Явно подражая кому-то, Ванда свела темные брови, поджала губы, уголки рта опустились сами собой — так, по ее мнению, выглядела жена Константина. Получилась настолько гротескная пародия на трагическую маску, что Доркас не смогла сдержать улыбки.

«Да, да, сегодня в «Отеле Роз» она была именно такой. Очень драматическая и, вместе с тем, потрясающая. Вокруг нее, кажется, сгущается воздух».

Впервые за все это время Ванда готова была согласиться с Доркас. Ей пришлось по вкусу слово «сгущается», она даже несколько раз пробормотала его про себя. Неожиданно Доркас пришел на ум неутешительный ответ клерка относительно ее поисков. Может быть, с Вандой ей повезет больше.

«А вы случайно не слышали об одной женщине, она гречанка, приехавшей сюда из Америки в прошлом году? Ее зовут миссис Маркос Димитриус».

Казалось, Ванда старательно подыскивает слова для ответа: «Это имя здесь очень распространено. Нет, ничего не известно. Вы ищете ее?»

«Да. Я ищу женщину с таким именем. Мне очень важно ее найти».

«Я постараюсь узнать», — пообещала Ванда. Подойдя к гостинице, они увидели, как у тротуара затормозил автомобиль Фернанды. Джонни нигде не было видно, Фернанда сидела за рулем. Она с заговорщицким видом поманила Доркас пальцем. Ванда повела Бет наверх, а Доркас пошла к машине.

«Как только я их увидела, я так загорелась взять один себе, — с видом триумфатора заявила Фернанда. — Мне удалось избавиться от Джонни. Иначе он непременно помешал бы осуществить мой план. Я залезла в твою комнату через балкон и позаимствовала ту холщовую сумку, в которой ты обычно держишь игрушки Бет. Надеюсь, ты не будешь против?»

«Я не против, но я не понимаю, о чем ты».

Фернанда гордо показала на заднее сиденье: «Открой дверцу и все увидишь. Меня просто распирает от удовольствия».

Доркас послушно залезла в машину. На полу лежала раздувшаяся до невероятности сумка Бет с наглухо застегнутой молнией.

«Нет, ты загляни внутрь, — настаивала Фернанда. — Не стесняйся, открывай».

Доркас потянула молнию на себя. Собственно, в тот момент, когда она дотронулась до сумки, она уже поняла, что в ней.

«Ты утащила шар для катапульты», — упрекнула она.

Фернанда звонко расхохоталась: «Да утащила, причем заметь, средь бела дня, на глазах, так сказать, у почтеннейшей публики. Ты не представляешь, до чего эта штука тяжела, а я ведь выбирала самую маленькую. Никто и внимания не обратил. Конечно, я выбрала место поудобней. Я просто закатила его в сумку и потом отволокла в машину». Фернанда прямо светилась от самодовольства.

«Джонни заставит тебя вернуть шар на место. Ты хочешь, чтобы нас упекли в тюрьму и произошел международный скандал? Что ты собираешься с этим сделать, водрузить посредине комнаты? Или, может, упрятать в шляпную коробку?»

«Ну да, — беззаботно подхватила Фернанда, — и попросить горничную мне помочь. Нет, конечно. Пусть себе лежит, где лежит. Джонни никогда не заглядывает на заднее сиденье. Я наброшу на сумку мой старый жакет, и Джонни вовек ничего не заметит».

«А как ты будешь вывозить это из страны, придется ведь проходить таможню? Я не понимаю, зачем тебе это нужно?»

Фернанда вытащила ключ зажигания и вылезла из машины.

«Придумаю что-нибудь, — уверенно пообещала она, идя рядом с Доркас по тротуару. — Этот шар не бог весть какая ценность. Они тут на каждом шагу валяются. Из такой игрушки может получиться чудесная дверная опора против воров».

«Ну, если тебе это так нужно, обратись к городским властям, думаю, тебе не откажут», — посоветовала Доркас.

«Вот еще, — негодующе запротестовала Фернанда, — испортить такой рассказ. Не вздумай сказать Джонни… — Она оборвала себя на полуслове, заметив Бет и Ванду на террасе. — Тебе не кажется, что Бет завела себе приятеля?»

Снизу было видно, как девочка, стоя на коленях, забавляется с огромной желтой тигровой кошкой. Ванда, казалось, не имела ничего против. Доркас, как зачарованная, наблюдала за лицом няни. Она смотрела на Бет ласковым, материнским взглядом, как будто это ее дочка.

