— Вероятно. Он мог быть даже организатором.

— Вполне. Ты кого-нибудь подозреваешь, Володя? — поинтересовался Марек.

— Всех. Но конкретно никого.

— Неужели и меня? — встав в оскорбленную позу, спросила Татьяна.

— Ага. И тебя, и Геру, и Марека.

— Ловко! — усмехнулся Гера. — А себя?

— Себя? Нет. Меня должны подозревать вы, — без обиняков ответил я.

— Эдак вы, ребята, далеко зайдете, сидя в доме и подозревая друг друга. Боюсь, что до большой крови, — заметил Марек, почесав в затылке. — Но есть еще один путь. Попытаться выяснить, где они ее прячут.

— Ну, это ты, Марек, загнул, — протянул я. — Мало ли на свете существует разных укромных уголков. Попробуй выяснить, в каком именно она уголке. Целой жизни не хватит.

— В принципе, да. Но логично предположить, что если похитители знали о положении Виктора и его деньгах, то они как-то связаны со свалкой. Как, по-твоему, Володя?

— Безусловно.

— Значит, очень возможно, что Шуру прячут где-нибудь здесь рядом. Например, на нашем мусорном полигоне, — заключил он.

«А что? — подумал я. — Неплохая идея. Странно, как она сама не пришла раньше мне в голову? Нет, наверное, нужно поменьше размышлять о женских бюстгальтерах».

— Но мусорный полигон большой, — сказал я.

— Большой. Но не безграничный. Не пустыня же Сахара. А для человека, которому он хорошо известен, полигон и вовсе маленький, — резонно заметил Марек. — Но почему бы вам, друзья, не обратиться в милицию?

— Похитители запретили, — буркнул Гера.

— Да и нет нашей милиции никакой веры. Они будут не столько искать Шуру, сколько выяснять, откуда у нас могли взяться такие деньги, — усмехнулся я.

— Понятно, — кивнул Марек.

— Нет, конечно, мы туда обратимся. Но после.

— В самый последний момент, — добавила Татьяна.

Мы выпили по чашке кофе, посидели еще немного и уговорили Геру, сникнувшего на глазах, пойти отдохнуть в маленькую комнату. Потом Марек, озадаченно покачивая головой, удалился к себе в квартиру. Татьяна, позевывая, но, держа данное обещание, принялась убирать на кухне. Я же спустился во двор, чтобы выпить оставшуюся банку пива и выкурить сигарету.

Удобно развалившись на лавочке, под сенью готовых распустить листву деревьев, я открыл банку, сделал глоток — и поперхнулся. В кармане моей куртки зазвонил мобильный телефон Геры, взятый мной на всякий случай на улицу.

Вот чертовщина! Решительно не везло мне сегодня с этим пивом. То оно, вырываясь из банки, мочило мою одежду, то Гера разливал его на пол, то я сам им давился. Наверное, Юля одарила меня им не от чистого сердца. Была у нее потаенная мыслишка.

— Алле, Гера, — раздался в трубке гнусавый мужской голос. Хотя голос был явно изменен, он показался мне знакомым. — Где ты шляешься? Почему сразу не отвечаешь?

— Это — не Гера. Я — Владимир. Брат его жены, — сказал я с трудом сдерживая волнение. Между прочим, оттого, что у меня першило в горле, голос мой также изменился.

— А-а, Владимир? А куда подевался Гера? — спросил он после некоторого замешательства.

— Он не может сейчас подойти.

— Как это не может?! Что за дела?! Ладно. Значит, ты брат Шурки? Поговорю с тобой. Ты в курсе, кто я? И чего я желаю?

— Приблизительно.

— Приблизительно или точно? Я не собираюсь растолковывать тебе все снова.

— Тогда точно.

— Ну, другой разговор. Я звякнул, чтоб узнать, наскребли вы бабки или нет?

— Скорее, нет. Откуда нам столько взять?

— Меня это колышет меньше всего.

— Понимаю. Но и ты пойми нас. Если даже мы все продадим, то наберем от силы тысяч сорок, — постарался, как можно убедительнее, произнести я. — Да и то дней через десять.

— Повторяю, меня это колышет меньше всего. Это ваши проблемы. Короче, к завтрашнему дню, чтоб все бабки были собраны. Или мы начнем резать твою сестричку и присылать вам по почте части ее тела. То пальчик, то носик, то ушко. Ценными бандеролями. Чтоб дошли в целости и сохранности, — хохотнул он.

