Уловив, наверно, Янкино недоверие, Мастер уточнила: разумеется, закон о свободе выбора никто не отменял и каждый волен слушать-смотреть, что ему заблагорассудится. "Йес!" — одобрила Янка вслух, не утерпела. (Особого пристрастия к хард-року она никогда не питала, но возмутила сама мысль, что кто-то посторонний вдруг будет ей диктовать: это слушать можно, а это нельзя!..) Мастер Ольга проницательно улыбнулась и сообщила примерно следующее: придерживаться этих рекомендаций или нет — личное дело каждого, но тогда и ответственность за свои поступки придется нести самостоятельно. Мол, пускай Яна не удивляется, если способность к ясновидению внезапно заглохнет, не успев толком развиться.

Дальше — больше… (Хотя, казалось, куда уж больше!) Ей, Янке, предстоит научиться ПОСТОЯННО быть в спокойном гармоничном состоянии и не выплескивать в пространство никаких отрицательных эмоций. (Не подавлять их, конечно, а мягко переводить в мирное русло, лучше всего медитацией или спокойной музыкой…) Стоит ли говорить, что Яна с каждой минутой всё глубже и глубже погружалась в уныние: да с таким раскладом она и дня не продержится, обязательно что-нибудь нарушит! Это не правила, а гестапо какое-то!.. Неужели чтоб сохранить это ясновидение, нужно отказаться буквально от всего?! А она ведь о нем даже не просила, само свалилось на голову.

Заметив ее настроение не самых радужных тонов, Мастер ободряюще улыбнулась и авторитетно так заверила, что ошибки неизбежны, от них никто не застрахован. И бояться падений с откатами назад не следует, желательно лишь делать из них соответствующие выводы. Чтобы в следующий раз не напороться на те же самые грабли. И тонко Яне польстила: сказала, что та и без того высокая и чистая душа, так что соблюдать "пару простейших условий" не составит большого труда. От похвалы этой нежданной накатила нечто похожее на эйфорию — ведь не от кого-то из простых смертных, а от Мастера Рейки!.. Это вам не цацки-пецки, как дурачится папа.

Мастер Ольга еще много чего рассказывала, но Яна всего не запомнила. (Для таких семинаров надо диктофон с собой носить, а то полный перегруз по всем каналам!) В памяти осталось только про сны: это вроде как ее специализация, наработанная за множество воплощений. Так что они теперь могут идти с особым смыслом — вещие, по-народному… И в каждом может быть зашифрована информация о чем-то важном, или даже не зашифрована, прямым текстом. Нужно только правильно разгадать… И еще одно (тысяча двадцатое!) условие: обязательно после пробуждения все свои необычные сны записывать, потому как подобные вещи стираются из памяти очень быстро, буквально через полчаса. А бывает, и того меньше. (Это Янка и сама заметила: не успеешь глаза продрать, как сон уже улетучился.) Можно завести специальную тетрадь и делать в ней заметки… "А еще лучше диктофон!" — достаточно фривольно съюморила девочка, просто надоело делать серьезную постную физиономию.

— А если трудно не раздражаться? Не всегда ведь получается… — она все же решила озвучить вслух свои сомнения. — Я вообще часто раздражаюсь, не знаю почему.

— Слышала, может, есть такая мантра: "Ом Мани Падме Хум"? — вопросом на вопрос ответила Мастер. И, опережая ее, добавила: — В переводе с санскрита означает "О благословенный цветок Лотоса!"

— Поэтично как… Не слышала, — вежливо похвалила Янка и в подтверждение помотала головой, чувствуя себя несколько неловко: ну вот, очередной пробел в ее эрудиции! (Она-то раньше считала себя большой интеллектуалкой, палец рот не клади, в чем в последнее время все чаще возникают сомнения… Особенно сегодня: Мастер как завернет что-нибудь с полетом мысли, чувствуешь себя дурочкой с переулочка!)

