Прошло десять дней, прежде чем Ци Тифан позволил Сарине вернуться в летний домик, где девочки с нетерпением ожидали возобновления занятий. Хотя ее ноги все еще были перевязаны, боли она почти не чувствовала. Что действительно причиняло ей боль, так это то, что молодой крестьянин, нечаянно опрокинувший на нее кипяток, получил двадцать ударов плетью. Каждый раз, когда она думала о его наказании, она жалела, что Ли не может вместо него ощутить тех жгучих ударов.

К радости Сарины, в то время, пока она лежала в постели, к ней каждый день полудня забегал повидаться Чен. Вот и теперь ее подопечные спали в летнем домике, а они с Ченом сидели рядом на траве. Чен был явно сильно расстроен. Таким беспомощным она еще никогда его не видела. Это чувствовалось во всем: в натянутой улыбке, в том, как он непривычно сутулился, в нервных движениях рук, обрывавших лепестки розовой азалии. Когда он принялся за второй цветок, Сарина отобрала у него сломанную ветку.

– В чем дело, Чен? – спросила она. – Что случилось?

Он прижал кончики пальцев к вискам, словно для того, чтобы облегчить пульсирующую там боль.

– Чен?

Его лицо исказилось.

– Мой отец… – Его голос дрогнул. – Отец завел разговор о дне моей свадьбы. – Он закрыл глаза, и Сарина увидела, как на его черных ресницах блеснули слезы. – Я в отчаянии, – прошептал он. – Просто в отчаянии. Я не видел Лао Куатай с детства и теперь должен ввести ее в свой дом в качестве жены. Я должен позволить ей молиться на могилах моих предков и лечь с ней в постель. – Он открыл глаза, и слезы медленно покатились по его щекам. – Знаешь, мой друг, в Китае невестка почитается гораздо выше, чем жена. И все потому, что она будет чтить родителей своего мужа и его предков. Она входит в дом мужа и становится мостиком между его предками и потомками. А что касается мостика между ней и мужем, он строится только на ответственности, долге и традициях. А где же тогда любовь? – горестно воскликнул он. – Что станет с любовью?

Он прикрыл лицо руками, и глаза Сарины тоже наполнились слезами.

– Мой бедный Чен, – пробормотала она, – мой несчастный дорогой друг. Хотя я все еще многого не понимаю в вашей жизни, но твое отчаяние мне понятно. – Она подняла его голову и заставила посмотреть себе в глаза. – Послушай меня, – сказала она. – Даже если тебе придется жениться на Лао Куатай, тебе не обязательно расставаться с Мэй. Она может жить в твоем доме и даже носить твоих детей, она…

– Да, в качестве наложницы, – с горечью произнес он, словно выплюнул это слово. – Во многих домах наложница считается не выше прислуги, удовлетворяя потребности главы дома вместо жены. Нет, мой друг, Мэй никогда не станет заменять мне жену, она может быть только настоящей женой.

– А ты когда-нибудь спрашивал Мэй, согласилась бы она стать твоей наложницей?

– Мне не нужно об этом спрашивать. Я знаю, что она ответит, потому что она еще более гордая, чем я.

– А если ты ошибаешься? – упорствовала Сарина. – Что, если она предпочтет жить в твоем доме в качестве наложницы жизни без тебя?

Чен отвернулся, и Сарина не смогла увидеть выражение его лица.

– Ты забыл, что с некоторыми наложницами обращаются совсем не как со слугами. Не все наложницы в таком положении.

– Ах да, – презрительно фыркнул он. – Прекрасная Ли. Она очаровала моего отца и удачно захватила главную роль, оттеснив в тень мою мать. – Он печально покачал головой. – Мэй не Ли, мой друг, и никогда ею не будет. – Он вытер глаза тыльной стороной ладони и медленно поднялся на ноги. Потом несколько минут еще побродил по саду и, вернувшись к Сарине, положил руки ей на плечи.

– Сарина, друг мой, – неуверенно начал он, – могу я попросить тебя об одном одолжении?

Подавив волнение, она с готовностью кивнула.

– Позволь мне каждый день брать ключ от летнего домика.

Сарина ахнула.

– Пожалуйста, мой друг, с каждым днем у нас остается все меньше времени. Если мне вскоре предстоит жениться на женщине, которую я никогда не полюблю, я хотел бы оставить любимую с чем-то большим, чем поцелуй украдкой в темноте. Я хочу любить ее, как только может любить мужчина, и, может быть, воспоминания о мгновениях, проведенных вместе, позволят нам легче переносить пустоту лет, ожидающих нас впереди.

