По вопросу о возможности подъема вообще, в России, при социально-экономических условиях, которые сложились после 1905 года, тот же автор, анализируя состояние сельского хозяйства, железнодорожное строительство, приток иностранных капиталов, приходит к заключению, что все имеющиеся данные "не дают возможности утверждать, что нынешнее оживление промышленности будет долговременным, что будут пройдены и высшие фазы цикла движения промышленного капитала, фазы подъема и расцвета" (стр. 521).
М. Балабанов, задаваясь тем же вопросом о возможности промышленного подъема, отвечает:
"О промышленном подъеме, отвечающем интересам народного хозяйства (?), может быть речь лишь тогда, когда разрешены будут основные экономические вопросы нашего времени, поставленные, но не разрешенные минувшей революцией" ("Общественное движение в России в начале XX века" том IV, статья Балабанова "Промышленность в 1904–1907 г.г.", стр. 121).
Такого же мнения придерживается и В. Мукосеев. В статье "Оживление промышленности в России" ("Наша Заря", 1910 г., кн. 11–12) он, разобрав все аргументы автора, защищающего противоположную точку зрения, говорит:
"Ни улучшение государственного хозяйства, ни оживление строительной и биржевой деятельности, ни железнодорожное строительство еще далеко не знаменуют собой начало всеобщего промышленного подъема. Строительство и повышение курса биржевых бумаг не является характерным симптомом подъема. Если отбросить это, то от подъема ничего не остается".
В менее решительной форме эта же точка зрения высказывалась и другими авторами (см. "Наша Заря", 1911 г., кн. 1, статья Череванина; «Мысль», 1910 г., N 1, статья Л. Германова (Фрумкина) "Официальный оптимизм и положение промышленности").
Названные нами выше статьи написаны в ноябре 1909 г. и проводят противоположную точку зрения, заключающуюся в том, что подъем и в связи с ним политическое оживление в стране неизбежны. Ближайшие годы полностью подтвердили правильность этой точки зрения.
Для кого опасен подъем, укрепит ли он реакцию, или, наоборот, вызовет новую революционную волну? В иной формулировке, более общей, вопрос ставится так: "Что способствует революции — благоприятная конъюнктура или кризис?".
На этот вопрос реакционная печать отвечала, по соображениям понятным, что подъем, если он наступит, укрепит положение буржуазии, расколет рабочее движение и пр.
Социал-демократическая печать, опираясь на известные замечания Маркса (см. введение Энгельса к "Классовой борьбе во Франции", т. III, исторические работы, стр. 7–8, Госиздат) указывала, что промышленный подъем является фактором неблагоприятным для революции. "Новая революция возможна только в сопровождении нового кризиса" (Маркс).
В статьях, посвященных подъему, предсказывается неизбежность не только экономического подъема, но наряду с ним и политического. Ленские события, стачечное движение 1912–1914 г.г. не замедлили подтвердить правоту и этого положения.
Тот же вопрос стоял на третьем конгрессе Коммунистического Интернационала в 1921 г. Автор этих статей, выступавший докладчиком по вопросу о мировом хозяйственном положении, указал, что если и наступит известное улучшение в состоянии капитализма, то это отнюдь не ухудшает нашей революционной перспективы. "Многие товарищи говорят, что, если в эту эпоху наступит улучшение, то это будет роковым явлением для нашей революции. Ни в коем случае. Вообще не существует автоматической зависимости между революционным движением рабочего класса и кризисом. Здесь нет автоматической зависимости, есть только диалектическое взаимодействие".
Ссылаясь на опыт русской революции, докладчик подчеркнул, что благоприятная конъюнктура была бы опасна для нас только в том случае, если бы она могла перейти в полосу длительного расцвета, но это как раз и невозможно.
Товарищи, выступавшие в прениях по докладу, возражали против самой возможности улучшения капитализма (Брандт (Польша). Тов. Погани (Венгрия) считал недоказательным ссылку докладчика на пример развития русского революционного движения и указывал, что "именно в момент кризиса произошел рост коммунистических партий".
Вопрос о частичной стабилизации капитализма в настоящий момент может считаться как будто решенным. Это признал и расширенный пленум Исполкома Коминтерна в апреле 1925 года.
Признание этого обстоятельства, само собой разумеется, ни в какой степени не связано ни с "недооценкой революционных перспектив", ни с "своеобразным ликвидаторством по отношению к революции".
225
"Полоса забастовок текстильщиков" — начинается с января 1910 г. в Москве, Петербурге, Одессе, некоторых городах Польши и т. д. В Москве за один июнь месяц бастовало 15.000 человек (Прохоровская мануфактура — 7.000 человек, Гивартовского — 1.200 чел. и т. д.).
В Польше центром движения была сначала Лодзь, а затем движение перебросилось в Радомскую губ. Здесь, как и в Москве, борьба сразу приняла организованные формы. В других же городах — в Петербурге, Екатеринославе, Одессе и т. д. — летний стачечный подъем имел неоформленный и эпизодический характер. Повсюду главное требование заключалось в повышении заработной платы до уровня 1907–1908 г.г. Непосредственным поводом к объявлению забастовок служили то грубое обращение мастера, то увольнение рабочих без уважительной причины, то уменьшение заработка тем или иным способом. Несмотря на большой подъем и выдержку бастующих, забастовки в большинстве случаев кончались неудачно для рабочих, что объясняется вмешательством властей на стороне предпринимателей и недостаточной организованностью стачечного движения.
226
Закон 4 марта 1906 г. — 4 марта 1906 г. царским правительством были изданы "Временные правила об обществах и союзах", ставившие под контроль полиции организацию всех профессиональных и других союзов и обществ. Пункт 6-й этих правил гласит:
"Воспрещаются общества: а) преследующие цели, противные общественной нравственности или же воспрещенные уголовным законом или же угрожающие общественным спокойствию и безопасности и б) управляемые учреждениями или лицами, находящимися за границей, если общества эти преследуют политические цели".
Закрытие неблагонадежных обществ предоставлялось губернской власти. Об этом говорит пункт 35-й правил:
"Если деятельность общества угрожает общественной безопасности и спокойствию или принимает явно безнравственное направление, губернатор или градоначальник вправе приостановить собственной властью действие общества, о закрытии его предложить на разрешение губернского или городского по делам об обществах присутствия".
Все общества и союзы передавались таким образом в ведение власти. 64 пункта временных правил означали решительный поворот государства на путь открыто-реакционной политики.
227
В приложении к N 17 «Правды» — было напечатано воззвание под заглавием "Что же дальше?" (письмо «Правды» ко всем мыслящим рабочим). Воззвание обращалось к рабочим с призывом к борьбе. Описав государственный аппарат России, как орудие эксплуатации в руках помещиков и буржуазии, воззвание констатировало, что в России происходит промышленный подъем, который неминуемо должен повлечь за собою и подъем политический.
228
Егор Сазонов — член "боевой организации" партии эсеров, убивший 15 июля 1904 г. всесильного министра внутренних дел Плеве. Приговоренный к бессрочной каторге, Сазонов отбывал ее в Акатуре, Алгачах и Горном Зерентуе. Амнистия, объявленная в связи с манифестом 17 октября, ограничила пребывание Сазонова на каторге известным сроком; но еще до его истечения правительство приняло меры к тому, чтобы не выпустить Сазонова из своих рук. Из центра был прислан новый начальник тюрьмы Высоцкий, который, придравшись к ничтожному поводу, приказал выпороть политических заключенных. В знак протеста Егор Сазонов принял яд и через несколько часов скончался (28 ноября 1910 г.).