— Это самая известная буддийская мантра, которая помогает привести свои мысли в гармоничное состояние, — и глазом не моргнув, доброжелательно пояснила наставница. — Если чувствуешь, что начинаешь раздражаться, или затевается с кем-то ссора и выплывают, скажем, давние обиды, повторяй про себя: "Ом Мани Падме Хум!"

— Ом Мани Падме Хум! — следом за Мастером затянула Яна, старательно растягивая гласные и подражая ее тягучим интонациям. В виде тренировки. Само сочетание звуков понравилось, приглянулось своей музыкальностью. — А сколько раз повторять?

— Чем больше, тем лучше. Буддисты повторяют по несколько сотен раз, — поставила в известность наставница. (Янка сперва было решила, что это такая эзотерическая шутка — ну, или просто преувеличение для пущей литературности, — но Мастер смотрела со всей серьезностью, без тени улыбки.)

— Трудно, наверное, быть буддистом, — не подумав, сгоряча ляпнула Яна. Мастер поглядела на нее удивленно и негромко рассмеялась, похлопывая себя в такт по коленям. От смеха ее узкие монголовидные глаза совсем скрылись в складках кожи. (Янка хотела сперва обидеться, что ей не выказывают должного уважения, но сразу передумала: слишком уж заразительно та хохотала.)

Под самый занавес, когда за окном совсем стемнело и все разошлись, Мастер нагрузила Яну целой стопкой незнакомых книг и велела начать с одной про фиолетовое пламя. (Оговорилась только, что для Янки в ее нынешнем состоянии это незаменимая вещь.) При первом же взгляде на обложку красивого интенсивно-сиреневого цвета девочка вспомнила свой сегодняшний сон и фиолетовые шарики на ладонях Пресветлого: неужели совпадение?..

— Не забывай, ты сейчас на испытательном сроке! — крикнула вслед Мастер Ольга. — Могут пойти неожиданные провокации и проверки, обычно через самых близких людей. Иногда подается в таком виде, что сразу не распознаешь…

"Ну и жизнь пошла, все пытаются пригрузить работой! Сперва Майя со своими субботами, теперь вот эти книжки… А жить когда, спрашивается?" — бурчала про себя "Яна Владимировна", стоя на забытой цивилизацией и уличными фонарями остановке, но в глубине души была довольна, как никогда. Вряд ли бы Мастер так долго и подробно разъясняла всё для "девочки с улицы", едва не целый час своего личного времени угробила — а это значит, есть в ней что-то особенное! Да еще если вспомнить, как все эти навороченные рейкисты на нее смотрели — как на восьмое чудо света!..

"Кстати, как там наша тетя Маня?" — отрезвила ехидная мысль, точно ведро ледяной воды кто-то вылил с размаху на голову. А там подошла пустая маршрутка на Жилпоселок (может быть, что и последняя на сегодня, вот где повезло!). Словом, не до того стало.

Мастер как в воду глядела: в эту ночь приснился легкий до воздушности сон. В нем был огромный праздничный зал с белыми колоннами, освещенный сотнями восковых свечей, и Яна играла на рояле что-то светлое и звенящее — как будто бы Шопена. Никто не танцевал: изящные женщины в пушистых бальных платьях с обнаженными плечами беседовали с галантными, угольно-черными от фраков мужчинами. Те издалека походили на пингвинов с ослепительно-белыми грудками. И лишь один из них ни с кем не разговаривал, смотрел через весь зал только на нее. И она, кажется, играла для него одного: никого другого в этот миг больше не существовало… Только он, знакомо-незнакомый с небесно-голубыми глазами.

А потом без всякой связи начал сниться брат Ярик: сидел себе на табуретке в их тесной малометражной кухне и как ни в чем ни бывало рубал из пластикового стакана Янкин любимый персиковый йогурт. (И к тому же ее любимой круглой десертной ложкой!) Гаврюха смотрел на него умильными разбойничьми глазами и терся о ножку стола, затем мягко запрыгнул брательнику на колени и принялся вылизывать остатки йогурта из стакана…