Неожиданная боль, взявшаяся невесть откуда, погнала Доркас вперед. Она стремглав бросилась наверх. Кошка, напуганная стремительным вторжением, нервно мяукнула, царапнула Бет, пытаясь освободиться из ее цепких ручонок, и удрала, прыгнув с балкона прямо на улицу.

Разгневанная Бет возмущенно тыкала в Доркас пораненной ручонкой: «Это все из-за тебя. Она никогда не поцарапала бы меня, если бы ты ее не спугнула».

Ванда в мгновение ока оказалась на коленях рядом с Бет, внимательно, стараясь не причинить боли, осматривая слабую струйку крови, сочившуюся из ранки. В ее глазах, вскинутых на Доркас, в полный рост стояли обвинение и досада.

Фернанда со стороны наблюдала эту сцену. Она поднялась по ступенькам, и обратилась к Ванде: «В моей аптечке есть антисептики. Ступайте с Бет наверх и промойте ранку. Вот ключи».

Бет зарыдала, не столько от боли, сколько от огорчения, вызванного дезертирством кошки. Она дала Ванде увести себя, ни разу не оглянувшись на мать.

«Вообще-то этим следовало бы заняться мне», — заметила Доркас. Фернанда пропустила намек мимо ушей.

«Тебе пора завязывать с такими фокусами. Я понимаю, что тебе сейчас нелегко, но твое состояние не должно пагубно отражаться на Бет. Я не допущу этого».

«Ты не допустишь? — Доркас буквально выплюнула эти слова. — Мне иногда кажется, ты забываешь, что Бет — моя дочь».

С Фернанды вмиг слетело радушие. Лицо напряглось, глаза вспыхнули недобрым огнем, в них не осталось и тени наивной простоты.

«То, что ты ее мать, относится к разряду вещей, о которых я никогда не забуду. Надеюсь, что мне не придется об этом сожалеть. Здесь нет Джино, который мог бы позаботиться о ней, но я несу ответственность за Бет».

Вот оно, то, чего Доркас боялась больше всего. Она подсознательно чувствовала исходящую от Фернанды неясную угрозу. И вот тайное стало явным.

Но не успела она и слова вымолвить, как Фернанда уже смягчилась. Было видно, что она раскаивается в своей несдержанности.

«Прости, я погорячилась, Доркас. Но и ты должна держать себя в руках. Ты не должна вредить своему ребенку. Если бы ты хоть на секунду задумалась, прежде чем сломя голову рвануть по лестнице, ничего бы не произошло. Ты ведешь себя так, будто ревнуешь Бет к Ванде. Так нельзя. Ладно, что теперь говорить. Давай забудем об этом. Ловлю тебя на слове — ты предлагала помочь мне сегодня. Может быть, это как раз то, что тебе сейчас необходимо, чтобы отвлечься».

Доркас вынуждена была признать правоту слов Фернанды. Она в очередной раз не сдержалась, потеряв над собой контроль, выведенная из себя выражением лица Ванды и движимая единственным желанием разрушить эту идиллию.

Они поднялись к Фернанде, и остаток дня Доркас провела за портативной пишущей машинкой в ее комнате. Нужно было привести в порядок груду наспех нацарапанных записей Фернанды и вдобавок придать надлежащий вид собственным впечатлениям, которые смогут впоследствии пригодиться. Ванда ушла гулять с Бет.

В каком-то смысле работа отвлекала, хотя Доркас не могла позволить ей целиком и полностью захватить свои мысли. В голове роилось множество вопросов, на которые пока не было ответа.

В действительности ли мудрая и рассудительная Фернанда так уж необходима Бет, чтобы служить противовесом неуравновешенной матери? Или Фернанда в слепой решимости разлучить Доркас с ребенком готова ухватиться за любой удобный повод?

Когда Фернанда оставила Доркас в комнате одну за машинкой, та бросила печатать и уронила голову на руки. Никто не мог ей помочь. Она должна справиться сама. Нельзя в испуге шарахаться от каждой тени. Это осталось в ней еще со времен совместной жизни с Джино. Надо учиться отличать вымысел от реальности. Надо учиться видеть, где существует настоящая опасность, а где угрозы возникают благодаря ее живому воображению.

Чего ради она так взбеленилась из-за привязанности Ванды к ее девочке? Вместо того чтобы испытать благодарность, она ведет себя, как глупая невоспитанная девчонка. Ванда так настрадалась, на ее долю выпали такие переживания; неудивительно, что один вид маленьких детей способен разбередить и без того незаживающую рану. Ей делает честь, что она не ожесточилась и способна привязываться к чужим детям, с которыми ей в скором времени предстоит расстаться.