—  Почему нет? — поинтересовался Майкл. — Джанет рассказала бы вам, что случилось, когда я навестил Кэтрин Хэпберн в прошлом месяце.

— По мне, лучше бы вы рассказали, Майкл, — настаивал я. Джанет вздохнула с облегчением.

—  Понимаете, я не могу.

—  Послушайте, тогда просто забудьте. Давайте просто забудем обо всем этом.

—  Хорошо, если вы так хотите, — сказал он, вставая, улыбнулся, пожал мне руку и исчез. Джанет — вслед за ним.

Что же случилось с Майклом, недоумевал я. Он был раньше таким восхитительным, счастливым пареньком, совершенно не испорченным шоу-бизнесом, или, по крайней мере, казался таким, когда он и братья впервые прославились в 70-х как «Пятерка Джексонов». Однако в день этого интервью он казался несчастным, не верящим никому. Он заявил свой фирме, что больше не имеет прямых контактов с журналистами из опасения вопросов, касающихся Джины Спраг.

Он явно отстранялся от этого. Но когда ведающие его имиджем, в том числе отец, настояли на том, чтобы он продолжал ублажать прессу, он взбунтовался. Уступая им, стал доступен для прессы, но, чтобы доставлять удовольствие себе, отказался от прямых контактов с репортерами. Эта тактика может кому-то показаться нелепой, но отчаявшиеся люди иногда прибегают к отчаянным мерам, просто чтобы настоять на своем, особенно когда их никто не слушает.

Психиатр из Беверли-Хиллз Кэрол Либерман писала: «В своем воображаемом мире Майкл, без сомнения, считал, что, возникни проблема с этой историей, он сам ничего не ответил бы репортеру, ведь отвечала Джанет. К тому же его действия были способом дистанцироваться от вопроса о том, действительно ли его мать нанесла этой леди оскорбление действием. Такая модель поведения, доведенная, выражаясь математически, до экстремы, характерна для шизофреников».

Уезжая, я столкнулся с Джозефом. Я рассказал ему о том, что случилось. Он улыбнулся, пожал плечами и сказал: «Это Майкл».

Пока я ехал от дома к воротам, во мне боролись два чувства — недовольство и восхищение тем, как Майкл все-таки добился своей цели. Он великолепно выпутался из ситуации и устроил из обещанного мне интервью клоунаду. Этот эпизод так и не попал в прессу. Более того, я отказался и от будущих интервью с ним. Майкл сделал по-своему — я не нашел ничего.

Я был не единственным журналистом, который испытал на себе странный способ давать интервью. С журналисткой Джуди Шпигельман произошло то же самое, и у писателя Стива Демореста был примерно подобный опыт. Но хотя его также попросили задавать вопросы через Джанет, ему отвечал непосредственно Майкл.

В интервью для журнала Melody Maker Деморест спросил, не собирается ли он в ближайшем будущем завести детей. Майкл ответил отрицательно. Он хотел бы воспитывать ребенка, но если это произойдет, это будет приемный малыш и в «отдаленном будущем».

— Я не должен иметь потомства, — сказал он со смущением. Потом продолжил: Одно из моих любимых занятий — быть с детьми, разговаривать с ними, играть на траве. Они — одна из главных причин того, что я делаю то, что я делаю. Им известно все, до чего люди пытаются докопаться, они знают так много секретов, но им трудно выразить то, что они знают. Я умею угадывать это и учиться у них этому. Иногда они говорят вещи, которые просто поражают. Они проходят через стадию просветленности, гениальности. Но потом, достигнув определенного возраста... — Майкл остановился, его лицо было грустным, — достигнув определенного возраста, они теряют это».

Он, очевидно, уходил все глубже в мир фантазии, наверное, потому, что реальный мир, в котором жил, был таким беспокойным и полным боли. Джексоны должны были быть положительным примером для миллионов молодых людей, примером того, чего можно достичь упорным трудом и сплоченностью семьи. Майкл искренне желал, чтобы его семья была таким высоким эталоном: «Каждый человек должен на кого-то равняться. Джексоны дают людям хороший пример для подражания. Люди на нас равняются. Мы ответственны перед ними прожить наши жизни правильно. И мы делаем это».

Майкл, которому в августе 1982-го исполнилось 24 года, безусловно, был соткан из клубка противоречий. Имея решительный характер, что он не раз доказывал, был очень раним и часто вел себя, как смущенный, наивный человек. К этому времени приходит уверенность в успехе личной карьеры, но не хочется окончательно рвать профессиональные связи с семьей.

