«Приятно было работать с вами, — сказал он, формально пожав ему руку. И добавил саркастически: — Может быть, мы встретимся когда-нибудь в баре».

За кулисами репортер спросил Майкла: «Как долго вы с Фрэнком Дилео?»

Майкл посмотрел на него ледяным взглядом: «вам надо было спросить, как долго он со мной».

«Невозможно себе представить, чтобы такой великий человек, как Майкл Джексон, относился так к своей семье, — разглагольствовал Дон Кинг. — Он считает, что его отец был не прав по отношению к нему. Может быть, отец и был в чем-то не прав, но он был чертовки прав во многом!»

Последние замечания Дона Кинга вряд ли вернули ему расположение Майкла. Он сказал: «Что Майкл должен понять, так это то, что он ниггер. Неважно, насколько хорошо он умеет петь или танцевать. Все равно, как бы он ни гарцевал. Он — мировая мегазвезда, но все равно он останется ме-газвездой-ниггером. Он должен признать этот факт. Не только понять это, он должен признать и принять это и продемонстрировать, что он хочет быть ниггером. Зачем? Чтобы показать, что ниггер способен на это».

Дон Кинг стал для Майкла Джексона худшим из кошмаров. Майкл пожертвовал все доходы от тура Victory — почти 5 млн долларов — Фонду Мартелла по исследованиям в области онкологии, Единому Фонду негритянских колледжей и Лагерям летнего отдыха Рональда Макдональда. Европейские гастроли Джексонов не состоялись. Когда Майкл писал о туре Victory в своей автобиографии, он не упомянул о Доне Кинге, Джозефе и Кэтрин, Чаке Салливане и других главных действующих лицах по ту сторону кулис.

О своих братьях Майкл писал ностальгически-слащаво: «Это было прекрасное чувство — играть снова с моими братьями. Мы снова были все вместе. Я наслаждался гастролями».

Вот что он поверил бумаге, но, вполне очевидно, на душе у него было иное. Хотел или не хотел он признать это публично, настоящей победой для Майкла стало то, что Джексоны прекратили свое существование как действующая группа.

Их будущее в качестве семьи тоже не обещало ничего хорошего.

Пока в 1984 году Майкл и его братья были на гастролях, нома назревали серьезные проблемы, которые нельзя было игнорировать. У Джекки, которому было 33 года, продолжался роман с подающей большие надежды танцовщицей и хореографом Паолой Абдул. Она была на 12 лет моложе. Джекки пригласил ее в качестве хореографа клипа Джексонов Torture, и котором Майкл не принимал участия. (Впоследствии Паола стала хореографом великолепных, получивших награды, дебютных клипов Джанет на основе ее альбома Control и сама стала звездой.)

Майкл осуждал увлечение брата, будучи ярым противником супружеской неверности. Однажды он увидел знакомого, рассматривающего фотографии в порномагазине, и пригро-шл рассказать об этом его жене. Даже это он считал предосудительным.

Майкл всегда относился к жене Джекки Энид с особой симпатией. Он восхищался ее честностью. «Ты всегда можешь доверять Энид, — говорил он. — Она не из тех людей, что говорят одно, а делают другое. Она никогда не лжет. Я люблю ее за это».

Когда Майкл и Джанет были подростками, Джекки и Энид жили в шести кварталах от Энсино. Брат и сестра приезжали к ним на велосипедах справлять Рождество, потому что дома этот праздник не отмечали.

Теперь Майкл мог лишиться невестки из-за романа Джекки.

«Если у Джекки и были романы до Паолы, я о них ничего не знала, — рассказывала Энид. — У нас многие годы был абонемент на игры баскетбольной команды «Лэйкерс», а она была девушкой из их «группы поддержки». Помню, как они познакомились во время матча. Она тогда была этаким пупсиком и попросила у него автограф. Я не обратила на это внимание. Потом она с двумя подружками стала приезжать к нашему дому, ждать. Скоро они начали встречаться с Джекки, хотя она знала, что у него жена».

«У нас с Джекки ничего не было. Мы были просто друзьями», — заявила как-то Паола журналистам.

