Этот добрый бескорыстный «товарищ» двух партий — он разрывается на части, чтобы сервировать блок, как в лучших домах. Ведь, в сущности, вопрос совершенно прост, уверяет газета: кто за конституцию — те налево, в большой мешок блока; кто за ватерклозетную фирму Лидваля^* — тот направо. Конечно, все сохраняют при этом свою полную самостоятельность — в большом мешке блока. Правда, социал-демократы грозят толкаться, но, в сущности, если рассмотреть этот вопрос в свете реалистической политики, то ведь для того социал-демократы и приглашаются в мешок, чтоб им не очень удобно было толкаться. Они и сами, наконец, вынуждены будут понять…

— "Ах, захотят ли, захотят ли они это понять?" тоскует на ветке госпожа Кускова.

Мы хотим дать этим господам посильные разъяснения явно-успокоительного характера.

Социал-демократия была бы крайне наивной, если б основывала свои расчеты на заявлениях других партий. Мы очень хорошо помним старые слова нашего старого Маркса, что о существе каждой партии так же мало можно судить по ее декларациям, как о характере человека по его мнению о самом себе. Декларации кадетов могут быть вполне тверды и категоричны и вполне искренни, — они все равно не годятся, как объективный материал, способный определить нашу тактику. В октябре 1905 г. кадеты требовали Учредительного Собрания и клялись бросить все свое влияние на чашу весов революции. Перед выборами они обязались не заниматься «органической» работой. Вступив в Думу, они решили только «законодательствовать», оставаясь на строго конституционной почве. После разгона Думы они выпустили выборгское воззвание, которое, разумеется, никакая софистика не уложит в параграфы «конституционного» права. Потом они отказались от выборгского воззвания, не отказываясь от оного. Теперь они отказываются от Учредительного Собрания и от "чаши весов" революции. Они опять идут законодательствовать.

Нет спора, все эти маневры и манипуляции, которые на наш вульгарный взгляд представляются блужданием политических пошехонцев меж трех сосен, на самом деле продиктованы высшими государственными соображениями. Но так как нам этих высших соображений, по совершенно справедливым предчувствиям г-жи Кусковой, никогда не понять, то мы не можем с ними сообразовать свою политику. Но возможны ли в таких случаях соглашения? Конечно: ибо мы считаемся только с той революционной ситуацией, которую создаст Государственная Дума, а вовсе не с субъективными планами кадетских депутатов. Это никоим образом не означает, что сегодняшние планы кадетов для нас безразличны. Если мнение человека о себе не определяет его характера, то оно все же входит важным составным элементом в его характер. То же самое и с декларациями партий. Нам всегда важно противопоставить то, что кадеты говорят, тому, что они делают: и в том случае, когда они обещают больше, чем дают, и тогда, когда они вынуждены пойти дальше, чем хотели. Мы потребуем от кадетов во время выборов, чтоб они ясно и точно определили, что и как они думают делать. Мы закрепим их ответы в памяти избирателей. И мы сумеем в нужный час вскрыть все противоречия и сделать все выводы.

— Да, но возможны ли для нас избирательные соглашения с кадетами, раз они заранее заявляют пером своих публицистов, что цель этих соглашений — двинуть демократическую буржуазию на путь революционной борьбы — встретит решительный отпор с их стороны?

Не только возможны, но и обязательны. Разве мы думаем воздействовать на политику демократии через политическое сознание ее публицистов? Разве мы ставим своей задачей — переубедить кадетских депутатов в Думе и силою логики, красноречия, такта и тысячи других достоинств перетянуть их в лагерь революции?

Такие надежды и планы были бы достойны осмеяния! Мы применяли бы к кадетам лишь ту жалкую тактику, посредством которой они сами столько раз пытались завлечь правительство на путь либерализма.

Нет, мы строим нашу тактику на объективной логике событий. Наивное, но мощное в стихийности и массовидности своей пролетарское восстание 9 января, а не наши убеждения, заставило буржуазную демократию принять лозунг Учредительного Собрания и всеобщего избирательного права. Октябрьская стачка заставила слагавшуюся конституционно-демократическую партию присягнуть на верность революции. Разгон Думы, а не наши убеждения заставил кадетов написать и подписать выборгское воззвание.

— Но ведь они отказались от всего этого! Но ведь они пронесли через все испытания в полной неприкосновенности весь багаж своего политического филистерства. Где же основания надеяться, что новый крах излечит их?

Кого их: господ Милюкова, Петрункевича, Родичева^*?.. Но разве наша работа состоит в перевоспитании либеральных политиков? Нет, она заключается в том, чтобы, опираясь на завоевания, сделанные кадетами в отсталых слоях мещанства, двинуть мобилизованные кадетами общественные группы вперед и оттиснуть либеральных вождей на другие, более отсталые и косные слои. Г-да Милюковы и Петрункевичи не меняются, — но разве они сохраняют в неизменном составе свою армию? Разве выборгское воззвание^* — и принятие его и отречение от него — не сыграло роли антикадетской прививки, сделанной самими кадетами? Какое же значение может для нас иметь тот факт, что кадеты грозят бороться против превращения Думы в орудие революции? Для нас достаточно того, что за кадетами идут еще такие социальные элементы, на которые революция имеет все права. Мы должны ей помочь реализовать эти права. В тех местах, где кадетам будут противостоять реакционные кандидаты, и где решение вопроса будет зависеть от нас, мы бросим наши бюллетени в кадетские урны и со спокойной социалистической совестью пошлем кадетов навстречу их судьбе.

Та точка зрения на избирательные соглашения, которую мы отстаиваем, исключает самую возможность вопроса о какой бы то ни было совместной с другими партиями избирательной платформе, или о каких-нибудь общих, специально для соглашения созданных, избирательных лозунгах. Попытка т. Плеханова предложить обеим партиям "полновластную Думу", в качестве объединительной формулы, представляется нам мертворожденной. Наиболее беспощадной критике подвергла плехановское предложение газета «Речь», — центральный орган той именно партии, ради которой т. Плеханов утруждал себя, создавая свою "алгебраическую формулу". "Весь вопрос в том, — совершенно справедливо пишет газета г. Милюкова, — можем ли мы на выборах оперировать "алгебраическим знаком", — скрывающим за собой две взаимоисключающие друг друга арифметические величины?" «Речь» отвечает на этот вопрос отрицательно. Правда, в свое время «двусмысленный» лозунг Учредительного Собрания сыграл объединительную роль. Но дело в том, что двусмысленность его не была ни с чьей стороны преднамеренной, — вся дальнейшая агитация эту двусмысленность вскрыла и тем заставила кадетов отказаться от самой формулы. Теперь же т. Плехановым предлагается искусственно и сознательно создать заведомо двусмысленный лозунг "полновластной Думы". В чем же тогда будет состоять содержание агитации вокруг этого лозунга? В том ли, чтоб эту двусмысленность скрывать и тем поддерживать искусственно построенную фикцию единого лозунга? Или же в том, чтобы, наоборот, вскрыть пред массой такого рода двусмысленность, как только она всплывет в политической борьбе? До сих пор мы привыкли в нашей агитации разоблачать двусмысленности, а не создавать их. У партии нет решительно никаких оснований менять эту привычку.

"Речь" в сущности не против двусмысленности вообще, — что сталось бы с либеральной мыслью, если б отнять у нее пищу двусмысленных формул и оборотов! — нет, «Речь» против данной формулы потому, что ее двусмысленность слишком прозрачна и революционно скомпрометирована.