– Версия интересная. Но, тогда следуя ей, сейчас на озере должно что-то разворачиваться.

Олег согласно кивнул.

– Да. И я думаю, что мне пора туда собираться.

– Сейчас будешь выходить?

– Да.

– Тогда придумай себе легенду.

– Какую? – Умелов удивленно посмотрел на капитана.

– Если следовать твоей версии, то у Льюиса действительно должен быть спутниковый приемник, на котором видны ваши радиомаяки. Так вот, если он тебя сегодня увидит, а сигнал от твоего маячка будет исходить из другого места, то этому должно быть хоть какое-то объяснение.

Умелов задумался.

– А где сейчас мой прибор? – спросил он Рыжова.

– Сегодня утром Куделин оставил его в тепляке на плато.

Олег хлопнул себя по коленям и встал со стула.

– Ладно, пока до места доберусь, что-нибудь придумаю. А приборчик свой я сегодня заберу. Теперь нет смысла в эту игру играть.

– Если что-то серьезное на озере увидишь, сам не встревай. Срочно дай знать мне. Понял?

– Понял.

– Тогда счастливого тебе пути. И удачи. А мы тут пока японца на ноги постараемся поставить.

Рыжов и Умелов крепко пожали друг другу руки.

До окончания работы экспедиции на Онекотане оставалось два дня. Но фактов, подтверждающих, что на острове совершаются какие-то действия, направленные на подрыв безопасности России, у Умелова не было (не считая нападения на Кудо Осиму).

В районе затопленной пещеры в течение недели никто больше не появлялся. Камни, которыми был завален проход, были нетронутыми.

«Может, они просто мониторят обстановку? – думал Олег. – И основная их задача на Онекотане – снять как можно больше информации о заставе, рельефе, путях подхода и отхода с острова? Тогда что можно им предъявить? То, что они ходили по острову или делали пометки в своих картах? Это не доказательства».

Единственное, что оставалось Умелову: по возвращении в Москву сделать заявление для прессы о том, что его пыталось завербовать ЦРУ. Конечно, он понимал, что это всё бред, но сейчас, когда ум хватался за любую соломинку, такой поворот событий выглядел хоть каким-то выходом из ситуации.

«Но ведь зачем-то кого-то из них отправили на остров? – не унимался Умелов. – Чем же, черт возьми, они тут занимались?»

Мысли постоянно цеплялись за какие-то детали, но всякий раз опять срывались в глубины внутреннего хаоса, где крутились тысячи пустых и ненужных мыслей и догадок.

Олег понимал, что он упустил что-то очень важное и сейчас эта упущенная деталь не давала ему возможности проследить логику действий агентов ЦРУ на острове. Что же это была за деталь и где он прокололся?

Рыжов тоже заметно нервничал, не понимая, что можно было предпринять в этой ситуации. Два дня назад в разговоре с Умеловым один на один он сообщил журналисту о шифрограмме, в которой предписывалось проводить операцию задержания и досмотра вещей подозреваемых иностранцев только при наличии неопровержимых доказательств их противоправных действий на острове.

Но доказательств не было. Каждый из участников занимался своим научным делом и не отходил от своего маршрута, согласованного ранее. Исключение составлял только японец, но после серьезной травмы головы он пока не мог говорить. Карта, на которой были отмечены точные координаты затопленной галереи, из его рюкзака пропала. Может быть, он ее потерял или оставил где-нибудь. В любом случае узнать это было пока нельзя. Да и улика эта всего лишь косвенная.

В размышлениях Умелов ходил взад-вперед по бывшей ленинской комнате.

«Надо зайти к Рыжову», – решил он и направился в коридор. Убедившись, что вокруг никого нет, Умелов постучал в дверь кабинета начальника.

– Да. Входите.

Олег плотно прикрыл за собой дверь и спросил:

– Новости есть?

Рыжов отрицательно покачал головой.

– Товарищ капитан, завтра все члены экспедиции соберутся на заставе. Если кто-то из них уже нашел на острове, что искал, то это должно быть в вещах. Я предлагаю рискнуть и провести досмотр.

Рыжов хмуро смотрел на журналиста.

