– Поцелуешь? – не открывая глаз, спросила Лика.
Виктор послушно поцеловал ее в губы, в краешек губ. Конечно, это был никакой не поцелуй, а всего лишь ответ на ее просьбу.
– Весь день о тебе думала, – сказала Лика. – Вот пришла, ты не против?
– Нет.
– Знаешь, сколько я сегодня рюмок разбила? Четыре. Все из-за тебя.
– Из-за меня?
– Подумала: пойду и лягу к нему. Он большой и теплый. Как тебя хоть зовут-то?
– Виктор. Я из Ленинграда.
– Ну давай, Виктор!
Виктор какое-то время держал растерянную паузу. Что давать-то? Как это понимать – в прямом смысле? Или как-то иначе?
Потом осторожно поцеловал ее еще раз.
Она открыла глаза.
– Скажи что-нибудь.
– Ты красивая.
И он осторожно положил руку на ее горло. Она выгнула шею, чтобы его руке было больше места.
Он потрогал ее за мочки ушей, сначала за одну, потом за другую.
А потом опустил простыню, приподнялся на локте и посмотрел на ее грудь. Осторожно потрогал пальцем соски. Сначала один, потом другой.
И сразу же коротко застонал и упал на спину.
– Что? – спросила Лика.
– Всё, – ответил Виктор.
Тогда она приподнялась на локте:
– В каком смысле? Больше ничего не будет? Кончил?
Виктор крепко закрыл глаза – ему было неудобно услышать от нее это абсолютно мужское слово.
– Да, – еле слышно ответил он.
– Здрасьте! – рассмеялась Лика. – Потрогал только за грудь – и все?
– Похоже, да.
– Скоренько.
– Понимаешь, там, в кафе… Я посмотрел на твои мочки ушей и подумал – вот, наверное, у нее такие же розовые соски, как эти мочки. Сейчас вот решил проверить, и… И – всё!…
– И что мы теперь будем делать? – после молчания спросила Лика.
– Давай полежим какое-то время.
Он хотел ее поцеловать, но она отвернулась. Тогда он положил руку ей на грудь, а потом сдвинул простыню еще ниже, на живот.
И увидел шрам у нее под ребрами.
Шрам этот был когда-то зашит, остались видны даже поперечные стежки.
– Что это? Это от ножа?
– А-а! Так, ерунда.
– Где это тебя так?
– На войне.
– Оборона Севастополя?
И оба засмеялись.
Так они лежали какое-то время, чего-то ждали.
Потом Виктор перелез через нее и сел на край кровати.
– Ты куда? – спросила Лика.
– Мне надо в туалет.
– Пописать?
– Ну да.
– Я посмотрю?
– Что ты посмотришь?
– Как парень писает.
– Не видела? – смутился Виктор.
– Только со спины. Покажешь?
– Ну да, наверное…
В небе летает спутник
Сразу за порогом дощатого домика начиналось черное пространство. Непроглядная южная тьма, непривычная и непонятная для ленинградца.
Виктор вышел, сам не понимая куда – то ли в сад, то ли в чистое поле.
Над головой светились крупные и очень яркие звезды. Одна из них была самая яркая, ярче всех, она слегка пульсировала. Присмотревшись, Виктор увидел, что она еще и движется.
– Смотри, спутник летит!
В ответ ему тишина.
– Ты где? – спросил он в темноту.
Никто ему не ответил.
Виктор оглянулся, но никого не увидел.
Пошел к домику, к светящейся дверной щели.
Никого рядом с ним не было. Он один.
Виктор зашел в домик, прищурился от света.
Не было никого в этом домике.
Что хотим, мужчина?
Утром Виктор пришел в забегаловку.
Официантка Лика обслуживала соседние столики и Виктора не замечала. Но он терпеливо ждал, пока дойдет очередь и до него. Дождался, Лика подошла к нему. Посмотрела безучастно:
– Что хотим?
– Извини, что вчера так вышло, – тихо сказал Виктор.
– Что хотим? – повторила Лика.
– Куда убежала? Зачем? – Виктор перешел на горячий шепот.
– Что хотим, мужчина?
– Сто водки хочет мужчина и салат! – сказал он зло и сам же глупо засмеялся.
