Несколько дней прошли в страхе и тревоге. Оставив караван Рамахата следовать своему пути, Илья и его спутники поехали вперед. Они мчались во весь опор почти без остановок. Теперь уже Вернигор не подгонял их, и Тарилор не торопила. Никто не вспоминал об отдыхе и не жаловался на усталость. Путники боялись остановиться хотя бы на мгновение, потому что за каждым холмом или поворотом дороги, за зарослями колючего кустарника или шелестящим на ветру ковылем они ожидали увидеть тусклый блеск черных доспехов и изгиб рогов на шлемах. Степь на много миль вокруг была открыта глазу и безмятежно спокойна. Даже кочевые разбойники Иарсула, которых так боялись купцы и путешественники, ни разу не показались хотя бы издали. Но тишина и покой казались неверными и пугающими, когда путники думали о том, что где-то позади за ними след в след идет отряд Ночного ловчего. На седьмой день безумной скачки, ранним утром, путники увидели, что степь вокруг них уже не выглядит такой ровной и плоской. Впереди то справа, то слева начали подниматься холмы. Вскоре перед глазами замаячили перелески, и стали встречаться деревушки, не похожие на степные укрепленные поселки.

- Скоро мы выедем к Перепутью, - сказал Вернигор, - Южный торговый путь повернет на восток, в более населенные места, к Алзарину. А мы отправимся на юг в предгорья Лазурных гор.

- Как ты думаешь, мы оторвались от погони? - спросила его Тарилор.

- Надеюсь, - ответил заклинатель драконов, - Нам не мешает отдохнуть. И наши кони, и мы сами валимся с ног. Когда начнутся леса, мы сделаем привал. Если нам действительно удалось оторваться, то направимся прямо к Переходу Баадана. Он выведет нас на южную сторону Лазурных гор, прямо к Нехоженой Земле.

- Значит, в Парладор мы заедем только в самом крайнем случае? - спросила Тарилор и, получив в ответ утвердительный кивок, подавила вздох огорчения; как и все эльфы, она не любила выставлять чувства напоказ.

К полудню маленький отряд проехал Перепутье. Несмотря на гнетущий страх, Илье было любопытно, что же это такое, и он с нетерпением ожидал момента, когда они доедут до места, где Южный торговый путь повернет на восток. Перепутьем, как оказалось, назывался огромный каменный крест, стоящий на пересечении нескольких дорог.

- Почему крест? - удивился Илья.

- Крест всегда ставят на развилках. Это знак солнца, он охраняет путников и освещает все дороги, - ответил Вернигор, - Разве ты не знал?

- В моих краях это совсем другой символ, - усмехнулся Илья, с интересом осмотрев крест, покрытый полустертыми узорами, надписями и рунами, - Но так тоже хорошо.

Следуя сложившемуся в Дивном Крае обычаю, путники поочередно объехали крест, двигаясь по солнцу, чтобы удача не оставляла их в дороге, и поехали дальше на юг.

Пейзаж менялся с каждой минутой. Впереди, откуда ни возьмись, вставали высокие холмы, крутые утесы. Повсюду поднимались леса. Они становились все более густыми, дремучими, и ничто больше уже не напоминало открытые степи, опаленные солнцем и продуваемые сухими жаркими ветрами.

- Скоро мы поднимемся в горы? - спросил Юн, видя, что лошадям и единорогу уже не так легко ехать вперед, - А почему они называются Лазурными?

- Сам сейчас увидишь, - улыбнулась Тарилор.

Чем ближе маленький отряд подъезжал к местам, где прошло ее детство и где сейчас жили ее родители, тем радостнее становилось на душе у эльфийки. Путники проехали по узкой тропе, над которой нависали ветви могучих старых дубов, и выехали на опушку. Там, на возвышении, им открылся вид на горы, освещенные солнцем. Их острые пики устремлялись в небесную синь, а глубокие впадины полны были прозрачными лиловыми тенями. В трещинах серых скал то здесь, то там струились вниз узкие потоки, поднимавшие облака прозрачных студеных брызг. Склоны гор были одеты дремучими хвойными лесами необычного зеленовато-синего оттенка, отчего казались накрытыми волнующейся на ветру лазурной дымкой.

- Это голубые ели? - удивился Илья.