– Олег, я же тебе шифрограмму читал. Досмотр и задержание начальство разрешает проводить только в случае, если у нас будут стопроцентные гарантии того, что они либо что-то вывозят с острова, либо имеют при себе другие вещественные доказательства своей шпионской деятельности. Ты хочешь, чтобы из-за нас международный скандал вспыхнул? США – это тебе не Гондурас. Они с этим шутить не будут. Всё, что с тобой имеем, это одни сутки. Кстати, завтра мы праздничный обед готовим из морских деликатесов. С сейнера «Солнечный» нам гостинец прислали. Вкус морского гребешка еще не забыл?

– Конечно, не забыл. Ладно. Сегодня опять идти на Черное озеро смысла нет, только вчера оттуда вернулся ни с чем. За двадцать четыре часа проход от камней все равно не очистишь. Минимум неделю втроем надо работать. Пойду к мысу Субботина – надо Марии палатку помочь собрать.

– Назад сегодня вернешься? – с едва заметной иронией произнес Рыжов.

Олег понял завуалированный намек капитана:

– Да, сегодня к вечеру.

– Чуть не забыл. Руководство прислало приказ вывести тебя из «игры» при пограничном досмотре на борту американского корабля. Будет проведена инсценировка твоего ареста. Ты же как-никак в международном розыске находишься. Надеюсь, тебе не надо объяснять, что об этом не должен знать никто?

– Я всё понимаю.

– Тогда до вечера.

Когда за Умеловым закрылась дверь, Рыжов встал из-за стола и, размяв затекшие ноги, направился к сейфу. На полу возле него лежали две гантели. Капитан несколько раз поднял их вверх и начал делать упражнения, позволяющие без дрожи держать на вытянутой руке любой пистолет.

Мэри ждала Олега с самого утра. Она уже успела собрать и сложить в рюкзак всю свою фотоаппаратуру и даже приготовила на костре обед из рисовой каши с тушенкой. Сняв котелок, она бережно укрыла его чехлом от палатки, чтобы он не остыл, и стала просматривать свои записи, сделанные во время наблюдения за каланами.

Повернувшись направо, она увидела движущуюся черную точку на буро-рыжем склоне сопки. Сердце радостно заколотилось.

«Это Олег»! – подумала она.

После того как они стали близки, Мэри всё больше и больше понимала, что любит его. В бинокль было отчетливо видно, как он широко шагал (иногда даже бежал) к ней по склону.

Прошло еще десять минут, прежде чем они смогли оказаться в объятиях друг друга. Но поцелуй длился недолго. Страсть, разгоравшаяся в их сердцах, безудержно тянула их в палатку.

Если бы на земле существовал иной разум, стоящий на несколько ступеней выше человеческого, то, наблюдая со стороны за всем живым на Земле, он, несомненно, отметил бы, что самые красивые брачные игры проводят люди. Поскольку, кроме могучего инстинкта продолжения рода, они еще имели неистощимую фантазию…

Откинув полог палатки, немного уставший от страсти, Олег выбрался наружу и с удовольствием подставил лицо свежему ветру. Следом за ним появилась Мэри. Она села рядом с Олегом и, положив голову ему на плечо, стала вместе с ним смотреть в сторону моря.

– Маша, я давно тебе хотел сказать, – Умелов впервые назвал ее так. – Я не Юргенс и я не работаю в ВВС.

Мэри подняла голову, чтобы определить по лицу Олега, шутит он или нет. Он был абсолютно серьезным.

– Моя фамилия – Умелов. Я работаю в России в еженедельнике «Особо секретно».

Мэри пристально посмотрела ему глаза.

– Ты говоришь мне правду?

– Да.

– Тогда почему ты находишься здесь под чужой фамилией?

Олег понимал, что если он сейчас не объяснит Мэри всё (или почти всё), то возникшая между ними неправда может разрушить всё, что они так бережно создавали в последние дни.

– Послушай. И, пожалуйста, не перебивай.

Умелов начал свой рассказ издалека, со времен своей службы на Онекотане. Он говорил не спеша, обстоятельно, не упуская важных подробностей. Мэри слушала его, широко раскрыв глаза.