Оказалось, что несколько недель назад Алекс просмотрел больничные регистрационные записи, чтобы найти телефон отца Люси в Сиднее. Он позвонил ему, сообщил об их свадебных планах на лето и попросил приехать на торжество ради дочери. По его уверениям, мистер Кинг отклонил приглашение с большим сожалением, но доктор Стаффорд, заботясь о будущем спокойствии своей невесты, пустил в ход все свое обаяние и выманил у него нужный адрес. Он ни словом не обмолвился об этом Люси, не желая обнадеживать ее раньше времени, и действовал тайком.

Ему не сразу удалось разыскать бывшую миссис Кинг, живущую ныне в Тоскании, в Сан-Джулиано-Терме, под девичьей фамилией Бассано. Она немедленно откликнулась на послание Алекса и прислала ему фотографию, где была снята вместе со второй дочерью, красавицей Лаурой. София не сомневалась, что сестры должны быть очень похожи. Ее бывший супруг злонамеренно упорствовал в предоставлении развода, из-за чего ей не удалось оформить отношения с отцом Лауры. Более того, мистер Кинг воспрепятствовал встречам Софии с их общей дочерью, что окончательно отдалило ее от Люси.

Увидев присланную фотографию, Алекс был потрясен. В Лауре он узнал незнакомку с фотографий Уилла, девушку с пушистыми косами ниже пояса, очень похожую на Люси. Сомнений не оставалось: судьба пусть и ненадолго, но столкнула его брата с ее сестрой ярким летним днем на морском побережье близ Сиракуз. Обычная встреча, не более; в ней не было никакой мистической подоплеки — просто удивительное стечение обстоятельств. Впрочем, на расширившихся горизонтах Алекса теперь едва ли находилось место для загадок.

— Люси, поверь: чем больше мама настаивала на свидании с тобой, тем больше он злился, и она начала опасаться, как бы это все не отразилось на тебе.

Лаура говорила с акцентом, но довольно правильно и бегло. Подумав о том, что сестре понадобилось немало храбрости, чтобы приехать повидаться с незнакомыми людьми, Люси молча заключила ее в объятия. Они принялись болтать сразу на двух языках, в основном обрывками фраз: переизбыток информации препятствовал плавности беседы. Алекс был в курсе, что София уже в течение месяца лихорадочно строила планы на приезд в Лондон. Она заранее репетировала откладываемое в течение стольких лет воссоединение со старшей дочерью, но сейчас не хотела омрачать ей самый торжественный в жизни день душещипательными драмами из прошлого.

Улучив момент, Алекс привлек внимание Люси и постучал по циферблату часов — время перевалило за пять вечера. Она тут же безоговорочно отставила в сторону прошлое и поцеловала любимого, которому не переставала изумляться. Он был самой таинственной и скрытной натурой на свете, несмотря на батистовую рубашку, кремовый льняной костюм и постоянно излучаемый его душой свет. Люси уже не раз подмечала этот необъяснимый парадокс. Она улыбнулась про себя и скрылась наверху вместе с Грейс и Шан.

Через час Люси предстала перед гостями, собравшимися в вечереющем саду, в скромного покроя шелковом платье до колена, перламутрово-серый оттенок которого напомнил Алексу лунный свет. На лифе было вышито шелковичное дерево — такое же, как на лонгпэришской миниатюре. Волосы Люси убрала в замысловатый узел, украшенный изумительной елизаветинской драгоценностью, а в руках она держала букет гардений, привезенных Лаурой из материнского цветника. При участии Венеры и сотен благоухающих роз уинчестерский приходской священник — добрый друг Генри — благословил зарегистрированный в мэрии брак между Люси Кинг и Алексом Стаффордом.

— Война окончена! Победа!

Генри обнял сына и поцеловал невестку.

Закончив официальную церемонию, тридцать с лишним гостей задержались в саду, где уже сгущались сумерки, чтобы выпить перед ужином шампанского. Саймон, друг Алекса, на этот раз обуздал свою безудержную словоохотливость, ограничившись всего парой прочувствованных фраз. Он предложил очень простой тост — за своего нового дорогого друга и его во всех отношениях замечательную спутницу.

— Алекс, мы все благословляем день, когда в твою жизнь явился ангел — не голографический, а самый настоящий!