- Сосны, - ответил Вернигор, - Они растут только здесь и больше нигде в Дивном Крае.

- Никогда не видел ничего подобного! - с восхищением проговорил Илья.

- Да, эльфы умеют выбрать вид из окна, - проворчал Нок себе под нос.

Удивительный вид так и манил приблизиться к нему, и, полюбовавшись еще немного панорамой гор издали, путники стали спускаться в ущелье, которое тянулось между двумя горными хребтами. Дорога, проходившая по его дну, поднималась потом на склоны и петляла по ним, уходя на юг и теряясь в голубых сосновых лесах.

В оставшуюся половину дня путники старались проделать как можно больший путь, чтобы еще хоть немного оторваться от возможной погони. Когда начало вечереть, Вернигор объявил, что можно, наконец, сделать привал. Для стоянки путники выбрали место в лесу, где деревья расступались на голых серых камнях перед глубоким провалом. За их ветвями видны были цепи гор и пропасти, окутанные дымкой. Невдалеке, едва слышно журча, стекал вниз по выступам скалы маленький родничок, просочившийся из горных недр наружу. Путники набрали воды, принесли из чащи сухих веток, разожгли костер и приготовили себе ужин. Закат, спрятанный за горами, золотил вершины горных кряжей и красил в малиновый цвет игольчатые ветви и крепкие стволы могучих сосен. Их силуэты четко вырисовывались на фоне бледнеющего чистого неба, и старые деревья казались грозными великанами, замершими на страже Лазурных гор. Покой и тишина разливались в чистом прохладном воздухе, и впервые за последнее время они не казались ни коварными, ни обманчивыми. Путники задышали свободнее и со спокойной душой начали готовиться к ночлегу. Вернигор привязывал на ночь лошадей. Нок и Орн, как обычно, курили трубки и болтали у костра. Юн и Кадо устраивали себе лежанку из сосновых веток и одеял. Тарилор делала для себя навес под можжевеловым кустом. Только Илья сидел в стороне ото всех, у самого края обрыва между корнями высокой сосны и смотрел на солнечный луч, скользивший по зубцам горного хребта на другой стороне пропасти. Он озарял горные цепи робким печальным светом и заставлял вспыхивать огнем снежные шапки самых высоких вершин. Илья глядел на закат, и странное, незнакомое прежде чувство давило ему на грудь. Туманные испарения уже поднимались из провалов и трещин и, проходя сквозь лучи заката, становились то прозрачно-розовыми, то переливчато-золотыми. Предметы каждую секунду меняли свои очертания в зависимости от того, как падал на них гаснущий солнечный свет или сгущающаяся ночная тень. Все представлялось иллюзорным и призрачным, и в этой дымке полусна-полуяви Илье чудились далекие голоса, манящие и зовущие. Они не давали покоя, заставляли тосковать и волноваться неведомо отчего.

- Всем спать, - приказала Тарилор, устроив свою постель, - Я буду сторожить. Во втором часу ты меня сменишь, Орн.

Отдав распоряжение, она заметила, что Илья сидит под деревом у обрыва, обхватив колени руками, и будто не слышит ни ее слов, ни каких-либо других звуков. Сначала эльфийка подумала, что мальчик просто замечтался, как это с ним иногда случалось. Но его глаза выражали такую тоску, что Тарилор поневоле встревожилась.

- Элиа, почему ты не идешь спать? - спросила она, подходя к обрыву и останавливаясь под деревом в нескольких шагах от мальчика, - Ты не заболел?

Илья и сам не знал, что ей ответить. Медленно, будто нехотя, он оторвал взгляд от цепочки гор, темнеющих на фоне неба, и посмотрел на эльфийку.

- Нет, я думаю, что нет, - рассеянно и растерянно проговорил он, уперевшись подбородком в согнутые колени.

- Значит, что-то тебя тревожит? - спросила Тарилор, присев под сосной напротив него, - Если так, лучше сразу расскажи.

Илья пожал плечами.

- Я не знаю, что мне рассказать тебе, - тихо ответил он, - Может, это что-то серьезное, а может, опять просто мои страхи. Но я чувствую, как что-то странное происходит со мной. Какие-то голоса звучат внутри меня. Они все громче и настойчивее. Они зовут, и мне хочется идти.