«Он — самый лучший человек в мире», — считает Шон Леннон.
«Он являет в своем лице ту невинность, которой мы мечтаем достичь, — подчеркивает Элизабет Тэйлор. — Я люблю тебя, Майкл».
Эти похвалы перемежались кадрами, где люди кричали и аплодировали ему на концертах. Постоянно подчеркивалось, что «Майкл Джексон — величайший в мире». Большинство обозревателей были удивлены программой Motown в «Шоу-тайм»: Майкл Джексон», особенно те, кто знал, как тесно он связан с ее созданием. Это выглядело так, будто он послал гигантскую «валентинку», полную любви, сам себе.
Были и другие документальные фильмы, полные такого же самовозвеличения и самолюбования. Один из них, Around the World with Michael Jackson, хроника его турне Bad, который распространялся по кабельному телевидению, даже вызывал тревогу. Здесь тоже было много кадров с кричащими истеричными поклонниками, но изобиловали «искренние» интервью с девушками всех рас и цветов, признававшихся в побви до гроба Майклу и повторявших, что он — самый талантливый артист всех времен.
Было похоже, он считает, что видео такого рода поможет ему завоевать признание, подобное тому, что имел «король» Элвис Пресли. Посмотрев такой фильм и увидев имя Джексона в титрах в качестве исполнительного продюсера, публика и, естественно, критики усомнились, что с ним все в порядке. Многие задумались: почему он не находит, что его музыка и артистизм могут говорить сами за себя? Почему ему нужно постоянно напоминать окружающим о своей «гениальности»? Для кого были сделаны эти фильмы, для публики или для него самого?
В марте 1988 года, когда Майкл еще был в турне, он купил новый дом, поместье площадью в две тысячи семьсот акров в Санта-Инес Вэллей под названием «ранчо «Сикомора». Майкл был очарован этим поместьем, когда он останавливался здесь во время совместных с Полом Маккартни съемок видео Say, Say, Say. Маккартни на время съемок снимал ранчо для себя и своей жены Линды.
На ранчо было достаточно места для его животных — что было немаловажно, — и оно было достаточно далеко от Эн-сино, чтобы обеспечить дистанцию между Майклом и его семьей. Дом в тринадцать тысяч квадратных футов принадлежал Уильяму Боуну, который много лет строил его для себя. За ранчо просили 35 миллионов с обстановкой или 32,5 миллиона без нее. Майкл осмотрел поместье, сидя в экипаже, запряженном лошадьми, который ему предоставил Боун.
Джон Бранка предложил 15 миллионов, но ему отказали. Последнее предложение было 17 миллионов, каковая сумма и была уплачена. Майкл также получил всю мебель и антиквариат восемнадцатого-девятнадцатого веков. В сделку входил еще наполненный винный погреб.
Пресса сообщила, что Майкл выложил за поместье 28 миллионов.
Джон Бранка предупреждал Майкла, что с точки зрения коммерции это не лучшее вложение денег. Вряд ли найдется много желающих на огромное ранчо, стоящее 17 миллионов. В письме Джексону Бранка отметил, что, если он действительно хочет купить ранчо, не должен рассчитывать на прибыль. По его мнению, гораздо выгоднее купить дом, который однажды использовался для съемок шоу The Beverly Hillbillies, приобрести все соседние дома, снести их, и тогда у него было бы пять акров земли, которыми можно было наслаждаться.
Майкл хотел знать, почему у него должно быть только пять акров земли, если он может купить почти три тысячи акров. Он признавался, что, когда встречался с Полом Маккартни, любовался его великолепным поместьем и встречи с Берри Горди происходили в его роскошном дворце, которым он восхищался. «Когда я приглашаю гостей, они рассчитывают увидеть что-то грандиозное», — сказал Майкл.
Переговоры были долгими и трудными, потому что Бранка хотел заключить как можно более выгодную для Майкла сделку. Но Джексон торопился поскорее все уладить. Он звонил Джону по три раза в день, чтобы поторопить его.
Наконец Майкл решил, что Бранка просто не хочет покупать ему это поместье, и пришел в ярость и якобы подговорил одного из партнеров Джона проникнуть в его офис и украсть дело ранчо «Сикомора», а затем завершить сделку.
