– Прости меня, Томас Джон, – прошептала она, – но я презираю его. Я ненавижу мужчину, которого ты называл бы отцом.

Она ненавидела Дженсона за то, что он бросил ее беременную. Возможно, если бы ее ребенок был зачат в любви, а не в похоти и рос в ее животе, чувствуя ее радость, а не стыд, он бы выжил. Она ненавидела этого человека за то, что он снова оказался в Шанхае и сидел с новой пылающей от страсти подружкой там, где когда-то сидел с ней. Но больше всего она ненавидела его за то, что он назвал ее по имени, заставив вспомнить звук своего голоса.

Спустя несколько минут Сарина насухо вытерла глаза и медленно вернулась в дом.

Небо потемнело, и вечер окутал землю сумрачным покрывалом. Она подошла к дому, окна которого сияли медовым светом ламп и который она теперь считала своим убежищем от всех неприятностей, лежащих за его кирпичными стенами и железными воротами. Во утверждал, что только вне оград, на лоне природы, человек может найти истинное спокойствие, и тогда она поверила ему, но сейчас ее охватили сомнения.

Она посмотрела на свою маленькую нефритовую статуэтку с одним блестящим рубиновым глазом и второй пустой зеленоватой глазницей, и ее охватила грусть. Словно чтобы утешить маленькую богиню, она стала гладить ее по лицу, чувствуя, как камень снова нагревается от ее прикосновений. Внезапно Сарина застыла. Она резко обернулась, ожидая увидеть кого-то за своей спиной, но там было пусто. Положив нефритовую фигурку в карман платья, она поспешно открыла дверь во внутренний дворик.

Железная решетка с шумом захлопнулась, и она снова почувствовала себя в безопасности.

Сарина проснулась в середине ночи. Повернувшись на бок, она приподняла голову и прислушалась. Услышала ли она собственное дыхание или там, в углу, кто-то прячется? Ночь была безлунная, и в непроницаемой темноте ни единая тень не скользнула по стенам или потолку. Она уже почти неделю засыпала без помощи жасминового чая, но сон у нее все еще был очень чутким.

Сарина повернула голову в другую сторону, пытаясь разглядеть таинственного посетителя, хотя в глубине души она была уверена, что это плод ее воображения, так же как и плач младенца, который она слышала каждую ночь в течение многих недель после смерти Томаса Джона. Снова опустив голову на подушку, Сарина закуталась в одеяло и вскоре погрузилась в сон.

Утром она быстро оделась и подошла к прикроватному столику, чтобы взять свою нефритовую статуэтку. Ее рука застыла в воздухе, а сердце отчаянно забилось. Кто-то действительно был в ее комнате!

Сейчас Цзи Си лишилась и второго глаза.

Дженсон выждал еще неделю, прежде чем появился в поместье Во. И сейчас, идя за Шукэном к летнему домику, он уже сожалел о своем порыве: зачем посещать человека, дела с которым давно завершены? Ему казалось, что тем самым он выдал свои сокровенные чувства.

В манерах хозяина проглядывал какой-то холодок, и Дженсон предположил, что Сарина рассказала Во то, о чем он когда-то поведал ей. Ну и ладно, решил он, все равно уже ничего не поделаешь. В данный момент его совершенно не волновало, останется ли он с Шукэном в дружеских отношениях.

Сарина, спускавшаяся вслед за Во по ступеням летнего домика, замерла. Как он посмел снова приехать сюда?! Как он посмел стоять перед ней с видом раскаявшегося грешника?! И только твердая рука Во, лежащая на ее плече, помешала Сарине повернуться и убежать наверх.

– Здравствуй, Сарина, – сказал Дженсон каким-то странно безжизненным голосом.

– Здравствуйте, мистер Карлайл. – Она ограничилась коротким кивком.

На нем были темно-зеленый фрак и светло-коричневые брюки. Высокий стоячий воротничок грозил удушить его, и это вызвало улыбку на губах Сарины.

– Ты прекрасно выглядишь, – заметил Дженсон. Под легкими волнами кораллового муслина ее тело казалось более округлым и женственным.

– А вы, – холодно отозвалась Сарина, – наверное, болели? – В ее глазах мелькнул злобный огонек, и Во с укором посмотрел на свою спутницу.

