– На этот раз без водопроводчика не обойтись, – говорит он из-под раковины.
– Ура! – радостно хлопает в ладоши Кит.
Сартори цепляется за раковину и встает. Ванная Кит от пола до потолка оклеена письмами с отказами из всех театров, начиная с Аляски и заканчивая Вайомингом. Это вариации на тему: хорошие характеры, хорошие диалоги, но «вы совершенно не умеете рассказывать истории, мисс Занетти». Тони Сартори читает одно из них и качает головой:
– Может, оставишь этот бред. На фига, если получаешь такие письма.
– Сейчас я пишу историю получше тех, – говорит ему Кит.
– Как знать. Видно, в театрах просто нет таких, которые могли бы оценить твои труды, – пожимает плечами Сартори. – Да и что щас за театры. Не такими они были. Раньше всяк мог себе позволить туда сходить, посмотреть на девчачьи танцульки да послушать музыку. Теперь это чертовски дорого. Они обдирают тебя как липку, а кресла такие маленькие и твердые, что ноги затекают, прежде чем спета первая песня. Моей жене нравится «Призрак оперы». Чего уж там этакого. Какой-то придурок в маске пугает хорошенькую девчонку, а потом распевает песни об этом.
– В точку! – радостно говорит Кит.
По роду своей деятельности она ценит колкие замечания, критику и сравнения вроде этого. Ее карьера драматурга не складывается. Люди этой профессии и зарабатывают-то очень мало: они стали такими же ненужными, как стеклодувы или резчики по дереву. Однако Кит ничего не говорит Тони Сартори, потому что он последний человек, с кем ей хотелось бы беседовать на эту тему.
– Это мое личное мнение, – мистер Сартори крутит изоляционную ленту на указательном пальце и идет к двери. – Не пользуйся покамест раковиной.
– И долго? Я каждый вечер делаю маски от морщин, а состав такой жирный и густой, что мне нужен хороший напор воды.
– Можешь и кухонной раковиной попользоваться.
– Есть, сэр, – улыбается Кит. – Мистер Сартори?
– Н-да.
– Вам никогда не приходило в голову, что иногда я шучу? Никогда-никогда?
– Честно, нет.
Тони Сартори выходит, и Кит слышит, как он тихонько смеется.
В кафе «Розовая чашка» на Грув-стрит делают самые лучшие кокосовые торты в городе. Они настолько сочные, что, когда ешь, в какой-то момент кажется, что их забыли выпечь. В тесте много цукатов, а крем такой воздушный, что кокосовая стружка просто утопает в нем. Хуанита, кондитер, обожает Кит, потому что та пишет о ее тортах в интерактивном журнале. Когда бы Кит ни заглянула, Хуанита угощает ее. Сегодня Кит берет два куска, один для себя, а другой для тетушки Лю. По пути домой она размышляет, о каких еще блюдах написать в статье «Лучшие кафе города» для журнала «Тайм-аут». За статьи она получает сущие гроши, но зато ей нравится сам процесс – бесплатная еда в роскошных ресторанах. Пока в ее списке:
Лучший завтрак: воскресный завтрак в «Пастис», Девятая авеню, – включает теплые сдобные булочки, шоколадный пирог с обсыпкой, хлеб с какао и орехами плюс омлет с домашними гренками, поджаренными на сливочном масле с луком.
Лучший ланч: бутерброд и стакан крепкого красного вина в «Гранд-холл», на углу Коммерческой и Бэрроу.
Лучший полдник: салат с тунцом и помидорами, заправленный пастой из авокадо, в «Элефант», на Гринвич-авеню.
Лучший ужин: спагетти Стефано с томатным соусом в «Валдино-вест», на Гудзон-стрит.
Лучшая еда для успокоения нервов: картофельное пюре с чесноком в «Надин», Банк-стрит.
В районе, где живет Кит, часто можно встретить небольшие группы туристов, которые бродят туда-сюда со своими путеводителями, показывая друг другу дом, где жил Брет Гарт, или бар, откуда Дилан Томас, допив последнюю рюмку, отправлялся на встречу со своим издателем. Кит представляет, как будет создавать «Тур по лучшим ресторанам города». Литература вприкуску с хорошим бутербродом. У нее предчувствие, что тур будет очень популярным.
