– Нет, ты что! – Лену такое предположение, похоже, позабавило. – Среди чужаков рождается намного больше чародеев, чем у людей, но все равно не каждый дейвона или элохим может творить заклинания. Есть те, чья жизнь мало отличается от той, какую ведут наши с тобой сородичи. Они работают, растят детей, надеются на лучшее. Разве что видят мир таким, каков он есть, и при этом частенько вынуждены таиться от соседей. Пелена – хорошая штука, но она может далеко не все.

Официантка вернулась, принесла поднос с тремя чашками кофе. Следом за ней в зал проскользнул невысокий дейвона, чьи рожки были белыми, а волосы серыми, точно пыль. Не глядя по сторонам, он прошагал к столику в дальнем углу, поставил бокал с пивом и уселся.

– Так, вот и Магнит. Интересненько, – произнес Аристарх Сергеевич. – Прошу прощения, молодые люди, но я вынужден вас оставить.

Он прихватил свою чашку и поднялся.

– Магнит? – спросил Олег, провожая отставного капитана взглядом.

– Этот парень притягивает сведения, как магнит – железо. – Лена отхлебнула кофе и скривилась. – Фу, растворимый… Если хочешь узнать о том, что творится у «серых», и не только у «серых», обращайся к нему.

– Кстати, почему ты называешь дейвона «серыми»?

– Потому что они принадлежат к серой сфере. – Девушка поняла, что сказала недостаточно. – Ну, как тебе растолковать? Придется слегка отклониться в сторону… Что ж, слушай. Вселенная наша похожа на бесконечную стопку бумаги. Каждый лист – особый мир, или сфера. Такой, как наш. Сферы собраны в кластеры, ну, листы сброшюрованы в книги. В той, куда входит наша Земля с Солнцем и всем прочим, некогда было двенадцать страниц, и каждая имела особый цвет. Ты еще не запутался?

– Вроде нет. – Олегу представилась уходящая в небеса стопа книг, толстых и тонких, в цветастых обложках.

– Но затем случилась катастрофа, в результате которой одиннадцать листов из двенадцати, скажем так, сгорели… Но кое-кто из тамошних жителей сумел сбежать и очутился на Земле. Все вот эти, – Лена повела рукой, – потомки беглецов, нашедших тут убежище. Они отличаются друг от друга и от нас, аборигенов, и все обладают своим «цветом». Термин это довольно условный, он на самом деле ничего реального не означает, но все им пользуются. Ну, как в Гражданскую войну были красные, белые и зеленые. Понятно?

– Будем считать, что да. – Олег потянулся к чашке, выпил кофе чуть ли не одним глотком. – И кто какого «цвета»?

– Мы с тобой и вообще все люди – «коричневые», элохим – «белые», Часовщики – «желтые», сатра – «зеленые», маах’керу, оборотни, – «фиолетовые». Наблюдателей именуют «прозрачной сферой», – Лена хихикнула, – ну и так далее.

– Вот рыба ерш… – Олег почесал в затылке. – Двенадцать сфер, говоришь? И из них одиннадцать – чужаки? Потомки беглецов, заявившихся в наш мир после катастрофы? Еще сегодня утром я решил бы, что ты бредишь. Но после всего, что случилось, готов тебе поверить…

Он бросил взгляд на столик, за которым Аристарх Сергеевич беседовал с дейвона по прозвищу Магнит. Обнаружил, что оба поднялись и пожимают друг другу руки, а на лице «серого» красуется довольная улыбка.

– Переговоры закончились, – сказала Лена. – У нас стало меньше денег, но больше информации. Ну как? – спросила она подошедшего Аристарха Сергеевича.

– Не очень. У него нет подхода к Вахшуд. Зато он дал наводку на того, кто почти наверняка выведет нас на мать клана. Надо ехать, путь неблизкий. Где там эта официантка?

Они расплатились по счету и двинулись к выходу. Проходя через первый зал, Олег вновь поймал взгляд женщины-вампира, на этот раз – серьезный и спокойный. Дружелюбно кивнул на прощание сидевший около входа охранник-оборотень, и трое гостей зашагали вверх по лестнице.

Привычный, будничный вид площади Минина помог Олегу собраться с мыслями.

– Ну надо же… – сказал он, оглядываясь на вывеску «У Жоржа», ярко сиявшую в ночной тьме. – И как такое возможно?

