Затем события стали развиваться стремительно: на входе храма зажегся яркий свет, влахака издала крик боли и отшатнулась, размахивая мечом.

— Вперед! — закричал Друан, и тролли побежали на служителей, но священник поднял свой диск и стал громко молиться.

Из золотого диска начали выбиваться сначала медленно, а затем все быстрее яркие лучи света, пробивая темноту. Когда один из этих лучей попадал на троллей, те ревели и отшатывались, а священник не унимался, продолжая целиться лучом в монстров.

— Свет причиняет вам боль, порождения темноты! Склонитесь перед силой и чистотой Божественного Света!

Гонимые светом, тролли отступали, в то время как священники стали медленно двигаться к ним, удерживая высоко над головой символ своей веры.

Флорес, явно вслепую, несколько в стороне сражалась с одним из священников, но тут еще один из служителей набросился на нее и толкнул. Все рухнули на землю, но затем один из мужчин взревел от боли, так как клинок наемницы полоснул его по лицу.

Маги солнца все дальше и дальше теснили троллей, пока Пард с диким воплем не бросился прямо на луч света. Здоровяк задымился, но он игнорировал боль, защищая рукой глаза. Саргану лишь с большим трудом удавалось рассмотреть, что происходило, потому что свет был просто ослепительным.

По всей вероятности, атака Парда провалилась, так как священник заревел:

— Да, бойтесь света! Он сжигает в пепел таких чудовищ, как вы!

Тут площадь осветила невероятно мощная вспышка, и маг солнца закричал:

— Увидьте свет самого солнца!

Свет был яркий, как днем, только исходил он из золотого диска в руках священника. К счастью, у Саргана в этот момент глаза были зажмурены, он не ослеп, но некоторые жрецы, похоже, не успели защититься и закричали от боли.

Когда в глазах перестали мигать солнечные пятна, Сарган обнаружил, что священник превратил ночь в день. На несколько шагов вокруг царил полдень, да и остальная площадь была освещена. Вокруг священника возник нимб, и теперь он казался божеством, медленно плывущим по рыночной площади.

Тролли безжизненно лежали на земле, поверженные светом. «Солнечный свет, — подумал Сарган наполовину испуганно, наполовину зачарованно, — и теперь они спят, как днем!»

Флорес поднялась на ноги, но, казалось, все еще была ослеплена. Жрец, который напал на девушку, остался лежать, постанывая. Презрительно глянув в ее сторону, лысый священник бросил:

— Братья, схватите эту развратницу. На рассвете мы должны предать ее огню, так как она — любовница духов темноты!

Двое священников осторожно подступили к Флорес. Одного девушка оттолкнула, но в этот момент второй прыгнул на нее, и влахака снова оказалась на земле. Двое мужчин старались изо всех сил, но им с большим трудом удавалось удерживать Флорес, которая выронила меч, но отбивалась руками и ногами.

Однако главный жрец больше не обращал внимания на эту борьбу. Он подошел к неподвижному Парду и ткнул его ногой в бок. Тролль не отреагировал, лысый священник громко расхохотался и воскликнул:

— Они мертвы! Уничтожены Божественным Светом! Подходите, братья, давайте сожжем их тела, чтобы они вернулись в ад тьмы кромешной!

Жрецы Альбус Сунаса, которые еще плотной группой стояли на ступенях перед входом в храм слегка приободрились и направились к троллям. Двое поспешили на помощь товарищам, пытавшимся утихомирить Флорес, которая уже ничего не могла противопоставить силе четырех мужчин. Ее удерживали на земле трое священников, в то время как четвертый связывал руки, пытаясь заодно засунуть ей в рот кляп. Теперь проклятия, которыми она осыпала жрецов, звучали намного глуше.

Священники еще не обнаружили Саргана, который находился в тени подъезда. Лазутчик лихорадочно обдумывал, что теперь предпринять. «Пока сияет свет, тролли беззащитны. Если священники действительно хотят сжечь предполагаемые трупы, то дела совсем плохи. И как, о восхваляемая Агдель, мне выбраться из этого приключения целым?» — раздумывал дириец, осматривая освещенную рыночную площадь, на которой сновало полдюжины священников, отрезая Саргану любые пути к отступлению.

