***

Бухта, названная именем Варнека, врезается в Вайгач как раз напротив поселка Хабарова. Когда Глеб шел на север Вайгача, берег был пуст, сейчас же здесь белели палатки. Возвышались под брезентом штабеля мешков и ящиков. Это был лагерь промышленной геологической экспедиции, первой на этом клочке земли. Уже начались съемки, бурение, взрывные работы. Каждый взрыв обнажал сероватые, пробитые ледяными иглами вечной мерзлоты горные породы. Травин познакомился с геологами.

– Оставайтесь с нами, — предлагал начальник.

– Нет, я уже на Камчатке решил жить, там, кстати, богатств такого рода не меньше. Да и пройти осталось сущие пустяки…

– Ну да? тридцать тысяч километров, если считать по берегу, — уточнил геолог…

Назавтра Глеб направился в Хабарово, чтобы выяснить у радистов время прибытия Карской экспедиции.

Крошечное сельцо сейчас было шумным и многолюдным. Сюда, для сдачи пушнины, добытой за зиму, один за другим приезжали с семьями оленеводы и охотники. Ставили остроконечные чумы и начинали торг. В обмен на меха мешками закупали сухари, плиточный чай, табак, брали винтовки, патроны, посуду, мануфактуру. И каждый глава семьи шел первым долгом в кочевой Совет, расположившийся в бывшей часовне с кумачевым знаменем на штыре. Садились прямо на пол и, спустив до пояса верхнюю одежду, начинали разговор. Главная тема — коллективизация.

– Работать вместе, помогать друг другу, школы-интернаты строить, — говорил недавно побывавший в Архангельске председатель. — Советская власть даст нам боты с моторами, поставим дома большие, электростанцию. Электричество, как солнце, даже лучше — оно и в полярную ночь светит.

– Баню построим. Будем бороться с болезнями, с грязью, — прозвучал высокий голос.

Собравшиеся обернулись к стоявшей у стены кареглазой девушке.

– Правильно, товарищ фельдшер, — подтвердил председатель.

Травин уже знал, что эта девушка прибыла сюда вместе с геологической экспедицией. Геологи направились на Вайгач, а ее оставили в Хабарове для организации постоянного медицинского пункта.

– А "железные олени" будут? — крикнул кто-то помоложе, глянув на далекого гостя.

Слава о том, что Травин пересек зимой на "железном олене" Большеземельскую тундру, уже гуляла по всем становищам. Когда велосипедист вернулся с Вайгача, то о его походе рассказывали с такими подробностями, словно кто-то сопровождал каждый его шаг, начиная с устья Печоры. Это действовал "беспроволочный телеграф" передачи из уст в уста новостей в бескрайних пространствах тундры.

– Я для того и еду на велосипеде по вашему краю, — вступил в беседу Глеб, — чтобы все северяне могли видеть, какая хорошая машина — велосипед. И, конечно, у вас много будет таких машин. В Москве, в Харькове заводы уже начали выпускать тысячи велосипедов или, как вы говорите, "железных оленей".

– О-о, целые стада! — рассмеялся любопытствующий, — ягеля такому олешку не надо…

– А следом за велосипедом придут мотоциклы, аэросани, вездеходы — продолжал Глеб. — И вы научитесь управлять ими.

Молодое — к молодому тянется.

Пока в Совете велись обстоятельные беседы, Травин приглядывался к фельдшерице и, наконец, подсел к ней:

– Вас как звать?

– Клава… то есть Клавдия Васильевна, — поправилась фельдшерица.

– А я, Глеб Травин, командир запаса, спортсмен.

– Я слышала о вашем переходе. Кажется, в каком-то журнале читала сообщение о вас. По совести сказать, не поверила.

– Хотелось вам на Север?

– Конечно, — загорелась девушка. — Я приехала по направлению Комитета Севера при ВЦИКе. Но дела пока идут неважно… Главное, нет подходящего помещения под меддпункт.

– Так где же ваш пункт? Пойдемте, посмотрим.

