– Вот оно, Око Перкуна, дарующее власть над силой! Теперь это – мое!

– Я вижу смарагд! – завизжал мальчик, и крик его чаечьим граем понесся над ночным морем.

Старик охнул, вытянул из холщовой торбы тростниковую свирель. Тонкий, протяжный, призывный свист всполошил ночных птиц в кронах сосен. Но его услышали не только птицы. Таящиеся в зарослях рогоза воины племени карелов, славящиеся своей свирепостью на три круга земель, тоже услышали условный сигнал – и спустили на воду берестяные лодки-ваакари. Шаман-нойд, что служил хозяйке гор Маннутар в святилище на далеком Дань-озере, повинуясь приказам духов предков, привел сюда, к балтийским берегам, полторы сотни лучших бойцов своего племени. Предки сказали, что мощь колодца, дарящего силу, иссякает и только Запорный камень, Сердце Лоухи, сможет вернуть волшебное могущество.

Беззвучно погрузив березовые весла в темную воду, карелы быстро погнали ваакари к полыхавшим драккарам и облепившим их снеккам. Воины Улвиса не ожидали нападения, увлеченные перегрузкой и дележом сокровищ ярла Гудмунда. Когда из тьмы в них полетели отравленные стрелы с игольчатыми наконечниками, снабженными шипами, чтобы труднее было выдернуть из раны, никто поначалу ничего не понял. По сигналу рица кмети оставили тюки с добычей и взялись за оружие, но было уже поздно – карелы на легких ваакари кружили вокруг сцепленных кораблей, убивая одного врага за другим и оставаясь невидимыми для людей Улвиса. Все кончилось еще до рассвета. Сам риц, носивший прозвище Быстрая Погибель, получил стрелу в шею и умер, так и не узнав, кто его убил. Когда последний кметь перестал шевелиться, карелы поднялись на суда, вырезали у убитых сердца и принесли их в жертву хозяину подземной силы Калме. Забрав из мертвой руки Улвиса камень, они прорубили днища драккаров и снекк и уплыли в ночь, не взяв ни единой золотой монеты.

Утро смыло с небес ночную темень, разбудило поползней, и они громкой перекличкой приветствовали зарю нового дня. Чистые воды моря отразили рождение солнца, заиграв под его лучами живым золотом.

На берегу меж камней старый шаман похоронил мальчика. Маленькое сердце не выдержало испытания и разорвалось, едва душа вернулась в тело. Но это было не важно. Племя обрело камень, а значит, оно будет жить, и мощь его заставит покориться все окрестные народы там, на далекой родине, в стране скальных крепостей и тысячи тысяч озер.

Знакомый голос смарагда прозвучал в сознании Глеба:

«Старик еще не знает, что, вернувшись домой, воины, добывшие камень, принесут с собой и черную смерть, дыхание злобной Лоухи. Болезнь опустошит поселения вокруг Дань-озера на много дней пути. Его племя умрет, как умирали сотни и тысячи других племен и народов, а ОН на долгие века упокоится в могиле шамана-нойда у самого берега Дань-озера…»

«А как ты попал в Москву, к Ксенфу?»

«У НЕГО нет возможности изложить тебе это».

«Почему?»

«ОН не может долго говорить словами, ОН не смертный. Ищи подсказку в тех символах, что дарит тебе мир иллюзий. Тот, где ты великий воин, бьющийся со злом».

«В «Пришествии тьмы»?» – догадался Глеб.

«Да».

«Постой! Ты не сказал, кто наследник Ксенфа! Кому тебя отдать?! Не молчи! Слышишь – не молчи!»

Тишина. Сквозь сон Глеб услышал, как часы на стене пробили три раза. Он открыл глаза и сел. Страхи, связанные с Сог-Ротом, куда-то исчезли, испарились. Значит, игра. Гейм. Ну что же, пусть будет так. Времени до утра не так и мало. Он должен успеть…

– Уважаемый Рамер, она молчит! – Вошедший в покои Старшего мага сатра смущенно развел руками.

– Все, решительно все приходится делать самому, – проворчал Рамер, поднимаясь из глубокого кресла. – Вы возитесь с этой «коричневой» уже три часа – и никаких результатов.

– Ее разум причудливо искажен. Причем искажения эти носят не только энергетический, но и физиологический характер… Мы не можем понять, что это за заклятие.

– Признаки гипнотического внушения?

– Отсутствуют.

