В этих цифрах — смертный приговор самодержавию!

Чистый доход от казенной продажи питей на 1909 г. исчисляется в 519 милл. руб., т.-е. в 3 р. 46 к. с души, считая и новорожденных младенцев. Это главная статья доходов нашего кровавого и пьяного бюджета. Царь по-прежнему остается самым крупным в мире целовальником.

Через Красноярск прошло за известный промежуток времени 218 политических ссыльно-поселенцев. Интеллигентов — 61 человек (около 28%), из них только один дворянин. Рабочих — 120 душ (55%), т.-е. значительно больше половины. По партиям: социал-демократов — 104 человека, т.-е. почти половина; соц. — рев. — 74 и т. д.

Что показывает эта маленькая статистика? Из дворянской усадьбы, из университета, из адвокатской квартиры революция окончательно переселилась на фабрику. Отсюда она уж не уйдет.

В Лондоне — 80.000 проституток, в Париже — 60.000, в Петербурге — 30.000. Почти 200.000 женщин лишь в трех городах.

Где все продается, там выносится на рынок любовь. Где пролетарий продает день своего труда, там женщина продает ночь своей любви. Проституция не делает различия между парламентарной монархией, самодержавием и республикой. Нищета, безработица и женское бесправие всюду открывают ей путь.

Черносотенные заправилы — в вицмундирах и подрясниках — взяли за последнее время новый курс. Горький опыт показал им, что одной погромной проповедью никого нельзя завербовать, кроме хулиганов. Но хулиганская сила — дутая, настоящая же сила — в народе. Вот и стали более умные из черносотенцев искать новых путей к народу: к рабочим и крестьянам. Так возникло в черносотенстве новое направление — «экономическое». Продолжая правой рукой подготовлять погромы и организовывать "боевые дружины" наемных убийц, черносотенцы стали левой рукой заигрывать с рабочими и крестьянами, суля им уж не только пресловутые «чайные», но и — кассы, союзы, артели, потребительные общества…

Так, известный черносотенный протоиерей Восторгов^* предложил синоду для борьбы с социализмом такие меры: следует поднять интерес среди духовенства к благотворительным учреждениям уже в новой форме, сообразно современным условиям, особенно на фабриках и заводах; среди рабочих следует учреждать кассы, союзы и т. д. на совершенно новых христианских началах; приходские священники должны объединять всех трудящихся в своих приходах и содействовать им в деле приобретения собственности; по благословению св. синода на фабриках и заводах должны быть открыты библиотеки, читальни, курсы, больницы, приюты и т. д.

Откуда вдруг взялось такое «рабочелюбие» у попов, которые всегда ведь на стороне богатых, — это выболтал миссионерский съезд в Киеве. Резолюция его гласит:

"Для укрепления авторитета пастырства, упавшего в глазах населения за последние годы (вот оно в чем дело!), им рекомендуется вступать в кредитные и потребительные общества для руководства там делами".

На этот «экономический» путь вступили и светские черносотенцы. Так, самый наибольший черносотенный горлан и главарь "Союза Михаила Архангела" — Пуришкевич, — внес в Думу предложение устроить при всех фабриках и заводах, при содействии заводской администрации, потребительные лавки для рабочих.

Вот какая уйма «благодетелей» объявилась вдруг у русских рабочих! Вся эта черносотенная нечисть так и норовит примазаться к рабочему движению, чтобы совлечь его с правильного пути на старую зубатовскую дорожку. Вместо классовой борьбы с эксплуататорами — проповедуют христианское смирение пред сильными мира сего. Вместо профессиональных союзов, объединяющих рабочих в их общей борьбе за улучшение жизни — устраивают союзы штрейкбрехеров, чтобы внести раскол в рабочую среду и тем подорвать силу рабочих. Вместо рабочих потребительных обществ — предлагают фабричные «грабиловки», подчиненные надзору управляющих и попов.

Но напрасны все старания черносотенцев. Своими хитрыми подходцами им не удастся объегорить ни рабочих, ни крестьян. Ведь всякий разглядит за лисьим хвостом рабочелюбия волчью хулиганскую пасть.

В этом году синод разъяснил, что священникам разрешается вооруженная охрана церквей и вооруженная прислуга для защиты при нападениях.

Христос в нагорной проповеди сказал: "Не противься злому. Но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую. И кто захочет взять у тебя рубашку, отдай ему и верхнюю одежду".

А синод разъясняет: "Не противься злому — иначе, как с браунингом в руках. Кто захочет ударить тебя в щеку, размозжи тому череп. И кто захочет взять у тебя одежду, чтоб прикрыть наготу свою, тому всади пулю под лопатку".

Отныне святейший синод надлежало бы именовать не иначе, как огнестрельным.

26 июня, в годовщину рыковской катастрофы, поглотившей 270 душ, произошел взрыв на шахте Макеевке. Два десятка убитых, десятки изувеченных. Все остается по-старому в горно-промышленном аду. С 1 января 1907 г. по 1 июля 1908 г. — значит за полтора года — в макеевских рудниках произошел 21 взрыв: чаще, чем раз в месяц. — Что сельские и городские плантаторы третьей Думы пальцем о палец не ударят для защиты горнорабочих, об этом не стоит и говорить. Ведь думская комиссия по рабочему законодательству состоит под председательством барона Тизенгаузена^*, который считает, что государственное страхование рабочих от несчастных случаев "развращает народную душу". — В феврале правительство давало своей Думе объяснения по поводу рыковского истребления рабочих. По исследованию правительственной комиссии оказалось, разумеется, что всему причиной "поразительная беспечность" самих пострадавших. — "Доверять вашей комиссии мы не можем, — бросил в лицо министру социал-демократ Кузнецов^*, - так как в ней отсутствовали наиболее заинтересованные лица, сами рабочие". И вот через год после рыковцев пришлось хоронить в общей могиле изуродованные остатки макеевцев…

Без сильных профессиональных союзов; без могущественной социал-демократической партии; без настоящего демократического парламента; без выборной горной инспекции; без уголовной ответственности предпринимателей за непринятие необходимых мер — все остается, как было: растерзанные пролетарские мышцы и мозги по-прежнему будут увеличивать вес ископаемых материалов, и в каждом пуде угля, который мирно сгорает в печке, будет заключаться какая-нибудь доля золотника пролетарского мяса и пролетарской крови.

Правительство предъявило Думе счет на 456.635 душ новых солдат. Черносотенцы, умеренно-правые, октябристы, прогрессисты, кадеты, — все, как один человек, голосовали в апреле за контингент (набор), все выдали царю полмиллиона сыновей — не своих, чужих. Для них, для богатых армия — опора, армия — защита. А ведь сыновья помещиков, купцов, профессоров и банкиров простыми солдатами не служат: чего ж тут думать?

Запомните же, рабочие, крестьяне и солдаты, крепко запомните, что не только крепостники-помещики, Марковы и Бобринские; не только капиталисты, Гучковы и Тизенгаузены; но и те люди, что зовут себя партией народной свободы, Милюковы и Родичевы, отдают в руки заклятых врагов народа вашу плоть и кровь. На этом деле все партии открывают свое настоящее лицо. Учитесь же узнавать их по делам их. Расскажите новобранцам осенью, кто выдал их в руки царю. Расскажите им также, что рабочая партия, социал-демократия, — за которою в этом вопросе робко, как всегда, ковыляли трудовики, — твердо и решительно заявила:

"Царскому правительству — ни одного гроша и ни одного человека!"