Рядом с ним, сложив ноги по-турецки, спиной к Глебу, сидит нагая женщина с пышными рыжими волосами. Она перебирает что-то, разложенное на простыне рядом со спящим.

Лилит!

Глеб всматривается в линзу. Да, сомнений быть не может – это она. Посланница властелина ада, хозяйка и госпожа демонов, что опустошили Москву. Но при чем тут Акунд? Как он попал в гейм? Что вообще происходит?

Лилит поворачивает точеную шею, встряхивает кудрями. Глеб видит ее профиль.

Лилит или…

Глава убийц, гонявшихся за ним, Глебом?!

Точно, она! И дело не только в чертах лица. Сатрессу выдают изящные полированные копытца, не замеченные Глебом поначалу. Она потягивается, демонстрируя высокую грудь волнующей формы, снова возвращается к своему занятию.

Изображение в линзе внезапно увеличивается. Теперь Глеб смотрит как будто через очень мощную подзорную трубу. Он видит, как сатресса берет в руки кулон на цепочке, внимательно рассматривает, затем откладывает в сторону. Она перебирает украшения, золотые побрякушки, словно самая обычная женщина.

Переведя взгляд на Акунда, Глеб скрипит зубами – его плененный товарищ улыбается во сне.

«Он, по идее, должен сейчас находиться в каком-нибудь мрачном подвале, в камере, под охраной! Что происходит?»

Мысли Глеба прерывает пробуждение сатра. Акунд открывает глаза. Сатресса замечает это, наклоняется и целует его в губы. До Глеба долетают слова, звучащие гулко, словно из колодца:

– Отдохнул, милый?

– Да-а…

– Есть хочешь?

– Конечно, Скулария. – Акунд садится на кровати. – Быка бы съел!

Сатресса смеется, трижды хлопает в ладоши. Из-за портьеры появляется стройная девушка с подносом в руках. На подносе – бутылка вина, высокие стаканы, блюдо с украшенным зеленью мясом, горка лепешек и фрукты.

Молча опустив блюдо на простыню, девушка удаляется. Акунд и Скулария, касаясь друг друга голыми плечами, начинают есть, перешучиваясь, как старые друзья.

– Предатель, – шепчет Глеб. Гнев и обида душат его, возникает острое желание что-нибудь разбить, сломать, разрушить, дав волю накопившейся ярости.

– Скоро утро, – говорит Скулария, ощипывая виноградную гроздь. Она кладет ягоду в рот Акунду и продолжает: – Ты готов предъявить свои права, мой герой?

Сатра в ответ мычит что-то невнятное, пытаясь прожевать виноград. Гнев в душе Глеба сменяется чувством стыда. Ему стыдно за Акунда, за его наготу и покорность, за это вот расслабленное, коровье мычание.

– Ксенфы, подстрекаемые Дэфтером, схлестнутся с Брегнами. – Скулария потягивается, навзничь падает на кровать, улыбается. Ее лицо сейчас очень походит на мордочку сытой кошки. – Это случится уже сегодня днем. Или вечером. В крайнем случае завтра утром. Мы тем временем получим смарагд, а когда набольшие клана соберутся на военный совет, нанесем им визит. Уверена, никто из старейшин не выступит против – в ситуации, когда назревают полномасштабные боевые действия, им остро нужен доступ к колодцам силы, к источникам энергии.

– А Дэфтер? – спрашивает Акунд.

– Что – Дэфтер? Дэфтера я убью. – Скулария не перестает улыбаться. – Все просто: он виновен в смерти Ксенфа из Ксенфов.

– У тебя есть доказательства?

– Глупый, это же он нанял нас, «Силлипитирью»! – смеется Скулария. – Я предъявлю Ксенфам контракт, хотя это и запрещено всеми правилами.

– А потом?

– А потом ты взойдешь на престол. Мы взойдем.

Акундин тоже смеется, обнимает Скуларию – и с криком отшатывается.

– Извини, – разводит руками сатресса. – Одна из моих «игрушек» сработала.

– Что это было? – шипит Акунд, потирая ушибленное плечо.

В ответ Скулария пожимает плечами:

– «Морской еж». Тебе повезло – я успела попридержать колючки.

– И что же, теперь всегда перед этим… ну, ты понимаешь… тебе придется все эти хреновины деактивировать, а потом обратно включать? Неудобно.