– Вот как? – Рамер удивленно поднял бровь. – Мне самому становится интересно.

– Ни одно из проверенных средств не смогло заставить ее ответить ни на один из наших вопросов. Это странно. Стало быть, что-то держит ее прямо сейчас, хотя мы не можем понять, как.

– «Ни одно», «ни на один», – передразнил мага Рамер. – И поэтому вы решили, что она – кукла, марионетка, а за ниточки дергает скрывающийся за ширмой кукловод?

– Именно так, уважаемый.

– Кто руководит дознанием?

– Диодим.

– Красные Руки? Что же он, в первый раз, что ли?.. – Старший маг накинул на плечи теплый халат, запахнул, подпоясался и направился к двери. – Веди. Посмотрим, что за птицу прислал нам Стоящий у престола…

В Дознавательном покое царил полумрак. Тихо гудели расставленные вдоль стен компьютеры, перемигивались индикаторами техномагические приборы, призванные помочь любому попавшему сюда человеку или нелюдю легко и быстро расстаться с информацией.

На широком лабораторном столе лежала нагая девушка, ее руки и ноги удерживались петлями захватов. Голова была облеплена датчиками, разноцветные провода тянулись к панелям, исчезая в разъемах. Извиваясь всем телом, девушка морщила мокрое от пота лицо, посмеивалась и время от времени шептала:

– Медведик любит свою кисочку… Медведик любит…

Маг Диодим, за огромные, будто ошпаренные ладони прозванный Красные Руки, шагнул навстречу Рамеру, ударил себя кулаком в грудь, поклонился.

– Уважаемый, мы столкнулись с глубокой блокировкой. Приборы выявили остаточные следы магического воздействия. Но оно так искажено и перекручено…

– Подожди, – сурово отстранил его Старший маг.

Подойдя к девушке, он внимательно всмотрелся в искаженное сладострастной гримасой лицо.

– Имя?

– Анастасия Шарко.

– Кто она?

– Сотрудница «Фонда Ксенофонтова».

– Ясно.

Рамер сжал голову девушки, двумя пальцами оттянул веко, взглянул на расширенный зрачок.

– Что показал анализ крови?

– По двенадцати основным маркерам все чисто.

– Н-да, на полный у нас нет времени, а на «открытую память» – энергии… – Старший маг оглянулся. Один из помощников Диодима немедленно подкатил стул. Опустившись на него, Рамер нахмурился. – Она явно находится под действием какого-то препарата. Но какого? Ни одно из известных нам снадобий не дает такой сопротивляемости… Разве что имиглико, но его секрет утерян вот уже несколько веков назад…

– Из замеченных отклонений есть зубец на кривой Байцеля, – сообщил Диодим.

– Это просто повышенный эмоциональный фон, – отмахнулся Рамер. – Вот что, уважаемый. Прикажи доставить сюда из хранилища Шар Желаний.

Диодим заметно вздрогнул. Трое работающих в Дознавательном покое младших магов еле слышно обменялись короткими фразами.

– Но, уважаемый Рамер, если мы используем Шар… – Красные руки мага-дознавателя скрестились, изобразив понятный всем знак смерти.

– Я знаю! – раздраженно выкрикнул Рамер. – Только вот другого выхода у нас нет. В условиях военного положения счет идет, возможно, на минуты.

– Я все понял, – поклонился Диодим. Выпрямившись, он рявкнул своим помощникам: – Шар Желаний! Живо!

Когда полуметровая, абсолютно прозрачная сфера, выполненная из горного хрусталя, застыла рядом с девушкой, Рамер встал и подошел вплотную к артефакту. Шар Желаний был одним из немногочисленных предметов, дошедших до нынешних поколений сатра из глубины веков, еще с тех времен, когда их предки только пришли на Землю, сбежав со своей гибнущей родины. Цели, преследовавшиеся магами-искусниками при создании этой вещи, были прозрачны, как горный хрусталь, из которого они сработали артефакт.

Рамер произнес про себя строки из старинного «Наставления по работе с артефактами, хранящимися в Обители Знаний клана Ксенфа»:

«Буде установленным около испытуемого, артефактус надлежит привести в состояние полной готовности путем воздействия на него правой рукою дознавающего. Когда глубины хрустальной сферы окрасятся в цвет закатного неба, дознавающему требуется мысленно задать вопрос. В течение минуты он получит от испытуемого полный ответ, после чего…»