Дочура энергично потерла кулаками глаза и что-то невнятно сказала, зевая во весь рот. У него внутри потеплело: до чего же она смешная! Янка переспросила чуть-чуть членораздельней:

— Чего ты не спишь?

Заглянула в его чашку с остывшим кофе, понюхала, сморщив нос — она кофе и на дух не переносила. Шлепнулась рядом на расшатанную ею же самой табуретку, подперла голову руками, как гоголевская Галя, и на удивление бодро произнесла:

— Слушай, а когда ты в первый раз влюбился?

"Только этого не хватало!" — обреченно подумал Володя.

Янка выждала минуту-другую и праздничным голосом сообщила, сияя глазищами в свете настольной лампы:

— Знаешь, что мне только что снилось? Шарики!

— Какие шарики? — насторожился Владимир, сердце так и ухнуло.

— Ну, те, трехмерные. Из компьютерной игры, помнишь? И сейчас тоже… — она довольнейшим образом улыбнулась. Уж не валяет ли дурака?..

— Что — тоже? — напряженно потребовал он.

— Закрываю глаза и вижу перед собой — крутятся, как настоящие… Всё такое яркое! — Янка на секунду зажмурилась, но затем, вероятно, по выражению его лица сообразила, что сболтнула что-то не то: — Ладно, проехали.

— Смотри мне!.. — с удручающим бессилием пригрозил Владимир. И ничего же с ней не сделаешь: сидит за своим компьютером, сколько вздумается! Надо бы применить воспитательные отцовские меры, давно пора, да как-то несподручно. А вдруг со свойственной подросткам прямотой заявит что-то вроде: а где же ты, дорогой фазер, был все эти месяцы? Поздно, скажет, спохватился!

Чадо на всякий случай глубоко оскорбилось и капризно надуло губы:

— Тебе только что-то рассказывать! Ну всё, я пошла спать, — негодующе засопела носом, но с места и не двинулась, вместо того просительно заглянула ему в глаза: — Расскажи, а? Я ведь тебе про свой сон…

— Ну что ж, откровенность за откровенность, — Володя не удержался от улыбки. Но дочура приняла всё за чистую монету: поерзала на табуретке, устраиваясь поудобней, по излюбленной привычке поджала под себя ноги и приготовилась внимать.

Да-а, ситуация… Не выкладывать же ей сейчас про свою школьную любовь — ту, что после первой серьезной разлуки, самого первого дальнего рейса, выскочила замуж за другого. Хоть и было обоим по двадцать — казалось бы, вся жизнь впереди, ан нет!.. Никак не родительская история. А с другой стороны, пускай слушает, мотает на ус. Чтоб не стало потом неожиданностью, что подобная ранняя — пускай даже самая горячая, температуры кипятка — влюбленность со временем проходит и сменяется второй, а там и третьей, кому как повезет… Так не поверит же, в этом возрасте всё кажется "на века"!

— Пап, ну что ты как заснул! — упрекнула Янка. — Как ее звали? Ты ведь с мамой не сразу познакомился, я знаю.

Уже под утро Янке опять приснился чудный сон: неслышными мягкими лапками к кровати подошел Гаврюха, запрыгнул на одеяло и лизнул шершавым наждачным языком прямо в лицо. А дальше начались чудеса в решете: Гаврюха принялся на глазах расти, раздуваться на манер воздушного шара, пока не превратился в невиданного огромно-полосатого зверя с большими ушами. Она крепко обхватила его за шею и котяра бесшумно вылетел в окно под теплые осенние звезды, и закружил над Городом, расставив мощные лапы, как шасси. А у нее за плечами раскрылись два шелестящих и прозрачных, точно папиросная бумага, стрекозиных крыла… Наверно, это Сережины байки про Эльфа так подействовали, никакого другого более-менее логичного объяснения Яна так и не придумала.

