- Первым делом тебе лучше уехать из этого дома, — посоветовала я. — Гуннар прав. Давай я позвоню ему. Я знаю, он немедленно приедет и заберет тебя к своей, матери.

— Нет, Ли. Отныне я буду здесь в безопасности, потому что ты остаешься со мной. Ты принесешь свои вещи наверх и будешь спать сегодня в моей постели. Я прекрасно обойдусь шезлонгом. Ты теперь мой ангел-хранитель.

— Ты не в своем уме! — запротестовала я. — Если бы ты знала мои истинные чувства по отношению к тебе…

— Бедная Ли! Так ненавидеть! Мне прекрасно известны твои чувства ко мне. Но ты дочь Виктора, и ты не причинишь мне страданий. Нравится тебе это или нет, ты теперь моя защита. Так помоги мне сделать то, что я задумала, — преодолеть свой страх. Спустись вниз и принеси мне то платье, в котором я играла Хелен Брэдли в "Шепчущем мраке". Ирена утверждает, что ты им заинтересовалась. Я видела, как она гладила го для тебя. Оказывается, ты хотела его примерить, но тебе придется подождать. Я намерена его надеть прямо сейчас. И если тот злополучный фарфоровый упор по-прежнему у глупой маленькой Дони, можешь принести его и поставить рядом с моей дверью. Я хочу, чтобы ты также нашла подсвечник и принесла его сюда. Настало время для меня смело посмотреть в лицо всем моим страхам.

Но я еще не решила, согласна я ей помогать или нет, и потому не намерена была торопиться.

— Первым делом я собираюсь сбросить эти лыжные одежки, в которых мне так жарко, — сообщила я Лоре. — А потом хочу немного подумать. Я еще не приняла решение, что мне делать.

Ее лицо, остававшееся частично в тени, имело то сосредоточенное, строгое выражение, которое мне было хорошо знакомо. В такие минуты она выглядела впечатляюще, но не была по-настоящему красивой.

— У тебя нет выбора, Ли, — объявила Лора. — Ты сделаешь то, что хотел бы Виктор. Возвращайся ко мне побыстрее.

Я отвернулась от нее, вышла из комнаты и спустилась по лестнице. В нижнем холле стояла корзина с мусором, в которой я разглядела фарфоровую кошку. Беря ее в руки, я на мгновение ощутила приступ тошноты. Я по-прежнему не поверила утверждениям Лоры, что Кэс Элрой умер от ее руки, но вид этого дверного упора вызывал у меня дурноту. Тем не менее я заставила себя отнести его в свою комнату. Ирена, стоя в дверях в столовую, наблюдала за моими действиями и тотчас последовала за мной.

— Можно войти? — спросила она, не отрывая взгляда от кошки. На кончике ее языка вертелись десятки вопросов, но я ее опередила.

— Лора хочет, чтобы это находилось у нее в комнате, — беспечно сообщила я Ирене, — И еще я должна принести ей платье из "Шепчущего мрака". Она собирается его надеть. Она хотела бы также иметь и подсвечник. Он, надо полагать, в этом сундуке?

Ирена издала удивленное восклицание на своём родном языке, но не стала возражать, а помогла найти то, что мне было нужно. Когда платье, подсвечник и фарфоровая кошка были сложены на моей кровати, Ирена поде ша к портрету, зиявшему безобразными порезами, намереваясь повернуть его лицом к стене, но я остановила ее:

— Оставьте его в покое. Пусть игра будет видна.

Ирена вгляделась в полотно, и я услышала, как она пробормотала:

— Кто-то вырезал нолик.

— Да, чтобы закрыть игру.

— Это сделали вы? — спросила Ирена.

— Конечно. Теперь крестик никогда не сможет выиграть.

— Хотелось бы мне в это верить. Но реальные действия — это не игра.

— Лора знает, кто этот крестик, и я думаю, что вы, вероятно, тоже догадались.

Она посмотрела на меня с другого конца комнаты, и на мгновение мне показалось, что она скажет, кто он. Но Ирена направилась к двери со словами:

— Я не уверена, а допустить ошибку было бы непростительно.

