Соклей просто не обратил на это внимания, что было у него верным признаком прескверного настроения.

— Ты сам виноват, — повторил Менедем. — Тебе не надо было расспрашивать управляющего Птолемея о вине, которым нас угостили…

— Слушай, заткнись, — сказал Соклей.

Потом с облегчением показал на дверь.

— Думаю, нам нужен именно этот дом.

— Давай проверим. — Менедем постучал.

— Кто там? — спросили из-за двери на эллинском языке, но с акцентом.

Дверь даже не приоткрылась.

— Здесь живет Никомах, сын Плейстарха, виноторговец? — спросил Менедем.

— А вы кто? — Дверь все еще была закрыта, но голос по другую сторону звучал уже не так враждебно.

— Два родосских торговца.

Менедем назвал свое имя, представил Соклея и продолжал:

— Мы бы хотели поговорить с Никомахом насчет закупки вина.

— Подождите.

После этого наступила тишина. Менедем начал постукивать пальцами по бедру, Соклей с вожделением смотрел в сторону гавани. Менедем понимал, что, если им прямо сейчас не откроют, ему будет трудно уговорить двоюродного брата задержаться.

Соклей уже перешел от нечленораздельного ворчания к членораздельному, и тут дверь наконец отворилась и в дверном проеме показался эллин с тронутой проседью бородой; его дружелюбная улыбка демонстрировала сломанный передний зуб.

— Радуйтесь, 'рузья мои. Я — Никомах. Как поживаете?

Большинство жителей Коса говорили на дорийском диалекте, похожем на выговор жителей Родоса, но этот человек говорил на ионическом, опуская звонкие звуки в начале слов.

— Радуйся, — слегка раздраженно ответил Менедем.

Он снова представился, представил Соклея и добавил:

— Из-за своего грубого раба ты почти лишился возможности заключить с нами сделку.

— Ибанолл — кариец, упрямый, как Цербер, — со вздохом сказал Никомах. — Он живет в 'оме еще со 'ремен моего отца. Иногда 'ывает, что от раба просто никак не отделаться. А я о 'ас слышал, это же 'ы 'ыполняли какое-то поручение Птолемея?

— Верно, — ответил Менедем. — Мы только что доставили сюда с Эвбеи племянника Антигона.

Соклей предостерегающе приложил палец к губам, следуя за Никомахом во двор, но Менедем только пожал плечами и покачал головой. Полемей не делал секрета из своего пребывания здесь, протопав через город у всех на виду к резиденции правителя Египта; да и сам Птолемей прекрасно понимал, что шила в мешке не утаишь. Так почему бы им и не извлечь выгоду из того, что они привезли на Кос племянника Антигона?

Никомах присвистнул.

— Одноглазому Старику там, на материке, это совсем не понравится. Хотя, если уж на то пошло, ему не нравится ничего, что 'елает с ним Птолемей в эту кампанию. Андрон — там.

Он повернул налево.

Посреди двора стоял согбенный, тощий, лысый человек с кустистой белой бородой и смотрел на них таким свирепым взглядом, какой Менедем до сих пор видел только у орла. Без сомнения, это и был Ибанолл. Раб гневно уставился на Соклея и Менедема, и последний подивился, что же его так разъярило. Раб считает их мошенниками, которые обманут его хозяина? Или злится лишь потому, что ему пришлось отвечать на стук в дверь?

«Наверное, лучше мне этого не знать», — подумал Менедем.

И Соклей тоже ни о чем не спросил.

В андроне к Никомаху присоединился гладко выбритый юноша, он был помоложе обоих родосцев.

— Это мой сын, Плейстарх, — представил его виноторговец. — Я обучаю его своему ремеслу, так же как 'аши отцы обучали не так 'авно 'ас. Скажите, чем могу 'ыть 'ам полезен, и посмотрим, что я смогу сделать.

— Мы пили твое вино у Птолемея, — ответил Менедем. — Оно нам понравилось, поэтому Соклей узнал у тамошнего управляющего имя поставщика. Мы бы хотели купить вино и погрузить его на борт акатоса.

— У вас торговая 'алера, вот как? Тогда 'ам нужно самое лучшее, — сказал Никомах.

Менедем кивнул.

Повернувшись к сыну, виноторговец продолжал:

— Акатос не может 'зять много груза. Они 'елают 'еньги, продавая самые лучшие товары тем, кто может себе позволить такое купить. В прошлом году один такой акатос пришел в порт 'аже с павлинами на 'орту — помнишь? — с ума можно сойти! Они плыли в Италию, чтобы 'ыручить там за павлинов как можно 'ольше.