– Я… э… нет, – промямлил Дженсон, чувствуя себя последним идиотом. – Нет, я не болел.

Сарина помолчала, чувствуя, как уходит напряжение. Наконец тишина между ними стала невыносимой.

– Как твои ученицы? – попытался завязать разговор Дженсон, ощущая на себе проницательный взгляд Шукэна. – Они учат английский или ты изучаешь китайский?

– И то, и другое, не правда ли? – Сарина с улыбкой посмотрела на Во.

– Мудрый учитель всегда найдет, что перенять от своих учеников, – последовал загадочный ответ Во.

Дженсон почувствовал, как его захлестывает раздражение. Он демонстративно уставился на Шукэна и отвел глаза, только когда тот убрал руку с плеча Сарины.

– Извини меня. – Во поклонился Сарине и, не обращая внимания на Дженсона, направился к дому.

Сарина удивленно посмотрела ему вслед. Она никогда не видела, чтобы он так бесцеремонно обращался с Дженсоном, и задумалась: не стал ли тот полузабытый разговор с Во причиной разрыва некогда теплых, дружеских отношений между мужчинами? Сарина слегка прикусила губу, разрываясь между стремлением выглядеть равнодушной и желанием узнать, отчего так невежливо обошелся со своим деловым партнером Во.

– Сарина, я должен поговорить с тобой. – Дженсон коснулся ее руки, и она подпрыгнула от неожиданности.

– Не думаю, что мне это будет интересно. Несмотря на ее враждебность, он продолжил:

– Я закончил дела в Гонконге намного быстрее, чем ожидал, и завтра возвращаюсь в Сан-Франциско.

Ее сердце екнуло и провалилось вниз.

– Меня это совершенно не интересует.

– Когда-то я бы поклялся, что ты лукавишь.

– В таком случае вы оказались не столь проницательны, как полагали.

– Или, возможно, время меняет людей?

– Возможно. – Она пожала плечами.

– Разве ты не хочешь узнать, почему я приехал сюда? – настаивал он.

– Теряюсь в догадках, – ехидно бросила она. – Ведь груз, который вам необходим, уже ждет вас в Шанхае.

– Не будь так вульгарна, Сарина, – оборвал он, – это тебе не идет.

– Не надо меня поучать! Занимайтесь своими кораблями, а меня оставьте в покое!

– По крайней мере, Сарина, я честно работаю, и все, чего я добился, я добился сам. Я никогда не торговал ни своими принципами, ни собой.

– Значит, мы опять вернулись к старому! – Уперев руки в бока, она бросила на него разъяренный взгляд. – Ты по-прежнему винишь меня в том, что я стала одной из разукрашенных игрушек Во, которую он может подобрать или выбросить по своему капризу. Так вот, я предлагаю вам посмотреть на себя, мистер Карлайл, прежде чем с такой легкостью обвинять других.

– Я вижу, что время ничуть тебя не изменило! – рявкнул он. – Ты все еще защищаешь его.

– Если эти слова – главное, ради чего вы проделали такой долгий путь, то нам больше нечего обсуждать, – заявила она. – А сейчас – прошу прощения, мне надо идти, так как с минуты на минуту проснутся девочки.

– Сарина, подожди! – Он потянул ее со ступеней вниз, на траву. – Черт побери, Сарина, это вовсе не то, что я хотел тебе сказать.

– Тогда не будете ли вы так добры объяснить, почему вы здесь, или я должна догадаться сама?

Он провел рукой по волосам, глядя на оранжевый диск солнца и гадая, чего ради он подвергает себя такому унижению. А потом, прежде чем успел передумать и прикусить язык, выпалил:

– Та женщина в чайном домике была просто моя знакомая, которую я знал еще в Сан-Франциско.

На одно головокружительное, но короткое мгновение душа Сарины воспарила.

– Мне все равно, кто это был, – ответила она высокомерно, – и я не понимаю, зачем вы мне об этом сообщаете.

– Я хотел, чтобы ты знала о ней на тот случай, если она явилась причиной твоего бегства из чайного домика.

– Боже мой! – Сарина гордо вскинула голову. – Ваша самонадеянность намного превосходит вашу грубость.

Дженсон раздраженно рванул узел шейного платка. Все оказалось еще хуже, чем он мог предположить.