Переодевшись в свою одежду — свитер и юбку, я подошла к книжному шкафу, где хранились принадлежавшие Лоре альбомы с газетными вырезками, и взяла тот, в котором были материалы, охватывающие период от момента убийства Кэса и до конца следствия. Пододвинув стул к окну, я начала листать альбом, толком не зная, что ищу, но слова Лоры поставили меня в тупик и заинтриговали. Она сказала, чтобы я побыстрей возвращалась, не я заставлю ее подождать. Пусть поломает голову над тем, что я могу предпринять.

Отчет был мне знаком, но, вчитываясь в его строчки, я обратила внимание на то, что эти записи были более полными, чем те, которые наклеил в альбом мой отец. Переворачивая по мере прочтения одну страницу за другой, я заметила, что над некоторыми из них поработали чьи-то руки. Кто-то тщательно изучил эти страницы и кое-какие абзацы вырезал. Он поработал основательно, и, хотя в основном изъятия были незначительными, толком разобраться в изрезанных статьях стало невозможно. Еще немного полистав альбом, я подошла к двери и позвала Ирену.

Когда я показала ей изуродованные страницы, она, не очень удивившись этому, взяла альбом из моих рук и принялась внимательно изучать оставшийся текст.

— Если вы видели эти вырезки прежде, возможно, вы вспомните, чего не хватает, — сказала я.

Через несколько минут она вернула мне альбом:

— Я не помню. Но если это важно для вашего произведения, вы могли бы спросить мисс Уорт. Она наверняка знает. Хотя может вам и не сказать.

— Но кто мог бы это сделать? — допытывалась я. — У вас есть какие-нибудь предположения?

На минуту мне показалось, что Ирена уклонится от ответа. Затем она передумала:

— Возможно, лучше, если вы будете знать. Мисс Уорт сама все это вырезала.

— Вы уверены?

— Как-то я застала ее за этим занятием, когда вас не было в комнате.

— Значит, это было сделано после того, как я приехала сюда?

Ирена бесстрастно кивнула.

— Но почему? Она мне многое уже тогда рассказала. Зачем ей скрывать что-то о том периоде в Голливуде, если это было напечатано в газетах?

— Она не расскажет вам всего, имейте это в виду, — невозмутимо заметила Ирена. — Она и мне всего не рассказывает. Кое-что она хочет скрыть.

Я знала, что это действительно так. Что бы Лора ни говорила, какие бы дикие признания ни делала, всегда чего-то не хватало, и без этого кусочки не складывались в общую картину. Я поняла, что именно этот факт заставил Ирену довериться мне. Она тоже хотела знать. Ее следующие слова подтвердили мою догадку.

— Все эти годы я ничем не могла помочь ей, потому что она никогда не признается в том, что действительно тревожит ее. Возможно, сейчас будет легче ей помочь, чем прежде. Может быть, она обратится к вам, своей дочери.

В очередной раз я убедилась в том, что Ирена смягчилась в своем отношении ко мне. Я больше не была, по ее мнению, врагом Лоры, и Ирена готова была теперь считать меня своим союзником.

— С утра в понедельник, — продолжала она, — я отправляюсь на рынок на набережную. Может, вы хотели бы пойти со мной? Вы же не узнаете как следует Бергена, если будете постоянно привязаны к этому дому.

— С удовольствием, — откликнулась я.

— В таком случае, мы убедим мисс Уорт, чтобы она позволила вам пойти со мной.

Я закрыла альбом, из которого так ничего и не узнала, и положила его на стол. Я не хотела, чтобы мой ответ Ирене прозвучал слишком резко или поспешно, но я должна была ясно обозначить свою позицию.

— Я не нуждаюсь в разрешении. Что же до понедельника, то мистер Торесен собирался заехать за нами и отвезти к себе навестить его матушку. Но рано утром я буду свободна.

Я вернулась к шкафу и начала без определенной цели перебирать остальные альбомы. Ирена с минуту наблюдала за мной, потом ушла. Я вытащила еще один альбом, раскрыла его на столе и начала лениво перелистывать.

С каждой страницы на меня смотрело лицо Лоры. Рассказывалось об одном из благотворительных представлений, на котором она присутствовала, об ограблении ее дома, когда были украдены драгоценности. Имелось сообщение о приеме, который она устраивала в своем огромном доме рядом с Голливудом.

Мелькали имена знаменитостей. В те дни она знала их всех. Не только из своей киношной братии. Сильные мира сего, отдавая должное ее таланту, тоже были ее друзьями.