Когда раздался звонок в дверь, она напряглась и было поднялась, но мадам Ксения протянула к ней руку и остановила ее.

«Это Джино, — сказала она. — Вы к нему не пойдете. Вы подождете и будете молчать. Ставрос?» — Тихо позвала она, и грузная мужская фигура возникла в двери в глубине комнаты.

Он был не в униформе, и рабочая одежда сидела на нем лучше. Его усы топорщились яростно как никогда, и в голубых глазах горела готовность ко всему.

Из вестибюля донесся мужской голос. Мадам Ксения снова кивнула и предостерегающе приподняла бровь в сторону Ставроса, который отступил из виду. Но тот, кто пронесся мимо горничной и бесцеремонно ворвался в комнату, был не Джино. Это был Джонни Орион.

Было очевидно, что он в ярости. Он стоял, расставив ноги, готовый к нападению, и его воинственный вид дополняла повязка вокруг головы. Доркас никогда его таким не видела, он показался ей великолепным. Ему не следовало здесь находиться, но прекрасно, что он приехал.

Мадам Ксения оправилась от разочарования и сделала приветственный жест в его сторону, который он проигнорировал. Все его внимание было приковано к Доркас.

«Ты нашла Бет?» — спросил он

Доркас поднялась: «Ее здесь нет. Мадам Каталонас говорит, что она ушла гулять с Вандой, Джонни. Ванда — сестра Джино».

«Я знаю, — сказала Джонни. — Я заставил Фернаду рассказать все, что она знала, а потом отправился в дом Каталонасов. Там мне горничная сказала, что вы все уехали в Линдос. С мраморной головой. Она специально это подчеркнула».

Мадам Ксения попыталась вставить слово: «Вы тот молодой американец, который работает на мисс Фар-рар…» — начала она, но Джонни продолжал говорить с Доркас.

«Ты не должна была уходить из отеля одна. Ты сказала, что у меня есть час. Все равно, когда я выяснил, что случилось, я взял Фернанду и привез ее сюда на машине».

«Мисс Фаррар здесь?»— в изумлении вскричала мадам Ксения.

Джонни, казалось, только что ее заметил: «Она сидит в машине, где я ее оставил».

Мадам Ксения тут же кинулась к двери. Непонятно зачем, то ли впустить Фернанду, то ли выставить вон.

Доркас подошла к Джони, и он взял ее за плечи.

«Успокойся», — сказал он ей, как прежде, и, как прежде, она почувствовала, что он придает ей силы.

«Мне кажется, что нам надо сейчас же поехать в полицию, — нетерпеливо произнесла она. — Я не должна была тебя от этого удерживать».

На этот раз воспротивился Джонни: «В тот раз я думал, что у нас есть с чем к ним прийти. Сейчас я знаю, что не с чем. Разве что ты хочешь, чтобы арестовали шофера мадам Ксении. Поскольку голова у мадам, я полагаю, что это ее человек сбил меня с ног. Но это сейчас не главное. Главное сейчас — Джино».

«Мадам Ксения говорит, что он приедет сюда», — сказала Доркас.

«Она, вероятно, права, — голос Джонни звучал угрюмо. — Очевидно, что в доме оставлены указания, чтобы каждому, кто будет спрашивать, сказали, что ты и мадам вместе с мраморной головой отправились сюда. Фернанда предупредила Джино — я знаю, что она говорила с ним по телефону, — его первый шаг будет таким же, как и мой, он попытает счастья в доме. Так что он обо всем узнает».

«Тогда он уже может быть в Линдосе».

«Вероятно, еще нет. Ему могло оказаться труднее добраться сюда. Но я думаю, что, если ему нужна голова, он приедет. Так что в ожидании его мы развлечемся».

Мадам Ксения возвратилась, ведя за собой мисс Фаррар. Фернанда была не похожа на себя. Она не успела причесаться и выглядела несвежей, поблекшей и сильно уставшей. Она упала на стул, как будто долго бежала и не могла отдышаться.

Мадам Ксения направила свое внимание на Джонни.

«Как ваша рана?» — осведомилась она. — Надеюсь, не очень вас беспокоит?»

«В самый раз, — сказал Джонни. — Ничего хорошего ваш человек мне не сделал».

«Ставрос сожалеет», — сказала мадам Ксения и снова глянула вглубь комнаты.