Саймон шутливо поклонился Люси, и она улыбнулась в ответ с притворной застенчивостью, только усилив этим свое очарование. Он поднял бокал и возглавил хор голосов, поздравляющих молодоженов:

— За Алекса и Люси!

Затем, явно смущаясь, вперед выступил Кэлвин и взглянул на распорядителя, словно сомневался, что его речь будет принята как должное. Саймон ободряюще кивнул, и Кэлвин повернулся к кузену и его молодой жене.

— Я лишь недавно познакомился со всеми вами, но надеюсь, что с этой четой моя дружба только начинается.

У Шан сделался довольный вид, но и молодоженов обрадовали его слова.

— Женитьба,— продолжил Кэлвин,— воистину смелый шаг! Серьезное обязательство. Мне кажется, здесь к месту будет привести строки из Евангелия от Фомы. Я знаю, Алекс, что ты неверующий, но смысл этих слов должен быть близок и тебе.

Он откашлялся и начал декламировать:

— «Когда вы сделаете двоих одним, и когда вы сделаете внутреннюю сторону как внешнюю сторону…»

Алекс с Люси, взявшись за руки, слушали Кэлвина и удивлялись: эти самые слова были написаны на пергаменте, послужившем оберткой для украшения, которое они нашли в сундучке Джона Ди. Никто, кроме них самих, не видел этих строк, ни одна живая душа. Ларец пока дожидался своего часа — они именно сегодня собирались открыть его для всех. Невозможно было поверить, что Кэлвин угадал и выбрал эту цитату, слово в слово, или подглядел ее в тайнике. По крайней мере, Алексу такое казалось невероятным.

Закончив, кузен предложил тост за «двоих в одном», а когда утихли перешептывания, Амаль Аззиз тоже пожелал произнести здравицу. Очевидно, на него подействовала атмосфера места и благоухание вечернего сада.

— Позвольте и мне сказать несколько слов.

Его глаза привычно поблескивали; видно было, что Амаль рад такой развязке событий ничуть не меньше, чем Генри. Он очень уважал Алекса и считал его достойным своей невесты, с удовольствием отмечая, что Люси смогла исподволь кое-что изменить в натуре его младшего коллеги. Подняв бокал, он торжественно произнес:

— «В безводнейшей, бесцветнейшей пустыне бесчисленных страданий я потерял рассудок, но набрел на розу». Эти строки принадлежат суфийскому поэту Руми. Думаю, Алекс, они к вам очень удачно подходят. За Алекса и его розу!

Гости с готовностью его поддержали, а растроганная Люси стиснула хирурга в объятиях.

— Спасибо вам, Амаль!

«А та роза на сундучке?» — вдруг вспомнила Грейс, смахивая слезу. Она умоляюще посмотрела на подругу и под шумок спросила:

— Люси, что все-таки было в том ларце, кроме этого потрясающего украшения? Ты просила нас дождаться сегодняшнего вечера. Разве ты не обещала посвятить нас в тайну?

— Я пока сама не знаю, Грейс. Думаю, нас ждет больше вопросов, чем ответов,— найдется над чем поразмыслить. Вот где настоящее сокровище! — Она с улыбкой взглянула на Алекса.— Что до вещественного содержания, кажется, уже подошло время раскрыть его, как и было обещано.

Из дома вышла распорядительница банкета и переговорила о чем-то с Генри, который тут же предложил гостям занять места за столом в благоухающей цитрусами оранжерее. Саймон и Грейс возглавили процессию, наказав молодоженам войти последними, как того требовала традиция. Каждому они вручали зажженную свечу, чтобы украсить длинный праздничный стол. Вереница огней постепенно скрылась в доме и затем вновь показалась, замерцав за стеклами оранжереи. Последней ушла Лаура в сопровождении Генри, а Алекс и Люси ненадолго задержались в розарии Дианы. Они допивали шампанское, глядя на старинные сундуки — в том числе тот, который прежде был обтянут суровой оплеткой и подарил Алексу его «ангела». Новоиспеченная миссис Стаффорд сказала супругу:

— Вот он, наш сон в летнюю ночь, Алекс. Приближается час солнцестояния. Это случится сразу после полуночи, в саду торжества добра над злом, где все перепуталось и перевернулось с ног на голову.