Вернувшись домой, Кит кладет куски торта в вакуумный контейнер и садится за работу. Ей приходится собрать всю свою волю в кулак, чтобы не съесть кокосовый торт до встречи с тетушкой Лю. Она знает, что потратит полдня, пока будет кружить вокруг лакомства, словно одинокий ястреб в пустыне над своей добычей. Вот чем занимаются писатели: они нахаживают километры вокруг еды, решая, есть или не есть, как будто это чудесным образом поможет им построить диалог или создать недостающую сцену (никогда не помогает). И вот почему в клубе «Следим за весом» на углу Четырнадцатой и Девятой авеню так много женщин-писательниц. Кит тоже регулярно посещает собрания этого клуба, поскольку дважды за прошлый год достигала предельного веса. Есть и писать – то, что нужно для творчества.
Ровно в четыре часа Кит поднимается к тетушке Лю, чувствуя себя победительницей в схватке с собственным искушением съесть этот роскошный кокосовый торт. Она надеется, что горячий чай со сладким помогут ей не заскучать, потому что у нее нет ни малейшего представления, о чем беседовать с Лю.
Как все жители Нью-Йорка, Кит никогда не поднимается выше своего этажа. Четвертый этаж тетушки Лю очарователен. А вот и лестница, ведущая на крышу, в конце которой располагается световой люк, как иллюминатор в подводной лодке. Кит очень хочется посмотреть, какой вид открывается с крыши, но по договору жильцам запрещается туда подниматься. Чем больше Кит думает об этом, тем больше убеждается, что Тони Сартори намного строже ее родителей. Но жизнь на Коммерческой улице стоит небольших неудобств.
– Тетушка Лю, – зовет Кит.
Дверь подпирает бронзовая статуэтка котенка.
– Входи, дорогая.
Кит осторожно открывает дверь:
– Я принесла… – Она с благоговением разглядывает похожую на страну чудес комнатку, набитую сокровищами.
– Что, дорогая? – спрашивает из кухни тетушка Лю.
– Торт, – говорит Кит. – Из «Розовой чашки». Очень вкусный. Я писала об этом кафе. У них всегда свежая выпечка. Надеюсь, вам понравится.
– Я много раз там бывала. Действительно превосходная кондитерская.
Пока тетушка Лю на своей крохотной кухоньке выключает свистящий чайник, Кит рассматривает комнату. Высокие потолки; старинная люстра направлена вбок, так что ниша в противоположной части комнаты затемнена. Начинается дождь, и капли, словно сотни крошечных барабанчиков, стучат по стеклу. Кровать тетушки Лю застлана синельным покрывалом, украшенным искусно вышитыми на нем фиалками. Мебель дорогая и вычурная: стул, обтянутый бледно-голубым бархатом, и два ситцевых кресла с набивным узором в виде ирисов. На журнальном столике целая коллекция комнатных цветов, посаженных в серебряные стаканчики.
– Много у меня безделиц, правда? – хихикая, говорит из кухни тетушка Лю.
– Да, но это все… – Кит не находит слов, – интересно. Как будто вы прожили… ой, живете очень интересной жизнью.
– Присмотри себе что-нибудь. Будь как дома. Кит осторожно оглядывает обстановку. Здесь яблоку упасть негде, так много безделушек: два розовых керамических пуделя, скрепленные друг с другом золотой цепочкой; крошечные вазы венецианского стекла; инкрустированный драгоценными камнями нож для распечатывания писем. Все эти вещи – немые свидетели множества праздников. Это или неудачные подарки, или доставшиеся по наследству старинные вещи, или совсем ненужные в хозяйстве безделушки, которые были куплены только потому, что на них была смехотворно низкая цена. И даже обои с крупным узором из роз, перекрещенных друг с другом наподобие решетки, говорят: здесь живет пожилая дама. Кит чувствует себя подавленной, как будто она стоит среди сундуков с приданым, среди совершенно бесполезных вещей, которые имеют значение только для тетушки Лю.
Кит поворачивается и разглядывает стены. Вдоль них выстроились рядами коробки в красно-белой подарочной упаковке, к каждой из которых приклеена карточка с именем «Б. Олтман». Верхние коробки выгорели на солнце и стали бурыми.
