— И все же мне кажется, вам понравится.

— Неужели? — изумилась Либерти.

— Представьте себе. У меня сложилось впечатление, вы питаете слабость к театральным эффектам, — произнес Дэрвуд и коснулся ее волос. — А поскольку у ваших волос огненный отлив, то разве можно этому удивляться?

— Мои волосы просто каштановые, милорд.

— Нет-нет, Либерти, — он запустил пальцы ей в прическу, — они, как и все остальное в вас, удивительны.

— Полагаю, пытаетесь мне польстить.

— Я просто пытаюсь расположить вас к себе.

— Знаете, лесть — всегда удачное начало.

— Считаю, — продолжил Дэрвуд, беря Либерти под руку, — мы с вами отлично поладим. Ну как, готовы? Либерти кивнула.

— Должна ли я предупредить вас, что это первый в моей жизни званый вечер? Я ни разу не присутствовала на балах и приемах.

— Главное, — ответил Дэрвуд, вручая плащи лакею, — чтобы к концу вечера рядом с вами не осталось столового серебра.

— Надеюсь, милорд, вы шутите. — Либерти испуганно взглянула на своего спутника.

— Вы, должно быть, уже догадались, что у меня здоровое чувство юмора.

— Я наслышана, что оно у вас весьма неординарное и экстравагантное.

Издав тихий стон, Эллиот слегка подтолкнул ее вперед.

— Понятно. Что ж, постараюсь переменить ваше мнение о себе. Итак, мы идем? Либерти все еще колебалась:

— Надеюсь, нам не откажут в приеме?

— Никаких треволнений на сей счет быть не может. Вы здесь по приглашению со мной, и обращение будет соответственное.

— А вы, милорд, похоже, не отдаете себе отчета в том, что своими поступками сами напрашиваетесь на то, что о вас распространяют сплетни, и по поводу вашего здравого смысла тоже. Я не вполне уверена, насколько уместно…

— Либерти, кажется, я однозначно дал понять, что не потерплю оскорблений в мой адрес.

— Иначе провинившегося ждут неприятные последствия, не так ли?

— Угадали.

— И вы, как я понимаю, привыкли добиваться всего в жизни именно таким образом — путем угроз и запугивания?

— Лишь тогда, когда сочту это необходимым.

— Вы не находите, что вам, как джентльмену, которому стоило немалых трудов создать свою финансовую империю, будет непросто провести один единственный вечер в обществе такой женщины, как я? Ведь я, в конце концов, всего лишь бедная делопроизводительница покойного графа Хаксли.

— Что вы хотите этим сказать? — Эллиот остановился, не дойдя шага до дверей, что вели в гостиную леди Эстерли. Либерти покосилась на дверь. Как объяснить ему, какие чувства обуревают ее в эти минуты? Постепенно у нее раскрылись глаза на то, что Ховард ее обокрал, лишив средств к существованию, а не только доброго имени. И хотя Либерти изо всех сил пыталась сохранить видимость самообладания, в ее душу все глубже проникал страх.

— О нас начнут говорить ужасные вещи.

— Знаю, — сощурился Дэрвуд. — Однако я могу оградить вас от пересудов, по крайней мере вам никто ничего не посмеет сказать в лицо.

В глазах Эллиота читалось сочувствие, и Либерти не могла не испытать к нему благодарности. Ей было понятно, что когда-то в жизни он уже преодолел нечто подобное.

— Я всего лишь бывшая делопроизводительница покойного графа Хаксли, милорд, — повторила она и пожала плечами. — И любой из них скажет вам, что я недостойна вашего покровительства и уважения.

От Либерти не укрылось, как распрямились его плечи. Дэрвуд пронзил ее взглядом, словно проник в святая святых ее души.

— Никогда! — негромко произнес он. — Слышите? Никогда не произносите при мне ничего подобного.

Его не допускающий возражений тон оказался для нее полной неожиданностью.

— Но ведь это так.

— Неправда. Пусть даже вы и не родились в роскоши, пусть не раз предпринимали неверные шаги, поставившие вас вне высшего общества, однако я усвоил одну простую истину: мерило человека не в его общественном положении, а в сознании собственного достоинства. Вы заслужили мое уважение. Можете в этом не сомневаться.

