Последние пять заповедей выражают именно такое уважение прав других, которое подразумевает подлинная любовь. Нарушать эти заповеди значит красть у человека самое дорогое: его жизнь («не убивай»), его семью или честь («не прелюбодействуй»), его собственность («не кради»), а также его доброе имя («не произноси ложного свидетельства на ближнего твоего»).

Заповедь применима не только к судебному делу. Она действительно включает лжесвидетельство. Но она включает и все виды скандалов, клевету, пересуды и сплетни, всю ложь и намеренное преувеличение или искажение правды. Мы можем лжесвидетельствовать, прислушиваясь к недобрым слухам, а так же распространяя их, отпуская шутки на счет других, создавая ложные впечатления, не исправляя неверных утверждений, — и молчанием так же, как словом.

Десятая заповедь, в каком–то смысле, раскрывает больше, чем все остальные. Она превращает это десятизаконие из внешнего морального кодекса во внутренний моральный стандарт. Гражданский закон может наказать нас только за кражу, но не за желание иметь. Зависть принадлежит внутренней жизни. Она таится в сердце и в сознании. Как похоть относится к прелюбодеянию, ярость — к убийству, так и завистливость — к воровству.

Те вещи, которых мы не должны возжелать и которые упоминаются в заповеди, удивительно современны. При недостатке жилья многие хотели бы иметь дом своего соседа, а судебные залы не так часто рассматривали бы дела о разводе, если бы мужчины не желали жены своего соседа. «Любостяжание есть идолослужение», — писал Павел и, по контрасту, — «великое приобретение — быть благочестивым и довольным» (Колоссянам 3:5; 1 Тимофею 6:6).

Перечисление этих заповедей пролило свет на уродливый список грехов. Так, многое происходит в нашей внутренней жизни, в тайных уголках нашего сознания. Этого не видят другие, и нам удается скрыть это даже от самих себя. Но Бог видит все это. Его взор проникает в глубокие тайники наших сердец: «И нет твари, сокровенной от Него, но все обнажено и открыто пред очами Его: Ему дадим отчет» (Евреям 4:13). Он видит нас такими, какие мы есть на самом деле. Действительно, целью закона было обнажить грех, ведь «законом познается грех» (Римлянам 3:20).

Когда знаменитому проповеднику XIX в. К.Х. Сперджену было всего 14 лет, он испытал потрясающее ощущение своей собственной греховности. Как никогда раньше, он понял две истины — «величие Бога и мою греховность» Он пережил подавляющее ощущение собственной недостойности.

И в нашем случае ничто не сможет убедить нас в нашей греховности так, как возвышенный праведный закон Божий.

Мы узнали кое–что о природе и о всеобщности человеческого греха. Нам хотелось бы оставить эту неприглядную тему и немедленно перейти к благой вести о спасении Христовом, однако мы еще не готовы к этому. Нам надо понять, каковы же последствия греха, чтобы можно было оценить то, что Бог сделал для нас и предлагает нам во Христе.

Действительно ли грех так серьезен? Это можно лучше всего увидеть, если рассмотреть его влияние на Бога, на нас самих и на наших собратьев–людей.

Даже если мы не осознаем этого сейчас, самое ужасное действие греха в том, что он отделяет нас от Бога. Высшее предназначение человека — знать Бога, иметь с Ним личное общение. Высочайшее заявление о нашем благородстве как человеческих существ — это заявление о том, что мы созданы по образу Божьему, а значит, способны познать Его. Но тот Бог, Которого мы можем и должны знать, есть праведное Существо, бесконечное в Своем нравственном совершенстве. Писание всячески подчеркивает эту истину:

«Ибо так говорит Высокий и Превознесенный, вечно Живущий, — Святый имя Его: Я живу на высоте небес и во святилище…» (Исайя 57:15)

«Царь царствующих и Господь господствующих… Который обитает в неприступном свете» (1 Тимофею 6:15–16)

