– А вас никто и не просит, – бросает моя мама.

Она вроде говорила, что я должна быть обходительна с миссис Де Мартино, однако сама вступается за меня. Мама делает глубокий вдох и размеренно говорит:

– Клаудия, моя дочь хочет сделать карьеру. Но это не значит, что она не может заботиться о семье. – Мама смотрит на меня. – Это не означает, что она не будет заботиться о семье. С детства она умеет делать все: готовить, гладить, убирать. Она всегда была отличной помощницей в доме.

– Спасибо, мама, – говорю я.

– Она хорошая хозяйка, – мама отодвигает тарелку и начинает теребить салфетку. – Но она совсем не такая, как я, как ты. Я пыталась втолковать ей, что у женщины и по дому хватает хлопот, безо всякой работы на стороне. Со временем, я думаю, она это поймет и пересмотрит свое отношение к жизни.

– Хорошо, если действительно пересмотрит, – с раздражением говорит миссис Де Мартино. – Но я почему-то уверена, что она даже и не помышляет об этом. Если Лючия будет работать в магазине, значит, целый день ее не будет дома. А кто в это время будет с детьми? – миссис Де Мартино плавно отодвигает свой стул от стола и намекает: – Понимаете, о чем я толкую?

– Это уже не ваше дело. И не мое. Это их дело, – кивает мама на нас с Данте.

– Думаю, миссис Де Мартино в каком-то смысле права, – уступаю я.

– Видите. Она понимает, что женщина не может работать, когда у нее дома дети.

– Миссис Де Мартино, это ваши слова. Я совсем не о том говорю. Попробую растолковать… – На самом деле я не знаю, о чем говорить, я обескуражена и не готова к подобному разговору. Мама предупреждала, что у Клаудии Де Мартино жуткий характер, но на деле оказывается даже хуже. Она – просто ведьма, кошмарный сон. – Дайте я объясню.

– Жду с нетерпением, – опираясь подбородком на руки, говорит мама.

– Я думала, что буду решать проблемы по мере их появления. Сначала выйду замуж, а уж потом начну обсуждать возможность рождения детей…

– Возможность? Ты смеешь пред лицом Господа такое заявлять? Господь посылает нам детей, когда Он считает нужным, а не когда ты хочешь. Да как ты смеешь указывать Богу! – Кончик носа миссис Де Мартино краснеет, в ее глазах блестят слезы. – Я совершенно не понимаю тебя. Разве ты не любишь моего сына?

– Несомненно, люблю.

– Тогда как ты можешь ценить его меньше, чем свою работу в магазине? Я не понимаю! Мужчине нужно знать, что для жены он – на первом месте. Все остальное потом. Иначе она не заслуживает того, чтобы называться его женой.

– Миссис Де Мартино, я прекрасно знаю, что еще недавно родители все решали за детей… – Данте пихает меня под столом. Понятно почему. Лица его родителей вытянулись. Должно быть, их женитьба тоже была предрешена. Я современная девушка, поэтому неудивительно, что Клаудия считает меня эгоисткой. По сравнению с ней я таковой и являюсь. – Не то чтобы это было плохое дело…

– Дело? Какое дело? – громко говорит миссис Де Мартино.

– …но времена изменились. Мы хотим сами принимать решения. Мы хотим равенства, а не угнетения.

– Я никого не угнетаю! – Мистер Де Мартино ударяет по столу кулаком. Столовое серебро подскакивает и со звоном падает со скатерти. – Я глава моей семьи. Глава! Мужчина – главный в доме.

Кажется, у мистера Де Мартино плохо с сердцем. Он так побледнел, поэтому я делаю глубокий вдох и поворачиваюсь к Данте. Он любит меня и примет такой, какая есть. И когда я смотрю на него, то понимаю: насколько сильно мое чувство, настолько же мне хотелось бы делать все по-своему. Если я перееду в его дом, жизнь моя станет невыносимой. Я не хочу отказываться от своей мечты из-за родителей Данте, моих будущих свекра и свекрови. Разве я должна? Я сама зарабатываю на жизнь. И если однажды мне захочется покинуть отчий дом, я смогу снять собственную квартиру и жить, как мне нравится. Я остаюсь с родителями только потому, что мне нравится моя комната с видом на Коммерческую улицу. Я люблю папу с мамой и, пока не выйду замуж, хочу быть с ними.

– Извините, но я не могу. – Слова вылетают так быстро, что сначала я и сама ничего не понимаю.

