— Точно! — Эдик в знак согласия приподнял кверху указательный палец, Янка изо всех сил запротестовала:

— А можно как-нибудь по-другому?

— Лялька?.. — неуверенно протянул "каратист несчастный". Но вцепившаяся в его локоть рыжая девчонка с ревнивым блеском в чрезмерно оттененных розовым глазах перебила:

— Поздно, теперь ты Барби! И считай, что повезло: вон Витек у нас Зомби.

Оказалось, именно тот ненормально худой бритый персонаж с лицом, похожим на изможденный череп, что поразил Яну в первую минуту знакомства. В самую точку, ничего не скажешь! А вид у него что-то не совсем адекватный, заметно прикумаренный — наркоман, что ли?.. Янка встрепенулась и принялась внимательно (а по возможности еще и незаметно) всю эту разношерстную компанию изучать. И решила, что просто почудилось, все остальные выглядели вполне обычно и приземленно. (Конечно, если не считать одежды кричащего вида, татуировок, волос и изобилия всяческого металла в самых неожиданных местах.) Но то, что они не заторможенные — это точно. Рано тревогу забила, отбой…

Демонстрируя безупречное воспитание, Яна ткнула пальцем в направлении Сережкиной спины и заговорщицки уставилась на Эдика. Тот в ее немой вопрос врубился далеко не сразу, на второй минуте:

— Кто, Серый? Камикадзе.

Сережка на знакомый ник в ту же секунду обернулся — так что отпали любые сомнения — и рыжая торжествующе объявила на всю Суворовскую:

— Ведётся!

Что-то в этой ситуации Янке смутно не понравилось, не было только времени спокойно сесть и разобраться, что именно. "Вы меня еще не знаете, но вы меня скоро узнаете! Нет, вы меня знаете с хорошей стороны, но скоро узнаете с плохой…" — назойливо завертелось в голове папино любимое из какого-то фильма. (Хотя какой там фильм, совсем квалификацию потеряла! "Похождения бравого вояка Швейка" Ярослава Гашека. Кстати, а не в честь него ли папа Ярика назвал?..)

Рыжеволосая девица, по всему видать, всё же признала ее за свою (а может, разглядела, что Яна не представляет для Эдика прямой опасности?). И принялась оживленно тарахтеть, захлебываясь словами и до смешного напоминая Гальку трескучими интонациями. Ишь, и слова вставить не дает! Янка быстро оставила любые попытки вклиниться в ее монолог и с интересом наблюдала, как изо рта новой знакомой непрерывной конвейерной лентой лезет сплошной поток слов. В этом одностороннем общении даже есть свои плюсы: можно не напрягаться и не выискивать общие темы для разговора, достаточно лишь покивать с участливым видом и в нужный момент удачно подать голос, поддакнуть с сочувствием. (Да и про Сережу таким макаром можно массу всего интересного разузнать, еще один бесспорный плюс! Например, откуда взялся этот прикол с Камикадзе — просто так или был какой-нибудь прен-цендент?)

В любом случае, лед был сломлен: воцарившийся сперва между девочками вооруженный нейтралитет плавно перешел в сдержанную симпатию. "Птичка-говорун! Отличается умом и сообразительностью, — посмеивалась про себя Яна, на всякий случай вдумчиво вникая в монолог рыжей: а вдруг еще пригодится? — Вот если взять Галькину напористость и уверенность в себе, приложить к ней Заину несусветную болтливость, а потом разбавить все это Юлькиными пацанскими замашками, то будет самое оно… Только утомляет с непривычки. — И великодушно подвела итог: — Закадычными подругами мы с ней вряд ли станем, а вот просто приятельницами — why not, почему бы и нет?"

Через десять минут она досконально разобралась, кто с кем в компании встречается, кто кого "кинул" или "продинамил", и как именно кинул, не исключая сугубо личных подробностей. Рыжеволосую болтунью, выяснилось, зовут Алена (для своих просто Рыжая), живет она на Таврическом, учится на втором курсе в "кульке" — училище культуры — по специальности "современные танцы". (Янка мимолетно позавидовала, стараясь не подавать виду: ничего себе специальность, сама б от такой не отказалась! И фигура у Рыжей классная, женственная и одновременно с тем спортивная — говорят, "танцоров" в училище культуры ежедневно гоняют до седьмого пота, пока те с ног не свалятся.)

