулила плечи, словно завязанная в смирительную рубашку.

— Конечно, — задумчиво произнесла она, — была еще боль, но...

Покусав губу, девушка покачала головой.

— Но что? — спросил я.

— Несмотря на боль, мама все время ела — а ведь раньше у нее была такая фигура. У нас в семье это было главным — фигура мамы, мускулатура отца. Они оба выбирали самые откровенные купальники. Мне было очень стыдно. Помню, однажды к нам пришла чета Маниту, а папа с мамой как раз были в бассейне... обнимались, ласкали друг друга. А доктор Маниту смотрел на них, словно поражаясь этой безвкусице. А я считаю, ничего такого в этом не было, верно? В том, что их так тянуло друг к другу. Отец любил повторять, что они старятся не так быстро, как остальные, и всегда останутся детьми. А потом мама просто... раздулась.

Стейси сделала шаг, тяжело опуская ногу, затем другую. Было видно, что она борется со слезами.

— Какой толк перебирать это снова и снова? Мама совершила этот поступок, теперь все позади... Я должна вспоминать только хорошее, правда? Потому что она была хорошая мать... Я знаю.

Она шагнула ко мне.

— Все говорят о том, чтобы закрыть прошлое, идти дальше. Но мне-то куда идти, доктор Делавэр?

— Это мы и должны выяснить. Для того я и здесь.

— Да. Для того вы и здесь.

Порывисто подавшись вперед, Стейси бросилась мне на шею. Ее руки вцепились в ткань пиджака. Вьющиеся волосы, пахнущие абрикосовым шампунем, защекотали мой нос.

Случайный наблюдатель наверняка подумал бы про роман на пляже. Врачу-психологу следовало немедленно отстранить девушку от себя.

Я пошел на компромисс, избежав полноценных объятий, просунув между нами одну руку. Другой ласково потрепал Стейси по плечу.

То, что до появления на сцене адвокатов называлось излечивающим прикосновением.

Задержав Стейси в объятиях ровно одно мгновение, я мягко отстранил ее от себя.

Она улыбнулась. Мы продолжили прогулку. Шагая в ногу. Я старался сохранять между нами некоторое расстояние, чтобы избежать случайного прикосновения рук.

— Колледж, — внезапно рассмеялась Стейси. — Вот о чем мы должны были говорить сегодня утром.

— Далеко не все твое будущее сосредоточено в колледже, но он является составной частью, — сказал я. — Частью того, куда идти.

— Очень маленькой. Так что я порадую папочку и подам документы в Стэндфорд. Если меня примут, буду учиться. А почему бы и нет? Одно место ничем не хуже другого. Я не избалованная дурочка и понимаю, что должна радоваться тому, что отец может мне позволить. Но ведь нам нужно поговорить и о многом другом, правда? Вы верите мне, что я больше не улизну? Мы можем встретиться завтра — если у вас есть время.

— Время у меня есть. Как насчет того, чтобы увидеться после занятий — в пять вечера?

— Отлично, — согласилась Стейси. — Спасибо, огромное вам спасибо... А сейчас мне пора домой. Папа будет звонить — вдруг он нашел Эрика? Только представьте: Эрик преспокойно вваливается в свою комнату в общежитии и начинает орать на отца за то, что прилетел.

Мы повернули назад.

Когда мы подошли к «Мустангу», Стейси сказала:

— Я говорила искренне — пожалуйста, не прекращайте помогать полиции. Подумайте о себе.

Милый ребенок.

Проводив взглядом ее машину, я с легким сердцем выехал на шоссе.

Когда я вернулся домой, Робин была на кухне. Она помешивала что-то в большой голубой кастрюле. Спайк устроился в углу, с довольным ворчанием обгладывая аппетитную косточку.

— Ты выглядишь усталым, — заметила Робин.

— Торчал в пробке.

Чмокнув ее в щеку, я заглянул в кастрюлю. Мелко нарезанная телятина, морковь, чернослив, луковица. Мне в нос ударил горячий аромат тмина и корицы, вышибив из глаз слезы.