– Ничего, ты привыкнешь, – безмятежно отозвалась Лена. – Все привыкают.

Они прошли мимо памятника Минину, протягивающему руку в сторону Москвы. «Шестерка» обнаружилась на том же месте, а около нее докуривал сигарету Михаил.

– Едем? – спросил он, кидая бычок на асфальт.

– Само собой, – кивнул Аристарх Сергеевич.

Обогнули сквер с памятником и «Козой», оставили позади Дмитровскую башню и покатили вниз по Зеленскому съезду, ведущему в обход Кремля.

– Теперь куда? – поинтересовался Олег.

– Не поверишь, – Аристарх Сергеевич раздраженно хмыкнул. – В Гнилицы.

– Вот мать-перемать, – заметил Михаил.

Поселок Гнилицы располагался не то что у черта на куличках, а даже несколько дальше. На самой окраине Автозавода, немногим ближе, чем аэропорт Стригино, и редкий обитатель верхней части города знал туда дорогу.

«Шестерка» выехала на набережную, открылся вид на Стрелку с подсвеченной желтым громадой собора Александра Невского. Вывернули на Канавинский мост, показалось здание ярмарки, черная под ночным небом Ока с размазанными по ее поверхности отражениями фонарей и посреди реки заросший деревьями остров, где лет пятнадцать назад располагался пляж.

И тут Олег обнаружил, что из черной паутины зарослей на острове торчит цилиндрическое здание, увенчанное тремя острыми шпилями.

– Можешь ничего не спрашивать. – Лена, похоже, заметила, как удивленно расширились его глаза. – Это святилище элохим. Чем они там занимаются и кому поклоняются – не знаю. И никто из других сфер не знает, разве что Наблюдатели, а они молчат…

Олег всмотрелся в изящное тонкое сооружение, но разглядеть деталей не смог – ночная тьма покрывала его, точно маскировочный халат, оставляя лишь возносящийся к небу силуэт.

Они свернули с моста, проехали мимо Московского вокзала, и потянулась нижняя часть города. Огни горели только вдоль основных магистралей, дальше все тонуло во тьме. У остановок сверкали вывески круглосуточных «комков», у которых толпились любители выпить. Прохожие попадались не чаще, чем грибы в майском лесу, – гуляющая молодежь, собачники с питомцами.

После ДК Автозавода Аристарх Сергеевич сбросил скорость, завертел головой, вглядываясь в указатели.

– Такое ощущение, что мы в другом городе, – сказала Лена, – все здесь не такое, как наверху.

– Когда Автозавод строили, то хотели сделать его отдельным поселком, – со смешком ответил Аристарх Сергеевич. – А в начале девяностых Автозаводский район даже собирался выйти из состава Нижнего. Так что фактически это другой город и есть, со своими нравами и традициями, с особой энергетикой…

Синяя «шестерка» одолела Южное шоссе, слева открылся громадный корпус тринадцатой больницы. Чуть позже в свете фар возник синий указатель с белыми буквами: ГНИЛИЦЫ.

– Почти приехали, – заметил Аристарх Сергеевич и остановил машину. – Осталось лишь отыскать Третьяковскую улицу и дом сто четырнадцать. И боюсь, без колдовства мы пропетляем в этой тьме египетской до утра.

Освещенная трасса заканчивалась около указателя. Дальше начинался мрак, в котором с трудом можно было разглядеть очертания заборов и стоящих за ними одноэтажных домов. Торчали над треугольными крышами трубы, и светил вдали одинокий фонарь.

– Я займусь, – сказала Лена.

Она потерла ладони, выставила перед собой, точно ощупывая нечто невидимое. Олегу показалось, что от них летят желтые искры, и он поспешно отвел глаза. Не хватало опять увидеть что-то, чего видеть не стоит, и надорваться при этом.

– Прямо, затем налево… – процедила Лена, и «шестерка» двинулась во тьму.

Какое-то время они петляли по Гнилицам. Машину подбрасывало и качало, будто корабль на волнах. В свет фар попадали колдобины, покосившиеся деревянные столбы, глухие заборы, из-за которых злобно брехали собаки, обочины, заваленные пивными бутылками и сигаретными пачками.

Лена держала руки перед собой и дышала все тяжелее и тяжелее.

– Вот этот, – сказала она, когда у левой обочины возник силуэт большого дома с несколькими пристройками.