После соревнований Лариса Павловна к ней и близко не подошла, сделала вид, что не заметила. Стояла в десятке метров, презрительно развернувшись спиной, и поздравляла кого-то другого с первым местом… То и дело поводя богатырскими плечами, громогласно восклицала свое коронное, набившее оскомину еще с пяти лет: "Девочка должна быть изящная, как статуэточка!" Незнакомые девчонки по соседству украдкой хихикали, подталкивая друг дружку локтями, и то одна, то другая грациозно вытягивали ноги с натянутым носком, изображая "статуэточку". А Янка, сидя на позорной скамье и стаскивая с себя полу-чешки, с предельной ясностью поняла, что больше туда не вернется. Опять противный вкус миндаля во рту и тяжесть в груди в том самом месте, как в детстве на спортивной гимнастике… Что-то не складывается у нее со спортом, типичное не то. Да что за наваждение, и прицепилось же это "не то"!

"Здравствуй, Дуб!"

"Здравствуй, Яночка! Давно тебя не было видно…"

"Извини, что не заходила. Я по тебе соскучилась."

"Я по тебе тоже", — он дружелюбно-приветственно зашелестел огромной кроной, девочка запрокинула голову и всё смотрела ввысь — туда, где сквозь зеленую листву пробивались тонкие лучики света. Тупая боль возле сердца успела поутихнуть, Янка всем телом ощущала исходящий от Дуба невидимый мощный поток, он струился через нее и напитывал каждую клеточку прозрачной светлой энергией. Краешком глаза Яна видела свою ауру, та разрасталась как на дрожжах. "Какая я большая…" — промелькнула зачарованная мысль и исчезла, внутри опять стало кристально чисто и спокойно.

"Вот теперь ты готова", — удовлетворенно прошелестел он.

"Я еще немножко посижу?" — с вопросительной интонацией подумала Яна и почувствовала, как Дуб вздохнул от смеха, по резной листве пробежал легкий ветерок.

"Никогда раньше не знала, что деревья умеют смеяться!"

"Никогда раньше не думал, что люди умеют слушать! — подхватил он. Немного помолчал в задумчивости и добавил: — С тобой хотят поговорить, ты разве не чувствуешь?"

"Где?" — она закрутила головой, но никого подходящего для разговора не обнаружила. Лишь две молодые мамы расположились неподалеку с летними колясками и обсуждали свои бесконечные однообразные проблемы, да малыши резвились у подножья дуба. Один белоголовый карапуз раскинул руки и с жужжанием закружил неподалеку от Яны — вероятно, изображая самолет. "Привет!" — мысленно окликнула она, малыш встрепенулся и с удивлением уставился на нее голубыми глазенками. И заулыбался, затем, похоже, застеснялся и спрятался за маму, а та всё рассказывала подруге свою историю без начала и конца:

— Вчера отец его наказал, поставил в угол, так он стоял-стоял, а потом и говорит: "А у тебя душа не болит… на меня смотреть?"

"Ух ты, — ошарашенно сообразила Янка, — вон оно что! Вот это мальчик…"

— Сколько это ему? — сочувственно покачала головой вторая женщина, постарше на вид, покачивая в коляске мирно спящего щекастого младенца.

— Три года. А что ж будет дальше, ты представляешь?..

Малыш опять закружил возле Яны, закидывая светлую головку и размахивая руками, постепенно подбираясь к ней ближе и ближе. Самой бы так повертеться, отвести душу!.. В какое-то мгновение головка ребенка мягко засветилась нежно-сиреневым, красивейшего оттенка цветом. В него вплетались яркими нитями фиолетовые сполохи, всё это сказочным образом мерцало и едва заметно переливалось… Аура была мощная и чересчур для такого крохи большая, раза в три шире, чем у взрослых.

Через несколько секунд сияние исчезло: мальчонка опять стал симпатичным карапузом, а Дуб — просто громадным трехсотлетним деревом. Янка в недоумении потрясла головой и на всякий случай потерла глаза, пытаясь сообразить: было это на самом деле или от всех треволнений померещилось?.. ("Шарики за ролики закатились", дурачились они с брательником в детстве.) С другой стороны, не зря ведь Мастер рассказывала, что фиолетовый цвет — самый высокий по вибрациям, цвет седьмой чакры. Как же она называется?.. Такое название смешное… Сахасрара, точно! Янка еще, помнится, весь семинар прохрюкала в кулак, тщетно стараясь удержать приступы неприличного смеха.