Наконец, двое мужчин подняли Флорес на ноги. Тем временем несколько священников побежало к храму и затем вышли оттуда с маленькой бочкой.

«Масло, — подумал Сарган. — Да, дело пахнет жареным».

Но, прежде чем жрецы начали поливать маслом безжизненные тела троллей, лысый священник отошел на несколько шагов, уступая им место. При этом маленькое укрытие Саргана оказалось полностью залито светом. И теперь обнаружение еще одного участника нападения было вопросом времени. «Скорее всего, я тоже окажусь на костре. Эти священники не выглядят достаточно разумными, чтобы соответствующим образом оценить ситуацию. Настало время для геройских поступков», — вздохнул Сарган, запустил руку под рубашку и схватился за рукоятку небольшого плоского ножа, который висел в ножнах на боку.

Он быстро выскользнул из укрытия, чтобы ближе подобраться к главному жрецу. Один из служителей обнаружил его и вскрикнул, но было уже поздно. Плавным движением Сарган вонзил острый клинок в горло лысого. «Кинжал был бы лучше. Пора бы троллям проснуться», — подумал дириец, когда к нему повернулось полдюжины разъяренных мужчин.

Как Висиния ни пыталась, но этой ночью ей никак не удавалось уснуть. После демонстрации нового оружия и смерти Гиоргаса ее мысли постоянно крутились вокруг двух вещей. С одной стороны, нужно предупредить сестру и мятежников в Теремии, а с другой — вызволить других заложников. Без сомнения, Ионна немедленно должна узнать о планах безумного марчега, а еще необходимо сообщить влахакам в городе, что среди них скрывается предатель, хотя Висиния и не знала, кто он.

А еще она не могла победить жуткую тоску по Стену. Тоска, словно серая пелена, накрывала ее душу, стоило ей вспомнить юного воина, какое-нибудь его слово или жест. Каждый раз, когда это происходило, у влахаки сжималось сердце.

Восточное крыло неусыпно охраняли. Висиния внимательно следила за каждым движением солдат, чтобы начать действовать в подходящий момент, но такового просто не было. Вообще, все восточное крыло было превращено в тюрьму. Комната Висинии была более удобной, чем помещения остальных заложников, но и она была такой же заключенной, как и все. Крепкие двери были снаружи заперты на засов, в коридорах дежурила стража, даже во дворе днем и ночью находился как минимум один солдат. Ставни на окнах были заколочены, поэтому бесшумно покинуть комнаты было невозможно. Хозяин крепости позаботился о том, чтобы не позволить заложникам сбежать. Висиния не могла придумать какой-нибудь план их спасения.

«Мы умрем здесь, — в отчаянии думала влахака. — Возможно, мне удастся избежать смерти, если я для вида соглашусь с предложением Цорпада, но я не могу оставить товарищей на верную смерть!»

Обратиться к Миреле за помощью девушка тоже не могла, так как со вчерашнего дня у Висинии служанку забрали. Теперь еду приносили солдаты, мужчины с бесстрастными выражениями лиц, всегда по двое и все время начеку, бесполезно было даже пытаться незаметно проскользнуть мимо них.

Уже которую ночь Висиния без сна лежала на кровати, прислушиваясь к звукам в цитадели, а в уме вновь и вновь прокручивала накопившиеся проблемы, но никак не могла найти им решение. «Если не удастся уйти вместе, тогда я должна принять предложение Цорпада и оставить других на произвол судьбы. О духи, на что вы меня обрекаете?» — в отчаянии спрашивала она себя. Однако постепенно в ней росло решение, превращаясь в четкий план.

Завтра рано утром она потребует аудиенции у Цорпада и сообщит ему, что готова передать Ионне его предложение. По крайней мере, тем самым можно будет выиграть немного времени для влахаков в Мардеве и заложников в замке, пока Цорпад будет ожидать ответа. Время так необходимо Ионне и предводителям мятежников! «Мне придется предать остальных заложников и свою совесть, чтобы не предать народ. Иначе масриды отнимут у нас все: свободу, землю, семьи, честь, любовь. Оставят лишь горький привкус пепла».