Вопрос этот Глеб задал больше для вида. В Хабарове всего пять избушек, склад и часовня, в которой они сейчас находились. Этот "храм" имел любопытную историю. Лет пятьдесят назад сюда прибыли из Соловков семь монахов-миссионеров с целью просветить заблудшие души северян в обмен на меховую дань. Ненцам было недосуг заниматься своим "спасением". В Хабарове они бывали только тогда, когда приходил корабль купца Сибирякова, того самого, который снаряжал экспедицию Норденшельда на судне "Вега", об этом речь впереди… Вместе с ненцами занимались торговыми операциями и монахи. Как-то священнослужители закупили в качестве "христовой" крови не пару бутылок традиционного кагора, а целую кладовую спирта. Теперь им стало не до треб… И вот, рядом с Хабаровым, одна за другой, в эту зиму появились шесть могил. История умалчивает — то ли спились и сгорели от спирта святые схимники, то ли свалила их цинга. Могилы седьмого нет, хоронить его, видно, было уже некому.

В монашеской избушке и разместили пока медпункт.

– Ну что ж, вымыть, выскоблить — это ваше дело, — говорил Глеб, пригибаясь, чтобы не стукнуться головой о притолоку. — А печку и прочее попытаюсь оборудовать.

Рядом с пекарней валялись старые кирпичи. Глеб перетаскал их к медпункту, намесил глины и принялся за работу. Через три дня мастер, фельдшерица и пекарь опробовали печь. Дым пошел вверх, в трубу, — это было, по словам Клавы, самым главным. Затем Глеб из старых ящиков сбил полочки для медикаментов, сколотил стол и даже нарисовал вывеску: "Медпункт".

Клава, пригласив в помощь двух девушек-ненок, навела в избушке идеальный порядок.

Стоял полярный день. Круглые сутки кружилось по небу солнце, освещая и согревая бурную жизнь прибрежной тундры. Тонко пахла полярная сирень. Желтым пламенем горели крупные маки, голубели поля незабудок, белели, розовели тысячи различных ярких цветов.

Все побережье заполнено стаями пернатых: гусей, уток, куликов, куропаток. Носились над волнами красноносые, с виду неуклюжие тупики, стремительные белокрылые чайки, хромоногие гагары. Все это гнездится в отвесных скалах или просто на сухих холмах в самой тундре. Бескрайни дали, прозрачен воздух, как осколки неба, — озера…

В августе полностью очистился ото льда Югорский шар. Торопливо поспевали ягоды. Пройдешь по тундре — следом тянется сиреневая полоса от раздавленной голубики. Налилась соком оранжево-красная морошка. Над карликовыми березками поднялись шляпки подберезовиков и сыроежек.

Пришла, наконец, долгожданная телеграмма, в которой сообщалось, что ледокол "Ленин" — база Карской экспедиции, прибыл в Югорский шар и находится у южной оконечности Вайгача, в бухте Варнека.

Глеба мучили обмороженные пальцы, раны на них часто открывались, но оставаться в Хабарове до полного выздоровления он не мог: срывались все графики пробега. Спортсмен решил снова направиться на Вайгач, надеясь побывать на ледоколе и посоветоваться там о лучшем варианте маршрута.

Лодки в Хабарове не было, Глеб за неделю сбил из старых досок небольшой бот с мачтой. На нем он намеревался переправиться через пролив.

– Сообщите, пожалуйста, морякам, чтобы подкинули медикаментов, — обратилась с последней просьбой фельдшерица. — Вот здесь список. И берегите свои ноги…

Провожало велосипедиста все население поселка — русские и ненцы. У многих дрогнуло сердце, когда сшитый из мешковины косой парус заплясал над волнами, лавируя между льдинами. Казалось, сейчас пенистый вал захлестнет ботик. Но сильная рука крепко держала шкоты, кормчий менял галс, и крошечная посудинка, подпрыгивая, благополучно взбегала на гребень волны…

***

Добрался человек с "железным оленем" до Вайгача или нет? Через несколько дней с Юшара пришла успокаивающая весть. Радист ледокола "Ленин" сообщал своему коллеге на берегу, что к ним на судно прибыл с велосипедом спортсмен Травин.

Глеб в эту минуту стоял, вытянувшись по-военному, перед начальником экспедиции Н. И. Евгеновым, докладывая о себе.