– Что смешного, мужчина? – Лика повысила голос.
– Лика! – тихо сказал он.
– Вот только давайте не будем! – громко говорила Лика. Так, чтобы все слышали, говорила. – Пришли водочки выпить – пейте. Давайте вот без этого вот обойдемся!
– Хорошо, хорошо. Я все понял.
– Только не надо вот этих усмешек! Тут вам не то место! Пришел и усмехается! Или мне Астамура позвать?
Виктор встал из-за стола.
– Почему ты сбежала?
И, не дожидаясь ее ответа, вышел из забегаловки.
Храбрый старик
Виктор потерянно сидел на скамеечке, бесцельно смотрел на прохожих.
Вот мимо шел седой горбоносый старик, “из местных”. Рядом с ним послушная собака, она жарко дышала, высунув язык.
– Как пройти на улицу Кирова, не подскажете? – спросила у старика дама в белой войлочной шляпе.
Старик ничего не ответил, шел прямо.
– Послушайте, мужчина! – повысила голос дама. – Улица Кирова где? Я вас спросила!
Старик, не поворачиваясь, ответил ей что-то на незнакомом гортанном языке.
Дама опешила.
– Мужчина, это общественное место! Говорите так, чтобы вас понимали. Цивилизовываться пора!
И тогда старик сказал одно слово, неизвестное ей. Сказал с придыханием.
Дама догадалась, вспыхнула.
– Я сейчас милицию позову! Что вы мне сейчас сказали? Думаете, если я не понимаю, так говори что хочешь? Сейчас вас в милицию сдам!
Старик, не оборачиваясь, пошел прочь. Спина у него сделалась очень прямая, он храбрый старик. А вот собака у него была трусливой, жалась к его ногам.
Ответь на вопрос
Виктор шел по узкой дорожке среди сосен.
Навстречу ему двое здешних – “обезьянки”, как называл их Фотограф.
Приблизившись к нему, они замедлили шаг.
Когда поравнялись, один из них остановил Виктора рукой. Приложил раскрытую ладонь к его груди: стой, мол.
– Ты из Ленинграда? – спросил один.
– А что? – спросил Виктор.
– Ответь на вопрос, пожалуйста.
– Нет. Я из Свердловска, – ответил Виктор.
– Точно?
Второй спросил:
– Тебя не Виктором зовут?
Виктор широко улыбнулся:
– Анатолий я. Толя.
Постояли, помолчали.
Они пошли своей дорогой, Виктор – своей.
Очень хотелось Виктору обернуться и посмотреть им вслед, но он боялся, что они только и ждут этого.
Девятнадцать пальцев
Снова ночь, снова дощатый домик Виктора. Кровать, тумбочка, табуретка. На двери небольшое зеркало.
Виктор стоял возле двери и смотрел на себя в зеркало.
Потом принес табуретку, встал на нее. Надул живот, втянул его обратно. Все это видно ему теперь в зеркале.
Приспустил трусы, посмотрел на темные волосы на лобке. Испугался сам себя. Воровато оглянулся на окно, не видел ли кто?
Стук в дверь был еле слышен.
Виктор уже все понял. Распахнул дверь и спросил:
– Пришла?
– Ага, – ответила ему Лика.
И все стало повторяться, как в дурном сне: Виктор остался у двери, она сняла босоножки, легла под простыню, натянула ее до подбородка.
Виктор лег на свое место.
Закинул руки за голову, стал смотреть в потолок.
– Знаешь, Лика, ничего у нас с тобой не будет.
– Почему?
– Потому что я не могу. В том смысле, что я не должен этого делать. Я не хочу изменять жене.
– А вчера что было? Не измена?
– Вчера? Вчера ничего у нас с тобой не было.
Лика засмеялась.
– Ну и ладно. Ну и не делай ничего.
– И что? Мы так вот и будем лежать и ничего не делать? Я так не могу.
– Смотри, это делается просто.
И Лика нырнула под простыню.
Через мгновение у Виктора на лице появилось выражение полного ужаса.
С ним такого еще никогда не было, он сначала даже и не понял – что это? А когда понял, то просто окоченел от страха.