– Нет, конечно. – Сатресса улыбается, и вдруг улыбка на ее лице сменяется гримасой боли: – Ты думаешь, зачем я вообще затеяла эту игру? Дело в том, что «Силлипитирья» ныне – тень, отблеск прежнего могущества… Она куда слабее и меньше, чем даже двадцать лет назад. Ну а кроме того, мне хочется иного, не того, что можно получить, возглавляя «Силлипитирью». Хочется спокойной, тихой жизни. И я готова пожертвовать одним ради другого.

– То есть принесешь «Силлипитирью» в жертву… – Акунд изображает рукой в воздухе некую кривую.

– Клянусь копытами Всеотца! – серьезно говорит Скулария.

Глеб следит за ними с возрастающим любопытством. Он уже успокоился и теперь старается собрать как можно больше информации, чтобы понять – а что теперь делать ему, обладателю опаснейшего сокровища?

«С одной стороны, вроде бы мне как раз ничего не угрожает. Акунд мой… нет, уже не друг. Но и не враг. Раз они так полюбовно договорились с этой Скуларией, вряд ли есть необходимость убивать меня. В конце концов, какое мне дело до их внутренних разборок? Кто там будет править в клане Ксенфа – Дэфтер, Скулария с Акундом или еще кто – мне-то что за беда? Отдам смарагд – и все закончится. Да, точно, все закончится… Но почему Акунд станет правителем? Ведь он сам говорил, что приемный ребенок клана?»

– Избранный! – рация оживает, как всегда, неожиданно. – Не верь Лилит! Она – матерь лжи! Не верь!

Глеб вздрагивает и видит в линзе, как дергается Скулария. Дергается так, как будто слышит голос в рации.

– Чего ты? – удивляется Акунд.

– Нас… подслушивают? – неуверенно говорит сатресса, соскочив с кровати и озираясь. – Нет, это исключено… Странно, я как будто ощущаю чье-то присутствие… Как сквозняк…

Акунд смеется:

– Да ладно! В тебе столько магической ерунды… Она просто фонит!

– Замолчи, – тихо и властно произносит Скулария, сверкнув глазами.

Все это время Глеб стоит у линзы ни жив ни мертв.

Сатресса, оглядев комнату, поворачивается к окну. Приблизившись, она упирается руками в подоконник. Розовые соски расплющиваются о стекло. Глебу кажется, что Скулария смотрит прямо ему в глаза.

«Выключи лампу, дуралей!» – молнией проносится в мозгу.

Он торопливо нажимает на кнопку, и лаборатория погружается во тьму. Лицо Скуларии в линзе исчезает. Шумно выдохнув, Глеб садится на стул и обхватывает голову руками.

Мысли в его голове путаются, как водоросли. Ясно только одно – отдавать смарагд сатра нельзя. Ни в коем случае. Акунд, предатель он или его просто одурманили, сейчас такой же враг, как и жестокая сатресса.

«Надо выходить из гейма, – Глеб стискивает зубы. – А что потом? К Дэфтеру, даже если бы я и знал, где его искать, нельзя – Скулария сказала, что именно он и есть заказчик убийства Ксенфа. Хотя стоп! А насколько вообще ей можно верить? Может, она специально путает Акундина? Ввела его в заблуждение, наврала, что Декатин ее нанял, и крутит, как хочет! Дэфтер – враг ей, это ясно, а враг моего врага – мой друг, так, кажется? Значит, надо во что бы то ни стало найти этого сатра. И поможет мне в этом Часовщик!»

Вынырнув из виртуала, Глеб огляделся и обнаружил карлика, все так же пялившегося в «оптику». Глянул на часы и обалдел – если верить им, то он просидел за компом чуть ли не три четверти суток!

Время опять подходило к ночи.

– Ничего себе, – пробормотал он.

– Это стоило того, – сказал Сог-Рот. – Я уж думал, что вы, почтенный Глеб, никогда не выйдете оттуда. Желаете перекусить или, может быть, выпить?

– Нет, нет… – Есть и в самом деле не хотелось. – Мне пора. Все в порядке, я закончил, сейчас удалю свою программу.

– Почтенный мой гость, не скрою, ваш визит поначалу несколько обескуражил и даже испугал меня. Но после того как я увидел… вашу работу… в общем, наступило время раздумий. Я сделал выбор. У меня есть предложение для вас.

– Предложение? – удивился Глеб.

– Именно. Я помогу вам, а вы – мне. Это честная сделка. Хорошая сделка.

– В чем вы намерены мне помочь, уважаемый?

Сог-Рот замялся. Создавалось впечатление, что карлик не знает, с чего начать.