– Что это значит? – Данте выглядит ошеломленным.

Первый раз в жизни я сожалею, что вынуждена быть честной. Я смотрю ему в глаза и понимаю, что не смогу солгать.

– Я не могу выйти за тебя замуж. Прости. Не могу, и все, – отчаянно пытаясь подавить слезы, начинаю я.

– Не говори так, Лючия, – бормочет потрясенный Данте. – Будь по-твоему. Ты можешь работать, не беспокойся.

– Это ты только сейчас так говоришь. Когда мы поженимся, и я буду жить в вашем доме, твои родители постоянно будут вмешиваться в нашу жизнь. Я обманывала саму себя, думая, что с переездом моя жизнь не изменится.

Мне вдруг кажется, будто пуговицы на лифе моего платья – это гвозди, которые забили мне в грудь.

– Я очень хорошо делаю свою работу. Мне сегодня даже прибавку к заработной плате дали. Прибавку!

– С тобой определенно не все в порядке! – заявляет миссис Де Мартино. – Посмотри на моего сына. Он отличный мальчик Как ты можешь менять его на неизвестно что, менять на свою работу! – Она говорит «работа» так, словно это ругательное слово. – Да как ты смеешь делать такое! – встает она и прислоняется к стене, словно без ее поддержки упадет.

– Я ничего не делаю. Я говорю о своих чувствах. – От слез мое лицо начинает чесаться. Папа дает мне свой платок.

– Тебе должно быть стыдно! Вот как ты должна себя чувствовать!

– Баста, Клаудия. Баста. Ты не видишь, что Лючия и так расстроена? – тихо говорит папа.

– Вы, синьор, не имеете никакой власти в вашем доме, – шипит она папе.

Мама смотрит на папу, сдерживаясь, чтобы тут же не рассмеяться; никто еще не говорил с ним в таком тоне. Потом миссис Де Мартино поворачивается ко мне:

– Лючия Сартори, ты молода, и поэтому много парней за тобой увивается. За тобой! Самой красивой девушкой Гринвича. Я все время только и слышу: «Лючия Сартори, Bellissima!» Конечно, в это трудно поверить, пока не увидишь тебя собственными глазами. Всякий хороший итальянский парень хотел бы жениться на тебе. Но ты не станешь хорошей женой! Ты слишком упорная, – кричит миссис Де Мартино.

Мой отец встает, подходит к Клаудии и спокойно говорит:

– В этом доме никто не смеет оскорблять мою дочь. В возмущении мама качает головой.

– Забери кольцо! – велит миссис Де Мартино своему сыну.

– Вы хотите получить кольцо? – не могу я поверить своим ушам.

– А ты, Данте, не хочешь… не хочешь забрать кольцо? – Миссис Де Мартино протягивает руку и ждет, пока я не положу в нее кольцо.

Я поворачиваюсь к Данте, но он смотрит на свою мать:

– Мама, перестань.

– Она, – презрительно усмехаясь, говорит миссис Де Мартино, – любит свою работу больше, чем тебя.

– Это неправда, – мягко говорит Данте.

– Забирайте. – Я снимаю кольцо с пальца и отдаю Данте: – Кажется, это твое? – Потом поворачиваюсь к его матери: – Или оно принадлежит вам?

– Вообще-то, мне, – встает мистер Де Мартино и берет кольцо. – Это я его купил.

Миссис и мистер Де Мартино идут в прихожую и берут свои плащи.

– Это безумие, – умоляет меня Данте. – Давай все обсудим.

– О, Данте.

Я знаю, что должна все исправить, пойти вслед за его родителями и просить у них прощения. Мне так хочется обнять Данте, сказать ему, что нам надо уехать, сбежать, снять собственную квартиру, начать все заново. Разве бывает такое, чтобы такой чудесный день так паршиво закончился? Чтобы все пошло прахом?

– Лючия, я позвоню позже, – бормочет Данте и плетется к двери вслед за родителями.

Как только они исчезают, у меня начинает болеть живот.

Входит Эксодус, за ним Анджело, Орландо и Роберто.

– Мы пришли к десерту, – объявляет Эксодус. – Куда это они собрались?

– Домой, – шепчет мама.

– Кажется, они рассержены, – говорит Анджело.

– По пути к машине миссис Де Мартино так громко топала, будто пыталась потушить кучу окурков, набросанных вдоль дороги, – вступает в разговор Орландо.