— Вообще-то это было наше судно, — сказал Соклей.

— Да ну? — воскликнул Никомах.

Оба родосца кивнули.

— И 'ы хорошо на них 'аработали? — спросил виноторговец.

— Великолепно. — Менедем не преминул бы похвастаться, даже если бы ему пришлось солгать — таковы были правила игры.

Сейчас он сказал правду, но если бы ему пришлось соврать, он говорил бы таким же искренним тоном.

— Что ж, это хорошо, — кивнул житель Коса. — А теперь 'ы хотите 'аработать на 'ине, верно?

— Вино у тебя прекрасное. — Менедем повернулся к Плейстарху. — Твой отец прав. Мы берем только самое лучшее. В прошлом году мы вывезли с Коса ариосское вино. Оно обошлось нам недешево, но в результате мы получили прибыль. По всему побережью Внутреннего моря повсюду делают вино, но по большей части это дрянное пойло. Когда у тебя есть кое-что получше, люди за это платят.

— Ариосское 'ино самое лучшее, — согласился Никомах. — Мне 'ы хотелось сказать, что я сам 'елаю напитки не хуже, но тогда 'ы в лицо назовете меня лжецом. И все же я не стыжусь своего 'ина. — Он посмотрел на Менедема. — И тебе оно тоже явно понравилось, иначе бы тебя 'десь не 'ыло.

Менедем ухмыльнулся в ответ.

— Я же тебе говорил, то была мысль моего двоюродного брата.

— Вино очень хорошее, — сказал Соклей. — Мне бы хотелось его купить — если мы сможем себе это позволить.

Глаза Никомаха сверкнули.

— Начнем с того, что вы не 'едняки, иначе не занимались 'ы своим 'елом. И если 'ы скажете, что Птолемей не заплатил 'ам как следует за то, что 'ы 'оставили сюда племянника Антигона, тогда уже я назову 'ас лжецами.

— Может, ты и прав, мой друг, но это не значит, что мы можем швырять деньги на ветер, — сказал Менедем. — Если бы мы так поступали, то мигом бы разорились. И даже если бы я захотел маленько потранжирить, мой двоюродный брат меня бы за это отлупил. — Он указал на Соклея. — Хотя по виду и не скажешь, он ужасно свирепый.

Соклей выглядел не столько свирепым, сколько раздраженным. Ему не нравилось, когда его дразнили. Но Менедема это нисколько не беспокоило, особенно во время торга.

Плейстарх воспринял слова Менедема буквально и посмотрел на Соклея с уважением, которого не выказывал раньше. Однако Никомаха, казалось, это замечание только позабавило.

— Терпеть не могу 'итья, — сказал он. — Ну и какая цена покажется 'ам справедливой? — Он поднял руку. — Нет, не отвечайте. Полагаю, сперва надо попробовать 'ино!

Он кликнул раба — не Ибанолла, отличавшегося скверным нравом, а другого — и велел принести образцы вина и хлеб с оливковым маслом в придачу.

Вино оказалось таким же сладким и крепким, как и то, которое пили в андроне Птолемея. Оно не могло сравниться с изумительным золотистым ариосским, но какое вино могло с ним сравниться?

После нескольких глотков Менедем сказал:

— Я понимаю, почему оно приносит тебе четыре или пять драхм за амфору.

— Четыре или пять? — Плейстарх побагровел. — Это оскорбление!

Его отец покачал головой.

— Это не оскорбление, сын. Это просто начало торга. Он знает, что 'ино стоит 'трое 'ороже, но не может просто 'зять и сказать так.

— Вино хорошее, — проговорил Соклей, — но втрое дороже оно никак не стоит. Если ты будешь настаивать — удачи тебе в поисках покупателей, которые заплатят подобную цену.

— Мы сможем найти таких покупателей, — сказал Плейстарх.

— Возможно, но нас среди них не будет, — заметил Менедем. — Такие деньги мы в прошлом году заплатили за ариосское. Ваше вино хорошее, но не настолько.

Они торговались почти до полудня. Никомах снизил цену до десяти драхм за амфору; Менедем с Соклеем подняли свою до восьми. И на этом они застряли.

— Простите, 'рузья мои, но я не 'ижу 'озможности и дальше сбавлять цену, — проговорил Никомах.