Ставрос немедленно появился на звук своего имени. Хозяйка сделала знак, и он склонился над Джонни. Удивительно, но когда он вошел, на его лице была широкая улыбка, и он жарко говорил что-то по-гречески.

«Ставросу не хочется, чтобы вы таили против него зло, — перевела мадам Ксения. — Ему жаль, что пришлось это сделать, но это было необходимо».

«Не согласен, что это было необходимо, — произнес Джонни, но позволил Ставросу заключить свою руку в его большие лапы. — По крайней мере, я рад, что мы теперь союзники».

В другое время, подумала Доркас, сцена могла показаться нелепой. Но от Ставроса исходила благородная доброжелательность, под которой чувствовалась холодная решимость, не обещавшая Джино ничего хорошего.

Когда он вернулся на свой пост в глубине комнаты, мадам налила Фернанде чашку чая и поставила перед ней. Та взяла ее и выпила с такой жадностью, словно горячая жидкость могла уберечь ее от всего, что навалилось за последние часы.

«Я знаю, что вы все ждете Джино, — сказала она. — Я знаю, что вы против него что-то замышляете. Но он ни в чем не виноват. То, что он уехал из Штатов, еще не преступление. Люди и раньше уходили в тень под прикрытием смерти. Никто из вас не понимает, чего Джино нужно от жизни».

Доркас не нашлась, что сказать. Но мадам Ксения склонилась вперед: «Ну-ка, Фернанда, расскажите, пожалуйста, что же этот человек— этот Джино Никкарис — так хочет получить?»

Фернанда ответила просто: «Он, конечно, хочет, чтобы к нему вернулись жена и ребенок. Я думаю, что так скоро и произойдет».

Доркас издала сдавленный звук, который перекрыл слова мадам Ксении.

«Вы говорите, что Джино Никкарис не стремится завладеть мраморной головой из музея?» — Она встала со стула и подошла к дивану, откинув одеяло, чтобы открыть голову.

Фернанда посмотрела на нее с беспокойством. «Конечно, она его интересовала, — сказала она. — Почему бы и нет, раз его партнер вынес ее из музея? Но Джино не причастен к этой краже. Он хочет только, чтобы голову вернули на место. Зачем она ему? Она только втянет его в серьезные неприятности».

Все трое посмотрели на Фернанду, и воцарилась мертвая тишина. Тишину нарушил топот ног по дорожке, и минуту спустя в дверь ворвалась Бет. Она радостно подбежала к матери, и Доркас поймала ее в благостном облегчении. Над темной головкой Бет она увидела стоящую в дверях Ванду. Женщина стояла, не двигаясь, с горечью глядя на Ксению Каталонас.

Первой заговорила мадам Ксения: «Я не потерплю, чтобы эта женщина находилась в моем доме! Никто мне до сих пор не говорил, что она няня ребенка миссис Брандт».

Наступила минутная тишина, которую прервала Бет:

«Ванда водила меня на пляж посмотреть на папину лодку, — объявила она. — Скоро она повезет меня на ней кататься».

Доркас обменялась взглядом с Джонни, и он сделал ей знак молчать.

Жена Константина еще не кончила. Она встала во весь свой величественный рост и обратилась к Ванде: «Твой брат рассказал тебе, что мой Константин мертв? Мертв, потому что Джино отправил его вместо себя в самолете, а самолет разбился!»

Было ясно, что удар настиг Ванду неожиданно. Защитная маска Ванды слетела, и в ее глазах отразился неприкрытый ужас. Но эта женщина долго муштровала себя, чтобы скрыть боль, и почти мгновенно восстановила над собой контроль. Она ответила тихим голосом, только легкое дрожание выдавало ее чувства.

«Если это правда, — сказала она, — тогда смерть Константина ваших рук дело, мадам, а не рук Джино». Эта была декларация ненависти, выбор своего места на баррикадах, дальнейшее изъявление преданности Джино.

В этот момент Доркас восхищалась Вандой Петрус и уважала ее. Может быть, ее преданность была ошибкой, но она была женщиной, способной выдержать удар с большим мужеством. Есть такие женщины, которые обречены на несчастье. Трагедия входит в их жизнь неоднократно. Ванда была из их числа, а сейчас она встречала этот новый поворот своей судьбы с удивительным бесстрастием.