— Нет, еще даже до ее приезда в Вихляево. Не мог, будто меня что-то удерживало, — проговорил я. Затем наклонился к Юле и, шумно потянув носом, понюхал ее щеку. — Так и есть!

— Что?

— Запах крови!

— Верно, он самый. Когда я утром готовилась к визиту к тебе, то сделала огуречную маску.

— Позволь уточнить, маска была из соленого огурца?

— Нет, из свежего, парникового.

— Странно, — сказал я. Замечание мое относилось исключительно к огурцам. — Знаешь, Юля, я начал догадываться о нечто подобном. Что в поселке живет кто-то еще близкий Виктору. Правда, поздно. После посещения его могилы на здешнем кладбище… Но такое событие необходимо отметить.

Я поднялся со стула, извлек из холодильника банку соленых огурцов и бутылку самогона, изготовленного Мареком, и наполнил две рюмки. К сожалению, ничего более подходящего для столь знаменательного случая у меня не нашлось. Заранее я к нему не готовился.

— За неожиданное обретение сестры! — стоя, провозгласил я торжественно тост. Чокнулся с Юлей, выпил рюмку и звонко чмокнул ее в лоб.

— Володя, поверь, мне очень приятно, что у меня появились брат и сестра. Ты и Шура, — прочувственно произнесла она, также осушив до дна свою рюмку. — У меня же никогда не было никаких родственников. Кроме, конечно, матери и отца, который и признал то меня всего полтора года назад. Да и то с трудом и в тайне от всех.

— Понимаю, — кивнул я, жуя соленый огурец. Не уставал я просто поражаться себе. Надо же, какое сделал открытие. Оказывается, помимо Юли, я состою еще в кровном родстве и с огурцами. Свежими и солеными. Но больше всего — со свежими, парниковыми. Чудны дела твои, Господи! Отныне я всегда буду есть их с особым трепетным чувством.

— Честно, Володя, я давно хотела тебе все рассказать. Но была вынуждена молчать.

Я удивленно взглянул на Юлю.

— Да, была вынуждена.

— Наверное, боялась, что я перестану с тобой флиртовать? — попытался я угадать.

— Не без того, — улыбнулась она. — Без флирта заскучаешь. Но существовала причина важнее и серьезнее. Все деньги отца были у меня. Нет, не все. Незначительная часть лежала в этой квартире. Их нашла Шура. Остальные же были у меня. Мне завещал их сам отец. Но об этом никто не знал. Даже моя мать.

— Что ж, прими мои горячие поздравления.

— Но я понимала, что об этих деньгах следует помалкивать. До поры до времени. Слишком много уж нашлось до них желающих. И главный тот, кто убил отца. Меня бы он тем более не пощадил.

— Ты подозревала Дениса? — спросил я.

— Пожалуй, нет. Но у меня было ощущение, что именно его следовало остерегаться в первую очередь. Чувствовала, что он темная личность. Темная и опасная, — подумав, ответила она.

— Но почему тогда ты не уехала отсюда со своими капиталами куда-нибудь подальше?

— Скажешь тоже: уехала. На новом месте я бы рассталась со всеми деньгами еще быстрее, чем здесь. Новые места всегда меня пугали. Потом этот отъезд сразу бы навел на мой след того же Дениса. Поэтому лучше было не высовываться. Сидеть дома в поселке и ждать, когда все само собой уляжется, — заметила Юля, рассматривая над моей головой занавески на окне. — Но, видишь, не улеглось. Когда похитили Шуру, я поняла, что таиться мне больше нельзя. Из-за меня мог пострадать невинный человек. Ну и сказала Кривоносу, что я дочь Виктора и что все его деньги находятся у меня. Отдала ему еще долг отца, который он требовал с тебя.

— Вон оно что. То-то Генка так внезапно подобрел ко мне, — усмехнувшись, вспомнил я.

— Между прочим, Кривонос не такой уж плохой мужик, как ты, Володя, считаешь. Он, по-своему, честный и справедливый. С ним можно ладить, если только знать к нему подходы. Например, я его попросила, и он помог вам тогда на полигоне. Разобрался с Денисом и его приятелями.

— Погоди, Юля. Но я думал, что это Басмач и Кастра замолвили за нас словечко.

— Они, разумеется, тоже. Они позвали его в сторожку Виктора, — подтвердила она. — Но прежде, днем, с этим я обратилась к Кривоносу. Обрисовала ему ситуацию. Потом, я еще попросила его вызволить тебя и Геру из милиции.