«Я умер бы, останься один», — говорил он — и не мог вырваться из лона семьи, жить от нее отдельно. Майкл не только не взрослел, но, казалось, впадал в детство, играя в детские игры, покупая игрушки, уходя в мир своих фантазий.

К отцу он испытывал противоречивые чувства — на самом деле начал по-настояшему ненавидеть его, но мать любил очень. Кэтрин, по его мнению, не может быть не права. Она была несчастна многие годы, сын знал об этом. У него разрывалось сердце при виде того, как мать терпит невыносимые условия, в которые была поставлена замужеством.

«Сделай что-нибудь, — говорил он ей. — Не надо терпеть этого».

«Я никогда не думал жениться, — сказал Майкл. — Но особенно я уверен в этом сейчас, видя, что случилось с Кэт (так он часто называл свою мать)».

Большинство других детей были согласны, что Кэтрин должна урегулировать свои проблемы с Джозефом. Особенно Морин не доверяла отцу и считала, что мать должна развестись с ним. Некоторые братья не были уверены, что существует эта проблема. Они могли понять страсть отца к женщинам. Но только не Майкл.

Кэтрин подала на развод 19 августа 1982 г., огласка в музыкальной индустрии в связи с этим была минимальной за последние годы. Пресса также не придала этому большого значения. Кэтрин вела себя очень сдержанно, не желая портить семейный имидж публичным разводом. В заявлении она писала:

«Примерно год назад Джозеф сказал мне, что у нас кончились деньги. Я спрашивала его о бизнесе, он приказал мне не лезь в эти дела. Впоследствии он не раз говорил, что мы теряем деньги. Я интересовалась, не хочет ли он, чтобы я помогала ему с работой в офисе, и опять в ответ — не лезь в дела. Все деньги всегда контролировал Джозеф, мне он давал их лишь время от времени, когда мне было нужно. Мне сообщили, и я верю этому, что за последний год он потратил более 50 000 долларов на молодую женщину и купил для нее земельный участок на деньги из наших общих средств. Я опасаюсь, что, если суд не остановит его своим определением, Джозеф продолжит растрачивать общие деньги и переводить их из наших совместных сбережений, в нарушение моих прав на совместную собственность».

Хотя Кэтрин не представляла себе точно размеры их совместной собственности, хотела удержать мужа от трат. Собственность, о которой ей было известно, состояла из ее прав на часть дома в Энсино, мебель, обстановку и ее личные вещи, ее права на часть Joe Jackson Productions и различных счетов в банке. В нее входили также «Мерседес-Бенц» 1979 г., темно-синий «Мерседес-Бенц» 1971г., белый «Роллс-Ройс» 1971г., коричневый «Мерседес-Бенц» 1978г., синий «Роллс-Ройс» 1971г., автофургон «Джи-Эм-Си» 1974г., джип «Тойота» 1978г., белый лимузин «Кадиллак» 1980г., микроавтобус «Форд» 1978г. и две моторные лодки с прицепом.

Но была одна загвоздка в декларации независимости Кэтрин. Джером Говард, ставший в 1988 г. бизнес-менеджером Кэтрин, вспоминал: «Она говорила мне, что, подав на развод, ожидала, что Джозеф уедет из их дома. Но он отказался. Что ей оставалось делать? Она не хотела скандала с широкой оглаской, поэтому позволила ему остаться в доме, пока шел процесс развода».

«Мои родители разводятся, а Джозеф все живет в доме, — жаловался Майкл приятелю. — Ты когда-нибудь слышал о таком? У меня такое чувство, будто мать в ловушке. Она никогда не сможет выпутаться из этого брака».

«Я думаю, что Джозефа во многом не понимали, — говорила Энид, жена Джекки. — Не знаю, какие у него проблемы с Кэтрин — это не мое дело. Но он — как котенок, честное слово. Люди считают его крутым, но у него мягкое сердце. Родиться в Гэри, штат Индиана, без всякого опыта в шоу-бизнесе, и быть отцом, к тому же чернокожим? Это было непросто. Он натерпелся, и это наложило отпечаток на него. Всегда было полно людей, которые принижали его достоинство, не ценили того, что он сделал для Джексонов. Были люди, мешавшие его с грязью, выставлявшие его в дурном свете перед детьми. Может, он не всегда принимал мудрые решения в бизнесе, но не нарочно. Это задевало его и, наверное, повлияло на его отношения с женой. Ему было больно, и Кэтрин было больно. Были радости, но были и огорчения».