Он нащупал ключ и быстро, но тихо пошел к кабинету начальника. Проходя мимо комнаты дежурного, он увидел, что вместо сержанта за столом сидел заместитель начальника заставы лейтенант Куделин.

Увидев Умелова, он подмигнул ему и сделал несколько ненедвусмысленных жестов в сторону кабинета Рыжова. Мол, всё в порядке. И все в курсе.

Кивнув лейтенанту, Умелов проследовал дальше. У самой двери он услышал, что рядом, в комнате отдыха, прапорщик Крапивин читал личному составу заставы лекцию о личной гигиене.

«Молодец Рыжов!» – подумал Умелов, отметив отличное прикрытие его миссии.

Повернув ключ на два оборота, он тихо вытащил его и проскользнул в открытую дверь. Безошибочно найдя в общей куче рюкзак Александра Гольца, Олег еле поднял его на стул. В нем было не менее двадцати килограммов. Клапан был завязан морским узлом.

Если бы Олег в свое время не увлекался спортивной греблей, а потом занятиями в яхт-клубе, то проблема с узлом могла бы здорово осложнить ему выполнение намеченной задачи. Быстро справившись с клапаном, Умелов стал вытаскивать на стол вещи из рюкзака.

Вот кислородный редуктор, два термоса…

«Какие к черту термосы! Это же…» – не успел додумать Олег, поскольку в коридоре скрипнула половица.

«Может, показалось?»

Покрывшись испариной, Умелов продолжил досмотр вещей Гольца.

«Так. А вот и приемник спутниковой навигации. Значит, Александр знал о передвижении всех членов экспедиции. И когда японец появился в опасной близости к бухте, где они вели какие-то поиски, Александр быстренько нейтрализовал его».

Проверив рукой глубины рюкзака, он извлек со дна то, что искал. Это был очень тяжелый сверток. Развернув его, Олег не смог сдержать удивления и легонько присвистнул.

В свертке лежало два золотых бруска. На них отчетливо была видна маркировка, сделанная японскими иероглифами.

Умелов лихорадочно соображал, что ему делать дальше. Через минуту он принял единственно правильное решение…

– Ну вот. Я же вам говорил, что сейчас продышится и вернется. – Рыжов поприветствовал вошедшего журналиста.

Умелов прошел к своему месту. Когда он сел, Мэри пододвинулась к нему поближе.

– Олег, с тобой всё в порядке? Ты такой красный.

– Ничего. Сейчас всё пройдет.

Час пролетел незаметно. На пороге столовой появился лейтенант Куделин и доложил, что к берегу подошли два катера. Рыжов поднялся и, поблагодарив всех за приятное общение, пригласил гостей на выход.

Мэри открыла дверь кабинета, в котором лежали вещи иностранцев, и передала ключ начальнику заставы.

– Спасибо вам за гостеприимство.

– Пожалуйста. Приезжайте еще.

Умелов видел, как Гольц незаметно для других проверил узел на своем клапане. Убедившись, что он цел, Александр с трудом взвалил рюкзак на плечи. По его лицу было видно, что ему было приятно ощущать за спиной эту тяжесть.

Выйдя из заставы, все гуськом потянулись к берегу. Начальник заставы не торопился идти на берег.

– Куделин, Крапивин проводите гостей. Я сейчас подойду, – отдал приказ Рыжов и быстро вернулся в свой кабинет.

Медленно выдвинув верхний ящик своего стола, он сразу увидел записку Умелова. В ней было написано: «Александр Гольц».

Выскочив в коридор, капитан зычно крикнул.

– Дежурный! Срочно шифровальщика ко мне!

Быстро написав текст, он отдал его в шифровку. И уже через пять минут дежурный радист передавал в эфир очень важную радиограмму.

Радиограмму, которую ждали и в Северо-Курильске, и в Петропавловске-Камчатском, и особенно в Москве.

Прошел час, прежде чем на борт научно-исследовательского судна «Ном» смогли подняться все участники экспедиции. Следом за ними на борт поднялись несколько офицеров с пограничного корабля. Среди них был человек в штатском.