Одеваться по погоде она никогда не умела, это факт! Сегодня приключилась та же история: часа два крутилась перед зеркалом, тщательно подбирая нужный прикид, но потом как-то сразу скисла, выдохлась, как проколотый шарик, и стало всё равно. Мелькнула даже малодушная мысль никуда не пойти, но вовремя вспомнила, что не знает Сережкиных координат.

Единственный плюс, в это воскресенье никто из домашних не приставал с поражающими своей глубиной советами и комментариями — родители еще с утра удачно разбежались кто куда. Мама — наверняка к одной из своих бесчисленных подруг-морячек, которых Яна и по имени запомнить не может, а папа… Отец перед ней в последнее время не отчитывается — развел тут, понимаешь, тайны версальского двора! Лишь перед уходом заглянул в комнату как будто бы "по делу", любопытный нос. (Выражение лица при этом, надо заметить, стало весьма ироничное. Неужели услышал, как она вчера договаривалась с Сергеем?..)

Как всегда в минуты спешки, Гаврюха в сильном возбуждении путался под ногами. Отвлекало это ужасно: похоже, котяра опять "считал" ее настроение. Янка давным-давно заметила, что кот как лакмусовая бумажка: когда хозяйка спокойна, ленив и благодушен, лишний раз лапой не переступит, но если что-нибудь не так… Тут хоть из дома беги: начинает метаться со стороны в сторону, будто электровеник, а если войдет, не дай Бог, в раж, то с разбегу вскарабкивается на шторы и вопит оттуда сверху диким голосом. Уже штуки три таким макаром исполосовал, умелец! Хорошо еще, по потолку не бегает, как в китайских фильмах…

После тысяча первой примерки выбор пал на оранжевую летнюю майку с открытым животом и ладно сидящую на бедрах темно-синюю джинсовую юбку с запАхом. "Люблю кричащие цвета!" — вертясь перед зеркалом, поддразнила себя Янка и показала своему отражению язык. Ну что ж тут поделаешь, если ее стабильно тянет на всё яркое и блестящее — "как сорока", подтрунивает папа. Всяких уважаемых мамой пастельных тонов в Янином гардеробе днем с огнем не сыскать, совсем другая палитра: желтый, оранжевый, красный, ярко-голубой, розовый, синий, золотистый с блестками…

Папа любит в семейном кругу рассказывать байки, что еще совсем недавно, лет до двенадцати, Янка издали смахивала на ходячую радугу. Преспокойно могла напялить на себя лимонно-желтую куртку вместе с голубыми колготками, поверх нее зеленый шарф — и ходить себе, радоваться жизни. (Приврал, наверно, для красоты: что-то она такого не припоминает! Или это провалы в памяти начались, частичная амнезия…)

Ну, сейчас-то вкуса в любом случае поприбавилось (видать, общение с Галькой и Алиной, признанными лицейскими дивами, на пользу пошло). Зато смелости поуменьшилось: настолько безбашенно с цветовой гаммой больше не экспериментирует, возраст уже не тот… Твердо уяснила, что яркие детали в одежде лучше всего компонуются с чем-то темным или светлым нейтральных тонов — вроде палочки-выручалочки для всяких спорных случаев. Вот как сейчас: темно-синий и оранжевый — самое оно!

А многие девчонки у них в классе, наоборот, из черного неделями не вылезают, аж тоска хватает, как на них посмотришь — сплошная вереница унылых одноцветных ворон. (Юлька этой заморочкой тоже время от времени страдает — тоже мне, гот выискался! Лучше б носила что-то голубое, чтоб подчеркнуть глаза.)

Уже неприличным галопом, переходя местами на аллюр,

Яна выскочила из дома, понимая, что опаздывает до безобразия. Естественно, забыла любимую расческу с треснувшей ручкой, времен еще допотопных, пришлось за ней возвращаться. А там вздумалось сменить босоножки, показались не такие… Еще минут пять провозилась со шнуровкой — в общем, нормальный ход.