«Бог есть свет, и нет в Нем никакой тьмы. Если мы говорим, что имеем общение с Ним, а ходим во тьме, то мы лжем и не поступаем по истине» (1 Иоанна 1:5–6)

«Бог наш есть огонь поядающий» (Евреям 12:29; Второзаконие 4:24)

«Чистым очам Твоим не свойственно глядеть на злодеяния, и смотреть на притеснение Ты не можешь» (Авва, кум 1:13)

Все люди Божьи в Библии, которые хоть на миг увидели славу Божию, съежились от стыда и ошеломляющего осознания своих собственных грехов. Моисей, которому Бог явился в пылающем кусте, закрыл лицо свое, потому что боялся воззреть на Бога (Исход 3:1–6). Иов, с которым Бог говорил «из бури» словами, возносившими Его высшее величие, выкрикнул: «Я слышал о Тебе слухом уха; теперь же мои глаза видят Тебя; поэтому я отрекаюсь и раскаиваюсь в прахе и пепле» (Иов 42:5–6). Исайе, юноше на пороге карьеры, было видение Бога как царя Израильского, «сидящего на престоле высоком и превознесенном», окруженного ангелами, прославляющими Его, поющими о Его святости и славе. Тогда Исайя сказал: «Горе мне! погиб я! Ибо я человек с нечистыми устами, и живу среди народа также с нечистыми устами, — и глаза мои видели Царя, Господа Саваофа» (Исайя 6:1–6). Когда Иезекиилю было его странное видение о живых крылатых существах и движущихся колесах, над ними трон, а на троне — подобие человека, окруженного сиянием огня и радуги, он узнал это как «видение подобия славы Господней» и добавил: «увидев это, я пал на лице свое» (Иезекииль 1:28–2:1).

Савл Тарсянин, ехавший в Дамаск, полный ярости на христиан, был повержен на землю и ослеплен сияющим светом, пролившимся с неба, — светом ярче, чем полуденное солнце, — и пoзже написал о том, как видел воскресшего Христа: «А после всех явился и мне (Деяния 9:1–9; 1 Коринфянам 18:8). Престарелый Иоанн, будучи в ссылке на острове Патмос, подробно описывает, как видел воскресшего и прославленного Иисуса, чьи глаза были «как пламень огненный», чье лицо было «как солнце, сияющее в силе своей», и говорит нам: «Когда я увидел Его, то пал к ногам Его, как мертвый» (Откровение 1:9–17).

Если бы завеса, закрывающая невысказанное величие Божье, отдернулась лишь на мгновение, мы тоже не смогли бы выдержать этого видения. Сейчас мы только смутно представляем, какой блистательной должна быть слава Всемогущего Бога. Однако мы знаем достаточно, чтобы осознать, что заблудший грешник никогда не сможет приблизиться к этому святому gory. Великая пропасть зияет между Богом в Его праведности и человеком в его грехе. «Какое общение праведности с беззаконием? Что общего у света с тьмой?» — спрашивает Павел (2 Коринфянам 6:6–14).

То, что грех отделяет нас от Бога, было остро осознано в Ветхом Завете при постройке Святилища и Храма. Оба они состояли из двух частей: первая и большая называлась Святое Место, а дальняя и меньшая — Самое Святое Место или Святое Святых. В этом внутреннем святилище находилась Слава Господня, видимый символ присутствия Бога. Между этими двумя частями была «завеса» — плотный занавес, загораживающий доступ в Святое Святых. Никому не разрешалось входить в Божье присутствие, кроме первосвященника, который мог заходить только один раз в год, в День Искупления, и только в том случае, если он приносил с собой кровь жертвы за грехи.

Авторы Ветхого и Нового Заветов учат, что таким образом было наглядно показано израильтянам: грех несет неизбежное отделение, а это отделение есть «смерть», духовная смерть, разрыв человека с Богом, единственным источником истинной жизни. «Плата за грех есть смерть».