«Точно я узнала про их роман, когда она позвонила мне и сама призналась в этом, — вспоминала Энид. — Я никогда не разговаривала с ней до этого, но однажды я подошла к телефону, звонила Паола. Она сказала, что говорит из больницы, ей только что сделали аборт. По ее словам, это был ребенок Джекки. Он сказал, что ничего про это не знает. С одной стороны, надо доверять мужу, особенно если он занимается шоу-бизнесом. Или вы верите любой девице, позвонившей вам и рассказавшей историю про аборт, или вы верите вашему мужу. Тогда я поверила мужу. Но потом стали происходить странные вещи, Джекки говорил мне, что поехал на студию, а потом звонила Паола и сообщала, что он едет домой от нее. И тут же появлялся муж. Сначала вы не хотите в это верить. Какая жена захочет? Я не знала, кому верить, потому что иногда она звонила мне и начинала молоть всякую чепуху. Я передаю трубку Джекки, и он говорит ей: «Что тебе от меня нужно? Зачем ты пытаешься разрушить мою семью? Я люблю мою жену».

Как-то вечером Энид готовила обед на кухне, муж поцеловал ее и сказал, что едет на студию. Она почувствовала, что не на студию. Села в машину и поехала к Паоле. Там никого не было. Но на углу кучка ребят распевала хит «Пятерки Джексонов». Это был нехороший знак. «Я подумала: «С чего бы им распевать эту песню, если Джекки не здесь?» Энид стала объезжать окрестности и нашла их в открытом кинотеатре. Джекки с Паолой были на заднем сиденье семейного «Rang Rower». Так она в первый раз увидела их вместе. И потребовала объяснений. Джекки, явно перепуганный, молчал. Молчала и Паола, невинными глазами глядя на нее. Энид настаивала на объяснениях. Внезапно Паола перешла в контратаку:

—  Что значит — что мы здесь делаем? Ты женщина. Как ты думаешь, что мы здесь делаем? Он не был бы со мной, если бы ты...

Энид, вне себя от ярости, за руку вытащила ее из машины, не дав ей закончить фразу. Паола упала.

— Стой, Энид, остановись, — сказал Джекки, поспешив на помощь Паоле.

—  Знаешь что? — ответила ему Энид, разрыдавшись. — Ты добился своего, дорогой. Можешь делать с ней, что хочешь. Можешь даже не возвращаться домой.

Энид бросилась к своей машине и уехала. Джекки с Паолой — за ней. Паола сидела в машине, Джекки поехал домой просить у Энид прощения. Он упрекал ее в том, что она за ним следила. «Как будто в этом было дело. Он сказал мне, что я — ведьма, — добавила она со смехом, — хотя это была обыкновенная женская интуиция. Я знала своего мужа».

Джекки отвез Паолу домой и сказал ей, что любит свою жену и не может больше встречаться с ней. Еще пока он был у нее, Паола позвонила Энид и, рыдая, призналась, что влюблена в ее мужа и не хочет отпускать его от себя.

— Передай ему, пусть остается у тебя, — сказала ей Энид. — Я не могу больше этого выносить.

«На следующий день все говорили мне, что я избила Паолу Абдул, — отмечала Энид. — Я так хотела бы на самом деле сделать это. Я любила своего мужа. Представляла себе, как я избиваю ту, с кем я его застала, и ведь я была очень близка к этому, но не сделала. Когда Паола рассказывала всем, как я ее избила, я думала только: «Послушайте, если бы я действительно избила ее, она бы сейчас не могла говорить об этом».

«Как мог Джекки поступить так с Энид? — допытывался Майкл. — Это лишено смысла. Они женаты много лет».

Кэтрин напомнила сыну, что этот роман — не его дело.

«Это семейное дело, — сказал Майкл. — И дело всей пашей группы. Ничего хорошего из этого не получится. Это ужасно. Энид этого не заслужила».

Как бы то ни было, семейные проблемы Джекки только подтверждали убеждение Майкла в том, что романы опасны. Он считал, что Паоле Абдул его брат нужен для продвижения в шоу-бизнесе, а Джекки она нужна, чтобы потешить себя. Майкл и не думал, что они любят друг друга, что они делали, было, как он сказал, «изначально неправильно».

«Паола действительно любила Джекки, — сказала ее подруга. — Чувство, связывавшее их, было настоящим и сильным. Паола была молода и неопытна. Она влюбилась в него сильно и бесповоротно. И, конечно, Джекки отвечал ей взаимностью».