— Дайте ему возможность, и он с радостью продемонстрирует вам, на что способен, — попытался свести все к шутке Дэрвуд, хотя в голосе его по-прежнему слышалась легкая издевка. Гаррик слыл записным волокитой, однако его преданность Эллиоту была выше всяких сомнений. Еще с детства они были близки, словно родные братья, и вряд ли найдется во всем Лондоне хотя бы один человек, кто усомнится в их дружеских чувствах.

Наверное, поэтому Либерти моментально ощутила расположение к Гаррику. А Фрост, в свою очередь, понял, что творится сейчас на душе у его лучшего друга, и пытался шуткой облегчить его страдания. Либерти была ему за это искренне благодарна.

— Дэрвуд, — требовательно произнесла леди Эстерли, — хватит болтать с Фростом. Лучше подойдите-ка ко мне. Мы еще с вами толком не поприветствовали друг друга.

Эллиот послушно повел Либерти сквозь толпу гостей.

— Простите меня, мадам. Я подумал, что вы извините мне мое опоздание, когда узнаете, что тому причиной. По пути к вам мне пришлось сделать дополнительную остановку, чтобы взять с собой мисс Мэдисон.

С этими словами он поздоровался с хозяйкой дома. Сначала поцеловал ее затянутую в перчатку руку, затем слегка пожал, после чего обернулся к Либерти.

— Я подумал, — сказал он, обращаясь к ним обеим, — что вы будете рады видеть друг друга.

— Разумеется, разумеется. — Леди Эстерли по-матерински потрепала его по щеке. — Кроме того, благодаря вам мой вечер стал притчей во языцех. Вот увидите, к завтрашнему утру о нем зашумит весь город. Ах, как я, однако, люблю оказаться в центре пересудов!

Эллиот рассмеялся, и притом от души.

— Я об этом наслышан, мадам, и всегда рад вам угодить. Однако вам придется простить и мисс Мэдисон, — добавил он заговорщицким шепотом, — она не привыкла, чтобы я демонстрировал хорошие манеры.

— Интересно, а кто же тогда привык? — фыркнула леди Эстерли и посмотрела на Либерти. — Подойдите поближе, дорогая. Я так давно вас не видела!

— Постойте рядом с Перл, — шепнул Дэрвуд на ухо Либерти, подталкивая вперед. — А я пока принесу стул. И не держитесь скованно — это же вечер!

Либерти самостоятельно сделала последний шаг, отделявший ее от хозяйки дома. Леди Эстерли приветствовала ее, взяв за обе руки.

— Моя дорогая, как я рада, что вы согласились приехать ко мне вместе с Дэрвудом. Мне известно, как тяжело вы переживаете кончину Ховарда!

— О да, вы правы.

В это мгновение к ним подоспел Эллиот со стулом. Либерти с благодарностью опустилась на обтянутое парчой сиденье.

— Вы бы не могли рассказать мне, как это случилось? Как вы видите, я теперь вынуждена сидеть в четырех стенах, и новости до меня доходят нескоро.

— Я пока оставлю вас наедине. — Эллиот ободряюще пожал Либерти плечо. — У меня тут есть кое-какие дела.

— Молодой человек, — сурово произнесла леди Эстерли. — Вынуждена напомнить вам, что это, в конце концов, званый вечер.

— Я помню об этом, мадам, однако вынужден сообщить вам, что лучше всего себя чувствую именно тогда, когда решаю дела. Вряд ли вы хотели бы видеть меня у себя в доме не в духе? — И, подмигнув обеим дамам, Дэрвуд удалился.

— Дерзкий щенок! — пробормотала леди Эстерли. — Сама не знаю, как только я терплю его выходки. Наверное, потому, что все-таки приятно, когда удостаиваешься внимания со стороны такого видного джентльмена!

Эллиот уже почти затерялся среди гостей. Либерти растерянно смотрела ему вслед. Она успела отметить про себя, что суровое выражение его лица плохо вяжется с игривой атмосферой вечера. Эллиот шел прямо сквозь толпу приглашенных, изредка останавливаясь на пару слов. И если только она не ошиблась, решила про себя Либерти, он нарочно демонстрирует всем своим видом свое неудовольствие тем, как его приняли. Перл потрепала ее по руке, привлекая к себе внимание.

— У вас рассеянный вид, дорогая моя!