— Кое-что новенькое, — сказала Робин. — Эта штука называется тахин. Рецепт узнала у того парня, что поставляет мне кленовые доски.

Зачерпнув варево, я подул на ложку и попробовал на вкус.

— Просто фантастика. Спасибо, спасибо, спасибочко!

— Есть хочешь?

— Умираю от голода.

— Не поспал, не поел. — Робин вздохнула. — Где ты попал в пробку?

Я рассказал о том, что встречался с пациенткой на пляже.

— Что-то чрезвычайное?

— Такая вероятность существовала. К счастью, все разрешилось.

Подхватив Робин под ягодицы, я усадил ее на стол.

— Это еще что такое? — шутливо возмутилась она. — Страсть среди кастрюль и сковородок, фантазия голодного мужчины?

— Как-нибудь потом. Если будешь себя хорошо вести. — Заглянув в холодильник, я отыскал початую бутылку белого вина и вытащил пробку. — Но сначала праздник.

— Что отмечаем?

— Ничего. И это самое главное.

Вечер прошел тихо. Майло больше не звонил, как, впрочем, и кто бы то ни было еще. Я попытался представить себе, какой была бы жизнь без телефона. Мы объелись телятиной и повеселели от вина. Мысль о том, чтобы заняться любовью, превратилась во что-то далекое и неопределенное. Мы были довольны настоящим.

Так и сидели мы на диване, держась за руки, не двигаясь, не обмениваясь ни словом. Вот что ждет нас в старости? Такая перспектива вдруг показалась мне бесподобной.

Потом, наверное, в воздухе что-то изменилось. Мы прикоснулись друг к другу, начали ласкать и целоваться. Скоро мы уже были обнаженные, переплетенные воедино, сползшие с дивана на пол, не обращающие внимания на ноющие колени и локти, затекшие мышцы, неудобные позы.

Закончилось все постелью. Потом Робин приняла душ и объявила, что пойдет работать. Я не возражал.

Она ушла в студию, а я устроился в удобном кожаном кресле, листая журналы под вкрадчивые звуки гавайской гитары. На какое-то время мне удалось все забыть, но затем я снова стал думать о Стейси. Об Эрике. Ричарде. Об угасании Джоанны Досс.

Я подумал было о том, чтобы позвонить завтра Джуди Маниту и узнать, не появились ли у нее какие-нибудь новые мысли. И сразу же отказался от этого. Возможно, Стейси сочтет такой звонок вмешательством в ее личную жизнь.

С ее слов я понял, что семейства Доссов и Маниту объединяет нечто большее, чем просто дружба соседей. Джоанна занималась с Бекки, Эрик бросил Элисон, Бекки и Стейси поссорились.

Боб смотрел на взаимное проявление нежности Ричарда и Джоанны с отвращением.

Джуди и Боб, занятые проблемами Бекки, все же не поленились надавить на Ричарда, чтобы тот связался со мной.

Со мной, поскольку не я занимался с Бекки, а Маниту ревностно охраняли свои семейные тайны. Бекки отдельно, а Стейси отдельно? Или решение приняла Бекки — Стейси только что рассказала об охлаждении их отношений. Бекки якобы даже перестала с ней разговаривать. Как бы ни обстояли дела на самом деле, лучше их не усложнять напрасно.

Сходив на кухню, я налил себе виски — слой в палец толщиной. В дополнение к вину это значительно превысило мою дневную норму спиртного. Виртуоз-гаваец выдал глиссандо, и я подумал о пальмах.

Допив виски, я налил еще.

В среду утром я проснулся с заслуженной головной болью, горечью во рту и не желающими разлипаться глазами. Робин уже встала, но аромата кофе я не уловил.

Постояв минуту в душе, я оделся, ни разу не упав, и пошел за утренней газетой. Робин так торопилась приступить к работе, что не забрала почту. Я сходил к ящику.

Первая страница сразу же бросилась мне в глаза.

ТАИНСТВЕННЫЙ ПОРТРЕТ ДОКТОРА СМЕРТЬ.

Неожиданное появление картины поднимает новые вопросы относительно убийства Элдона Мейта.