Малыш замер возле Яны, приподняв домиком светлые бровки, и с любопытством ее разглядывал своими круглыми глазенками. Мальчонкина мама его издали окликнула, словно приревновала:

— Егорка, пошли домой! — с поразительной прытью вскочила со скамейки, бесцеремонно схватила малыша за руку и потащила за собой, волоча свободной рукой коляску и что-то сердито сынишке вычитывая. "Наверно, из тех, кто коня на скаку остановит… ну и как там далее по тексту!" — неодобрительно заключила Яна. Мальчуган упирался изо всех сил и, кажется, собирался зареветь, вот уже и маленький ротик плаксиво скривил… Янка едва успела помахать рукой на прощанье.

— Ему девочка понравилась, — непонятно кому сообщила сердобольная подруга мальчонкиной мамаши, удаляясь за ними к выходу из парка.

— Пошли, Егор, завтра еще придем! — в последний раз донесся издали энергичный женский голос, прерываемый басовитым ревом, и аллея опустела.

Яна всё смотрела в задумчивости им вслед, погрузившись в свои мысли, забыв на минуту, где находится. И вдруг за спиной раздался незнакомый ломающийся голос, вырвал ее из оцепенения:

— А Вы знаете, что Вы неправильно сидите?

— Не знаю, — она подняла голову: над ней стояли двое парней в темно-синей форме курсантов мореходки, то бишь мореходного училища. Совсем еще мальчишки, первый или второй курс, вон даже лопоухие уши так смешно оттопыриваются, поддерживая бескозырки… Один с рыжими бровями и разудалыми веснушками по всему лицу по-свойски присел рядом на краешек скамейки (соблюдая, правда, кое-какую дистанцию):

— Все сидят лицом наружу, а Вы внутрь.

— А может, это они все неправильно сидят? — резонно возразила Яна.

Следует заметить, Дуб заслуженно считается любимым местом отдыха горожан. Под ним легче всего назначать свидания и деловые встречи, уж точно не разминешься:

"Где встречаемся?"

"У дуба."

"Лады!"

Еще с незапамятных времен Дуб опоясывает выкрашенная в веселый зеленый цвет скамейка, на ней добрая сотня человек разместится. Янка улыбнулась: однако, неплохой способ завязать разговор!.. ВИдение на этот раз по какой-то загадочной причине не включалось, ребята выглядели абсолютно нормально. (Ну и правильно: надо почаще давать ей передышку, а то и так временами опасается за свой здравый рассудок!) Пока суд да дело, рыжий парень, опять не слишком церемонясь, живо перекинул ноги в отутюженных форменных брюках на другую сторону скамьи и умостился уже поближе к ней:

— Ну, тогда и я тоже сяду. Раз такое дело… А как Вас зовут?

"А вот это уже зря!" — Яна вскочила на ноги и подобрала с травы свою побывавшую во многих переделках лицейскую сумку:

— Мне пора! К дому, родному дому.

Парень всё-таки изловчился, выкрикнул вслед (видать, из тех экстремалов, что любят ломиться на красный):

— А где Вы живете? Может, нам по пути!

Янка помахала им издали рукой:

— Счастливо!

И успела уловить прямо в свою спину обиженное:

— У девушки нет настроения…

"Если бы Галька это видела, я б сейчас выслушала… — закружились каруселью унылые мысли. — Ну нет у меня никакого желания знакомиться!"

И, скажем прямо, здесь даже не в рыжем пареньке дело, он-то как раз в полном порядке. (В прошлый раз на аэробике специально поднимали эту тему — ждали Иру, инструктора, надо ж было чем-то языки занять… И все девчонки дружно согласились, что рыжие — они самые классные. В смысле, самые веселые.) Просто каждый раз как бы цветной монитор в голове включается, и на нем послушно высвечивается исчерпывающая надпись: "Мое" или "Не мое". Но в основном почему-то "Не мое"…