– Но если твой отец узнает…

– Мы будем встречаться по ночам, на часок, не больше, – с горячностью прошептал он, – а ты каждый вечер могла бы оставлять нам ключ. – Оглядевшись в поисках подходящего тайника, он указал на большой покрытый мхом камень около куста розовых азалий, недалеко от того места, где они сидели. – Прячь его здесь, а я каждую ночь буду класть его обратно.

Это был большой риск для всех, но, взглянув в измученное лицо Чена, Сарина не смогла отказать молодым любовникам в недолгом счастье. На месте Чена и Мэй ей чудилась другая пара, чьи сплетенные тела взлетали и опускались вместе с кораблем, вздымающимся и падающим в пропасть волн разбушевавшегося моря. Двое любовников, обнявших друг друга в преддверии новой жизни, когда над их головами нависла угроза смерти. Те мгновения были единственной тайной драгоценностью ее жизни, и теперь их предстоит повторить Чену и Мэй.

– Хорошо, Чен, – сказала она. – Я оставлю ключ.

Он упал перед ней на колени и торжественно поцеловал в обе щеки.

– Клянусь, мой друг, что этот долг можно оплатить только жизнью.

– Нет, Чен, не надо, – взволнованно ответила Сарина, ошеломленная такой клятвой.

– Клянусь перед тобой и перед богами моих предков, – с жаром произнес Чен, прежде чем встать.

Этой ночью, лежа в постели, Сарина думала о Чене и Мэй, сплетающихся в объятиях в темноте летнего домика. Она пыталась представить, как они лежат на полосатых подушках, утомленные долгой любовной игрой, и какие клятвы дают друг другу, расставаясь после нескольких часов безнадежной любви. Прижав подушку к груди, словно любимого, она провалилась в прекрасный сон. Несколько раз за ночь она просыпалась, не выпуская подушки из рук, а когда проснулась в последний раз, матовый свет зарождающегося утра уже освещал ее комнату, а подушка лежала на полу.

Несколько дней спустя Ин Хань слегла с лихорадкой, и Сюе на это время великодушно предложила Сарине в качестве служанки Мэй. Сарина, не разговаривавшая с Ченом с того дня, как согласилась оставлять маленький медный ключ от летнего домика под заросшим мхом камнем, со смешанным чувством ожидала прихода Мэй. Услышав легкий стук в дверь, она осторожно открыла ее, готовясь к встрече с девушкой, ради которой Чен пошел на такой риск.

Но в дверях стоял Во, и Сарина вздрогнула от неожиданности.

– Мэй еще не пришла? – спросил он и быстро оглядел комнату. – Отлично. – Он поспешно закрыл за собой дверь. – Я тебе кое-что принес, моя дорогая Сарина. Это защитит тебя от любой беды, потому что я, похоже, не сумел защитить тебя.

Он посмотрел на ее распухшие, красные и все еще не заживающие ноги и прижал что-то холодное к ее ладони.

– Ее имя Цзи Си, – сказал Во. – Это богиня, оберегающая молодых женщин. Она защитит тебя так, как не сможет ни один смертный.

Сарина разжала руку и взглянула на крошечную, всего в два дюйма, статуэтку прекрасной китаянки, вырезанную из темно-зеленого нефрита. Ее волосы и длинный подпоясанный халат покрывали сотни крошечных бриллиантов, а глазами служили два ярко-красных рубина.

– Она прекрасна, – согласилась Сарина, – но вы действительно думаете, что я нуждаюсь в защите?

– Любому человеку нужна защита богов, – ответил Во, забирая из ее рук статуэтку и кладя себе на ладонь лицом вниз. – Вот, – объяснял он Сарине, поглаживая фигурку большим пальцем, – потри ей спину, как делаю я, чтобы согреть камень и освободить его волшебную силу.

Глядя, как его палец движется по зеленой спине богини, Сарине показалось, что она на себе ощущает его прикосновение. Она посмотрела Во в лицо и увидела, что его глаза засветились, как эбонит, а кожа цвета слоновой кости порозовела. Ее бросило в жар, словно магическое тепло, которое Во извлек из нефритовой богини, согрело ее. Она попыталась отвести глаза, но не смогла даже пошевелиться, загипнотизированная его проницательным взглядом и движениями пальцев.