И еще возникло стойкое ощущение, что Алена считает себя подругой Эдика, но тот, судя по всему, до сих пор ни сном-ни духом… (Крайне недогадливый молодой человек!) Эта разворотливая девица, похожая на вертлявого хулиганистого чертенка, у них здесь вроде Гальки — всегда в курсе, что где интересного и по чем:

— Вы слышали? Сегодня в "Юбилейном" концерт "Силы тяги"!

"Еще бы не слышали, весь город обклеен афишами по периметру!" — не преминула мысленно заметить Янка. (Без всякой вредности, просто чтоб не выходить из формы.) "Сила тяги" — популярная молодежная рок-группа, половина лицея от нее без ума. (Причем как девчонки, так и ребята, никаких ограничений.) Сама Яна, впрочем, относится к этой раскрученной "Силе тяги" без фанатизма — слишком тяжело, как на ее вкус, уши вянут. Хотя здорово было бы хотя б разок попасть на концерт, чтоб потом при случае выкинуть так небрежно козырь из рукава: "Знаете, где я вчера была?.."

— Так там вся милиция соберется… — многозначительно протянул кто-то из ребят постарше — тех, что в черных байкерских куртках, увешенных гремучими металлическими цепочками. Они держались на отшибе.

— Так значит…

— Само собой!

— Витёк, ты с нами?

Яна никак не могла сообразить, о чем речь, крутила головой во все стороны, но из гордости не захотела расспрашивать — не слишком-то улыбалась перспектива попасть пальцем в небо. И вообще, это Сережкино дело — держать ее в курсе всего, что здесь происходит! Хотя бы просто как человек, который притащил сюда и оставил на произвол судьбы: разбирайся, мол, Яночка, сама!.. Как будто бы уловив внутренним радаром Янкин праведный гнев, Сергей бесшумно подкрался в своих индейских мокасинах и обнял вдруг сзади:

— Хочешь на "Силу тяги"?

— А у тебя есть билеты? — по-наивному удивилась Яна, задирая голову, чтоб разглядеть его лицо. И прикусила язык: вечно себя с ним ведет, как восторженная дурочка!

— У меня есть всё, — со смешной мальчишеской гордостью объявил Сергей. Мягко, но решительно развернул с себе, с непроницаемым лицом осмотрел с ног до головы и внезапно прильнул к ее губам. Янка от неожиданности попятилась, но он еще крепче прижал ее к себе. Такого долгого поцелуя, нежного и вместе с тем обжигающе-страстного, чтоб земля уплывала из-под ног, у них еще не было…

"Про этот его… уход в подполье потом поговорим, — успела подумать Яна, а там стало не до того. — Какие у него глаза: вроде и самые обычные, светло-карие, а что-то в них притягивающее…"

— Я смотрю, уже освоилась? — Сергей прижался щекой к ее волосам, Янка вместо ответ издала какой-то слабый жалостливый звук, потихоньку приходя в себя от поцелуя. А Сережка принялся подробно разъяснять, уж не оправдывается ли?.. — Я специально тебя оставил одну, чтоб ты сама со всеми раззнакомилась. Ну, если б было совсем никак, тогда б, конечно, подошел… — И хитро улыбнулся, поддразнивая: — Не подводить же к каждому по отдельности за ручку: здрасьте, вот вам Яна!

"Ну вот, опять он всё испортил! — она вспыхнула от возмущения и обиженно закусила губу. — И что, скажите на милость, при этом имелось в виду — "за ручку"? Тонкий намек, что малолетка? Типа, мелочь пузатая!" — ликующего и парящего восторга как ни бывало, на смену ему пришло беспросветное уныние. Да, все-таки не зря Мартын любит рассуждать про "эмоциональные качели" или принцип маятника, другими словами. О том, что настроение обычного среднестатистического человека в течение дня скачет от самой высокой поднебесной отметки "я счастлива!" до самой низкой — "это катастрофа, хуже и быть не может"… Иными словами, чем выше взлетишь в приступе эйфории, тем ниже придется падать в тоску и разочарование — нехитрый механизм человеческой психики. (Особенно женской, вот ведь несправедливость!.. Сергею-то подобные страдания наверняка и в страшном сне не снились — ляпнул первое, что на ум пришло, и тут же благополучно забыл.)