— Право, я даже не знаю, что вам на это ответить, — произнесла она, поежившись от его отповеди.

— И не нужно. Вы привыкли к тому, чтобы принимать самостоятельные решение. Однако сегодня, как мне кажется, вы будете только рады переложить эту ответственность на меня.

— То есть вы готовы взять на себя заботу буквально обо всем? Я правильно поняла?

— Да, миледи.

— Интересно, сколько невест слышат подобные обещания в свою брачную ночь?

— Большинство из них к тому моменту, когда об этом заходит речь, успевают уже расстаться с одеждой.

Либерти почувствовала, что краснеет, и поспешила отвернуться.

Эллиот же кивнул лакею, давая понять, что они готовы войти в парадный зал.

— Вот почему я надеюсь, что вы позволите себе насладиться предстоящим вечером, не терзая себя сомнениями.

Двери распахнулись, и взору предстал богато убранный салон леди Эстерли, полный гостей. Либерти отметила про себя и усыпанных драгоценностями дам, и щегольски разодетых джентльменов высшего света. При свете свечей то тут, то там ярко сверкали бриллианты, слышался шелест атласа, парчи и шелка. А от богато сервированного стола исходили соблазнительные, благоуханные ароматы.

Если бы не рука Дэрвуда на спине, неуклонно направлявшая ее вперед, при виде этой картины Либерти наверняка моментально развернулась бы, чтобы обратиться в бегство.

На них были устремлены взоры около трех десятков гостей. Слева от себя Либерти услышала приглушенный возглас — это вошедших узнала какая-то немолодая матрона и поспешила опуститься на софу. Либерти представляла усмешки на лицах гостей еще до того, как появилась пред ними, ощущала, как все мгновенно застыли на месте. Вокруг них установилась гнетущая тишина. Что ж, возможно, Эллиоту и удалось подавить кривотолки в зародыше, однако ничто не могло ослабить всеобщего внимания к их совместному выходу в свет.

Рука Либерти покоилась на руке Дэрвуда. Она ощутила, как напряглись его мышцы. К счастью, в следующее мгновение раздался повелительный возглас леди Эстерли:

— Прошу вас, господа, расступитесь. Я не вижу моих друзей!

Гости раздвинулись, подобно театральному занавесу, к стенам, освобождая проход. Леди Эстерли в кресле-каталке сидела в дальнем конце зала. Несмотря на не слишком удобное положение — одна нога ее была вытянута вперед, — ее отличала тем менее истинно королевская горделивая осанка. В течение нескольких секунд хозяйка дома разглядывала вошедших в лорнет, после чего ее морщинистое лицо расплылось в приветливой улыбке.

— О, да это же виконт Дэрвуд и мисс Мэдисон! Проходите, друзья мои, прошу вас. Кстати, вы опоздали, мой милый друг, — добавила она, погрозив Эллиоту пальцем.

Было слышно, как среди гостей пробежал вздох облегчения.

— Почему так поздно? — бросился им навстречу Гаррик. — Или это ты нарочно, чтобы произвести неотразимое впечатление?

— Кажется, Гаррик, ты не слишком преуспел в том, чтобы подготовить публику к нашему прибытию, — сердито парировал Эллиот. — Боюсь, нас встретили довольно прохладно.

— Я сделал все, что в моих силах, — возразил Фрост. — Просто злые языки еще не устали обсуждать тот случай с сигарой. — С этими словами он взял руку Либерти и поднес к губам. — Мисс Мэдисон, позвольте сказать вам, что для меня высокая честь видеть вас здесь сегодня. Честное слово, вы неотразимы.

Либерти одарила его благодарной улыбкой. Она обостренно чувствовала, как контрастирует ее траур с ослепительными вечерними нарядами светских дам.

— Благодарю вас, мистер Фрост.

Эллиот предостерегающе посмотрел на друга.

— Не советую тебе заигрывать с моей невестой.

В ответ на замечание Гаррик невинным жестом прижал руку к груди — мол, никаких худых намерений у него нет и. в помине. Однако в глазах его плясали лукавые огоньки.

— Дэрвуд, как ты мог заподозрить дурное?!

— В таком случае отпусти ее руку, — не унимался Эллиот.

— Не вижу причин для грубости, милорд, — укоризненно заметила Либерти. — Мистер Фрост демонстрирует мне свое расположение.