«Когда Бранка услышал об этом, он был изумлен, — вспоминает его бывший служащий. — Он немедленно позвонил Майклу и спросил, как он мог так непрофессионально поступить».
«Потому что мне кажется, что ты не хочешь позволить мне тратить слишком много денег, — оправдывался Майкл. — Ты не хочешь, чтобы у меня было это ранчо».
«Бранка сказал ему, что это правда, он считал, что ему не стоит совершать такую покупку. Однако собирался исполнить его желание и надеялся, что такой трюк больше никогда не повторится. Он не скрывал, что очень обижен. Майкл понял, что поступил неправильно. Встретившись позже с ним, спросил: «Если бы ты хотел машину, то какую?» Джон ответил, что это был бы либо «Мерседес», либо «Роллс-Ройс». «Вскоре после этого разговора, — заключил служащий, — Бранка завершил сделку по покупке ранчо, а Майкл купил ему «Роллс-Ройс».
В последнюю минуту Уильям Боун начал сомневаться, нужно ли продавать дом. Он не хотел его лишаться окончательно.
Бранка включил в договор пункт, по которому Боун мог проводить на ранчо одну неделю в году в течение последующих трех лет, в зависимости от расписания Майкла. Хозяин был удовлетворен, сделка состоялась.
Первое, что сделал Майкл, — поменял название ранчо на Nevcrland Valley — «Долину страны «Никогда». Если он должен был работать в Лос-Анджелесе, останавливался в доме, который снимал в Вествуде.
Чтобы не было конфликтов с родителями, Майкл ничего не сказал им о том, что переезжает из поместья Энсино. Кэтрин и Джозеф услышали о его новом доме из телепрограммы. Марлон позвонил брату, чтобы уточнить, правда ли он купил ранчо почти в три тысячи акров за 28 миллионов. Майкл ответил, что нет. Где он услышал такую нелепицу? На следующий день он уединился в своем новом имении. И послал нескольких служащих забрать вещи из Энсино. «Я ждал, что сын придет и сам все расскажет, — сказал Джозеф. — Но он так этого и не сделал».
Майкл отпраздновал новоселье с родными, но не пригласил Кэтрин и Джозефа. Возможно, он и хотел пригласить свою мать, но не знал, как при этом избежать появления отца в качестве гостя. «Это, — признался он позже, — обидело нас обоих».
Имя Майкла не стояло под договором о покупке дома. Его подписали его адвокат Джон Бранка и бухгалтер Маршалл Гелфанд. Джексон сказал им, что не хочет, чтобы кто-нибудь мог просмотреть доступные всем записи о землевладельцах и узнать таким образом, где он живет. Гелфанд предложил образовать трест, где он и Бранка были бы попечителями. Майкл владел бы трестом и мог в любой момент уволить их. Они не могли ничего сделать с поместьем без его разрешения.
Майклу все это показалось хорошей идеей, но ненадолго. Он был слишком подозрителен, чтобы допустить такую ситуацию. Билл Брэй, видимо, поговорил с Майклом, и на следующий день тот пожелал узнать, почему он не владеет собственным домом.
— Но он твой, — попытался объяснить Маршалл Гелфанд. — Образован фонд. Это то, чего ты хотел.
— Ну, мне это не нравится. Мне кажется, это глупо выглядит.
— Хорошо, мы закроем фонд. Его больше нет.
11 апреля 1988 года Майкл заставил Бранка и Гелфанда подписать дарственную, по которой его собственность возвращалась к нему.
Майкл разместил своих животных в удобных помещениях. Однако после переезда в загоне жирафов случился пожар. Хотя все трое были спасены, он запаниковал. «Потому что любит своих животных больше, чем многих людей, — говорит Джером Говард, — и не хочет, чтобы их пугал огонь. На самом деле Майкл боится пожара с того случая с Pepsi. Он построил собственную пожарную станцию в поместье. Думаю, это ему обошлось примерно в триста тысяч долларов».
Говорят, одной из причин, почему Майкл покинул дом родителей, было обвинение его в гомосексуализме, которое однажды предъявил ему отец.
Майкл любил семейные сборища, они давали ему возможность узнавать новости об обожаемых им племянниках и племянницах. По слухам, он появился на одном из семейных вечеров с незнакомым молодым человеком. Это было странно, потому что на встречи приглашались только самые близкие, друзья и родные. Неписаным правилом было незнакомых не приглашать.