— Извините, мадам. — Либерти виновато посмотрела на хозяйку дома. — Мои мысли все еще сосредоточены на том, что должно произойти сегодня вечером.

— Вы боитесь пересудов? Переживаете, что о вас скажут люди? — полюбопытствовала леди Эстерли.

— Толки да пересуды кому приятны?

— Вижу, Ховард преподал вам малоприятный урок.

— Что вы хотите сказать? — вспыхнула Либерти.

— Он оставил вас в уязвимом положении, дорогая. С его стороны было в высшей степени несправедливо возложить на вас бремя ответственности за собственные решения.

— У меня остались лишь добрые воспоминания о нем.

— Ничуть не сомневаюсь. И все-таки я бы на его месте побеспокоилась о вашем благополучии.

— Он был добр ко мне.

— Он вас использовал, — заявила леди Эстерли, что было в ее духе. — Все в порядке; Либерти. Вам нет необходимости выгораживать передо мной этого человека. Ховард был мне друг, но и он имел свои недостатки. И главный из них, пожалуй, алчность.

Внутри Либерти словно пружина сработала. Дважды за вечер разные люди — сначала Эллиот, а теперь вот леди Эстерли — попали, что называется, в самую точку. Размышляя о том, как поступил с ней Ховард, Либерти начинала злиться на него. То, что рассказал ей сегодня Эллиот, расстроило ее до глубины души.

— Могу я вам в чем-то признаться? — спросила она леди Эстерли.

— Я бы обиделась, не сделай вы этого.

Возможность излить душу, особенно человеку, готовому выслушать и посочувствовать, подействовала на Либерти, как бальзам на душевные раны. Сначала робко и скованно, а затем все с большей убедительностью она рассказала все, что произошло с ней, начиная с болезни Ховарда и до его кончины. Она чувствовала на себе пристальный взгляд Эллиота, пока он пробирался сквозь толпу собравшихся. Со всех сторон ее окружал гул голосов, но все равно она отчетливо слышала его голос, когда он заводил разговор то с одним, то с другим посетителем. Либерти видела, что никто из присутствующих не утратил интереса к ее особе. Проходя мимо нее, все до единого с бесстыдным любопытством рассматривали ее. Из-за распахнутых вееров по-прежнему долетал осуждающий шепоток. Но постепенно Либерти обрела смелость и, позабыв о том, что невольно стала предметом всеобщего внимания, поведала хозяйке дома все, что накопилось в душе.

— О Боже! — воскликнула леди Эстерли, выслушав ее историю до конца. — Какой кошмар! То есть Ховард не оставил вам ничего другого, как выйти замуж за его племянника!

— Похоже, да. Мне самой хотелось бы верить, что он сделал это исходя из самых лучших побуждений. И все же наверняка он знал, что я не смогу взять на себя бремя по управлению его собственностью, не имея твердой руки мужа.

— Ах, Либерти, я на вашем месте не стала бы недооценивать коварность Ренделла! — возразила, презрительно фыркнув, леди Эстерли.

Либерти недоуменно уставилась на нее:

— Но, ваша милость, я полагала, что вы и Ховард…

— Разумеется, — не дала ей договорить хозяйка дома. — Нашей с ним дружбе было около тридцати лет. Мне казалось, я знаю его лучше, чем кто-либо другой. И вы можете положиться на мое слово, дорогая, когда я говорю, что этот человек даже на смертном одре не переставал строить свои коварные планы. Ум Ховарда был так устроен, что работал даже тогда, когда тело уже фактически ему не принадлежало.

Словно почувствовав, как напряглась при этом Либерти, леди Эстерли участливо взяла ее за руку:

— Моя милая девочка, только не надо расстраиваться. Право, для этого нет причин. Ховард питал к вам безграничное доверие. Он ценил ваши трезвые суждения и советы, точно так же, как ценил вашу преданность. И он понимал, что окончательный выбор останется за вами.

— И вы считаете, что я именно так и поступила, приняв предложение Эллиота?

Леди Эстерли взглядом отыскала среди гостей темную шевелюру Дэрвуда.

— На вашем месте я призадумалась бы о том, что заставило Эллиота Мосса со столь завидным упорством добиваться вашей руки.

— Ему нужен Арагонский крест. Я же не вполне уверена в том, что Ховард обладал им. Вернее сказать, я почти уверена, что его нет.