— Я хочу поговорить с Шурой.

— Завтра. Я позвоню завтра и дам ей трубку.

— А сегодня?

— Нет.

— Ты вроде бы обещал Гере, что дашь нам на сборы денег еще два дня, — напомнил я.

— Ничего я ему не обещал. Меня, вообще, не касается, что он тебе там наплел. Требование прежнее: к завтрашнему дню вы должны собрать все бабки. Двести пятьдесят тысяч зеленых. Ясно?

— Ясно.

— И еще, чтоб ты знал. Я звоню из машины. Каждый раз по-новому мобильнику, потом сразу его выкидываю. Не жалко. Они ворованные. Усек, к чему я? По телефону на нас выйти нельзя. Все. Отбой, — сказал он и в моей трубке раздались короткие гудки.

По всему чувствовалось, что он нервничает и не очень уверен в себе. Это меня беспокоило. Находясь в таком состоянии, он со своими сообщниками действительно был способен причинить Шуре серьезный и непоправимый вред. Но я не знал, как мне повлиять на ход событий.

Нет, человечество на собственную погибель изобрело эту телефонную связь! От нее только сплошные неприятности! Лучше бы оно вечно пребывало в блаженном невежестве!

Допив пиво из банки, я покинул лавочку во дворе. Поднялся на свой второй этаж, открыл незапертую входную дверь и, стараясь не шуметь, вошел в квартиру. Татьяна негромко, но вполне внятно и отчетливо, разговаривала на кухне с кем-то по телефону. Будь он неладен!

Я остановился в прихожей, повесил на вешалку куртку и переобулся в домашние тапочки. Хотя подслушивать, как меня учили в детстве, было некрасиво, делать сейчас я начал именно это. Виной тому были обстоятельства. В настоящий момент сложилась слишком тревожная ситуация, чтобы во всем слепо соблюдать правила хорошего тона.

… - Не волнуйся, я поняла, — говорила Татьяна в трубку невидимому собеседнику, — я попробую… Ты не пожалеешь… Ну, само собой, ни в коем случае… Нет, ему ничего неизвестно. Он и не догадывается… Я обещаю… Желательно поскорее… Но ты, смотри, не подведи меня… До встречи… Целую.

— Тебе кто-то звонил? — спросил я, войдя на кухню и принимаясь мыть руки под краном.

— Да так, — смутившись и слегка покраснев, отмахнулась она ладошкой.

— Если не секрет, кто?

— Один мой давний знакомый, по делу. Раньше мы работали с ним вместе. Имели общие интересы.

Я понял, что распространяться дальше на эту тему Татьяна не намерена. По своему опыту я знал, что, как не пытайся, ничего больше выудить из нее мне не удастся. Она просто замкнется в себе, словно улитка в раковине. Но зато теперь у меня появилась обильная пища поразмышлять на тему, с кем это она, любопытно, вела тайные переговоры по телефону. Чем, собственно, я и занимался до самого вечера.

Всю ночь я провел в беспокойном полузабытье. Когда же, наконец, заснул под утро, то мне приснился Помойник.

Мне снилось, что я нахожусь на городской свалке. На черном небе блестят крупные яркие звезды, а полная луна заливает всю округу слабым призрачным светом. Порывы ветра носят по полигону легкий мусор. Сама свалка, вздыхая, как огромное живое существо, испускает резкий запах аммиака.

Я спешу.

Я иду, разгоняя стаи крыс, по каким-то своим неотложным делам. Путь мой пролегает по извилистой тропе среди мусорных куч и холмов.

И вдруг дорогу мне преграждает Помойник. Охваченный трепетом, я врастаю в землю. Я не в силах шевельнуть ни рукой, ни рукой. Я очень боюсь.

Помойник тоже замирает на месте. Выглядит он еще более жутко и безобразно, чем в моих предыдущих снах. Его жесткая шерсть всклокочена. Он весь перепачкан в крови. Как я понимаю, кровь эта человеческая, и свежая. Она каплями стекает с когтей его лап, образуя под ними на земле неровные пятна.

Но Помойник не делает попыток приблизиться ко мне, и от него не исходит обычной злобы. Он только стоит и смотрит на меня своими красными горящими глазами. В них читается застывший немой вопрос.