— Теперь ясно, почему нас так легко выпустили. Признаться, я думал, что они действительно провели расследование.

— Смеешься, что ли?! Какое там расследование! Ничего они не производили! Они палец о палец не ударили! — не удержалась Юля от возмущенных восклицаний. — Просто Кривонос переговорил с кем нужно и дело против вас прекратили в два счета.

— И много пришлось заплатить?

— Не очень. Поскольку вы были невиновны и в милиции это понимали. Ведь там, в органах, не круглые дураки сидят. Представь, кое-что они кумекают.

— Кумекают, не кумекают, но все равно прими от меня и Геры нашу огромную благодарность. Неизвестно, как бы долго они с нами разбирались, — заметил я. — С их-то темпами, вероятно, не меньше года.

— Если не больше. Томились бы вы у них в казематах, дорогие, до скончания века.

— Сколько мы тебе должны за наше освобождение?

— Нисколько. Это бесплатная услуга, — сказала Юля. — А уж как обрадовался Паша Свисток, когда узнал, что ты мой двоюродный брат. Я передать тебе не могу. Он же все это время страшно ревновал меня к тебе. Чуть ли не довел себя, несчастный, до белого каления.

— Он что ухаживал за тобой?

— Почему ухаживал? Он и сейчас ухаживает. Разве ты не в курсе? Удивительно! Паша предлагал мне этой зимой выйти за него замуж. Вполне официально. Дал месяц на раздумья. И тут как раз появился ты.

— Выходит, что ты отказала ему из-за меня? — поинтересовался я.

— Однако самомнение у тебя, закачаешься. Нет, Володя, не обольщайся. Ты здесь не причем. Просто Паша мне не нравится. Не лежит у меня к нему сердце, — решительно произнесла она. — К тому же он постоянно ковыряет в ушах. Скажи на милость, как такое терпеть?

— Ну, вот здрасьте! Я смотрю, Юля, на тебя не угодишь. Нельзя джентльмену и уши прочистить.

— Можно. Но не прилюдно и не каждую минуту. Потом, если бы только это одно, — вздохнув, развела она руками. — Кстати, знаешь, половина магазина принадлежит теперь мне. Я показала бумаги отца Кривоносу и, он сказал, что все правильно. Что у него нет никаких возражений. Требуется лишь оформить все как полагается в нотариальной конторе. Сказал еще, что готов уступить мне свою долю. Чтоб магазин был полностью моим. Осточертели ему до ужаса хлопоты с ним. Правда, сумму Генка заломил немыслимую. У меня аж потемнело в глазах.

— Ничего, сторгуетесь, — приободрил я ее. — Вот так живешь, бок о бок с настоящей богачкой и не подозреваешь об этом. Позволяешь иногда себе по отношению к ней даже некоторые вольности.

— Да будет, Володя, меня уедать. Нашел тоже объект для насмешек.

— Постой, дорогая, — вдруг осенило меня. — Если ты единственная наследница Виктора, стало быть, эта квартира также принадлежит тебе. Верно?

— Нет, не верно. Отец оставил ее вам с Шурой, а мне деньги и магазин. Точнее, часть магазина. Поэтому как ты владеешь квартирой, так и дальше ей владей, — твердо ответила Юля.

— Не берусь возражать.

— Но о чем я, собственно, хотела с тобой поговорить. Володя, мне известно, что ты собирался поставить у нас в поселке игровые аппараты. Я случайно не ошибаюсь? Ну и давай ставь их, ради бога. Желаешь, хоть в здании поселковой администрации. У них там весь второй этаж пустует. Я дам денег и все устрою. Не сомневайся. Словом, не уезжай, не надо. Будешь помогать мне в магазине, и заниматься своими игровыми аппаратами. До собирания с бомжами пустых бутылок на свалке ты не опустишься. Я тебе обещаю.

— Спасибо за предложение. Но, понимаешь, я раздумал ставить игровые аппараты. Ну, их на фиг. Помощники же в магазин тебе и без меня найдутся, — сказал я и взглянул на Юлю: с ее-то деловой хваткой помощники вообще вряд ли ей понадобятся. Она вполне справится одна. Кроме того, у нее был сильный твердый характер. Сумела же она так долго молчать о том, что деньги Виктора хранятся у нее. Соблазна проговориться наверняка было предостаточно.