– Господа! – на хорошем английском обратился он ко всем. – Хочу сделать важное заявление. Я представитель Генеральной прокуратуры Российской Федерации советник юстиции первого ранга Крестовский Аркадий Михайлович. Среди вас – гражданин России, находящийся в международном розыске.

Мэри сразу изменилась в лице, бросив тревожный взгляд на Олега.

– Этот человек – Умелов Олег Викторович.

С этими словами следователь прокуратуры подошел к журналисту и, глядя ему в глаза, спросил:

– Здравствуйте, Олег Викторович. А мы вас давно ищем. Вот ордер на ваш арест – и, повернувшись к стоящим сзади офицерам в форме внутренних войск, скомандовал: – Арестовать!

Мэри хотела броситься к Олегу, но, встретившись с ним взглядом, остановилась.

– Не надо, Мария. Я скоро найду тебя. Ты только жди. Я люблю тебя, слышишь? Я тебя люблю. Только обязательно, дождись, – почти кричал Умелов, когда два офицера уводили его на пограничный катер.

Прокурор повернулся к остальным:

– Господа! Гражданин Умелов обвиняется по статье «Шпионаж» в пользу иностранного государства. Он незаконно вывез из России документы, содержащие военную и государственную тайну. Возможно, среди вас есть его сообщники или люди, помогавшие ему. Прошу вас приготовить ваши вещи к пограничному досмотру. Во избежание эксцессов вся процедура будет сниматься на видео.

Закончив свой монолог, следователь обернулся к офицерам-пограничникам и уже по-русски скомандовал:

– Приступайте.

Александр Гольц повернулся к Саре. Теперь на него смотрела не любящая жена, а жесткий офицер американской спецслужбы. Она взглядом указала ему на борт судна.

Гольц, резко наклонившись, подняв свою тяжелую ношу и попытался быстро перекинуть ее за борт. Но он явно не рассчитал своих сил, потому что рюкзак, не долетев до борта, с грохотом упал на металлическую переборку. Александр бросился к нему, чтобы повторить попытку, но к нему наперехват уже устремились три офицера.

Дальше все было как в кино. Гольц ловко, как Стивен Сигал, раскидал одного за другим всех троих и, снова подняв рюкзак, сумел таки выкинуть его в море. Тяжелый металл, лежавший на самом дне рюкзака, мгновенно утянул на дно поклажу.

Всё произошло настолько быстро, что офицер, стоявший у самого трапа, даже не успел дать в воздух предупредительный выстрел.

Гольц медленно повернулся лицом к пограничникам и поднял вверх руки.

– Я хочу сделать официальное заявление! – громко крикнул он.

Сара ухмыльнулась, снова сделав непроницаемое лицо.

От пограничного корабля в сторону научно-исследовательского судна для полного досмотра уже отчаливал еще один катер с вооруженными пограничниками.

В четырехместной камере следственного изолятора «Лефортово», рассчитанной на четырех человек, было только два постояльца.

Первым был заведующий кафедрой московского Института стали и сплавов Григорий Разумовский, задержанный при попытке передать сотруднику одного из иностранных посольств секретные документы о разработке танковой брони. Вторым был известный журналист и историк Олег Умелов.

– Значит, сегодня выходите? – Разумовский снова с сожалением вздохнул.

Умелов ничего не ответил, продолжая просматривать записи, сделанные им за время «вынужденной отсидки».

– Жаль. С вами было очень интересно. Вы умеете слушать и аргументированно отвечать оппоненту. Вряд ли мне снова повезет и в этой камере появится такой же собеседник. Если мне удастся выбраться отсюда, я буду рад с вами снова встретиться и поспорить на разные темы. Только не в этой стране, а где-нибудь за границей, где есть свобода и демократия. А в этой стране может быть только имперская сущность, потому что…

– Послушайте, вы! – резко перебил собеседника Умелов. – Если вам не нравится Россия, можете уезжать отсюда! Мне претит, когда кто-то говорит о России: «эта страна», «в этой стране». Я не космополит, я россиянин. И Родину свою я не выбирал, так же как и своих родителей!