– Если закончится благополучно, – вздохнул Князев.

– Я верю в вас, – сказала Соня. – Вы должны выиграть. Иначе жить незачем, если верх берут только сволочи.

Он не забыл записать адрес и телефоны Сони, потом они вернулись в город и подбросили ее к редакции. На вокзале взяли другое такси, по дороге к Екатеринбургу Павел Павлович не отрывался от папки, аккуратно перелистывая бумаги. Там же лежал и диск, но его пока негде было просмотреть. Подъезжая к городу, Князев тщательно закрыл «молнию» и ударил ладонью по папке:

– Теперь посмотрим, кто кого! Не знаю, как удалось этому парню раскопать столько документов, но они, похоже, подлинные.

– Невероятно, – не верилось Малике. – Домой полетим?

– Нет, сначала в Москву, потом прокатимся в Питер, я должен использовать все шансы, которые идут в руки. Ты выясни, когда самолет летит в Москву, а я позвоню Марте Ивановне.

Но по прибытии в Екатеринбург пришлось в срочном порядке сдать номер в гостинице – они еще успевали на рейс. Князев уже в такси позвонил Марте Ивановне:

– Отложите суд.

– А по какой причине?

– Марта Ивановна, я получил любопытные документы. Но не могу сейчас же прибыть, лечу в Москву.

– Ты меня радуешь, – сказала она. – Все сделаем, Паша.

– Передайте Наташе, она умница, дала отличную наводку.

Марта Ивановна положила трубку, подумала и набрала номер:

– Алло, Клим? Срочно ко мне!

Напротив Урванцевой сидел наглый тип с небритой рожей, расставив в стороны колени, и смотрел на следователя с презрением и превосходством, что с успехом игнорировала Елена Петровна. Он еще не знал, на кого нарвался. На вид ему было лет тридцать, не больше, но это воплощение зла уже не имело никакого сходства с человеком. Второму было и того меньше, но и напуган он оказался больше – молодым хочется жить хорошо и на воле, а тут наручники надели, – с ним будет проще. Документов при задержанных не было, так что как звать-величать обоих – неизвестно. Эти два убивца попались первый раз, и, скорей всего, не последний. Урванцева приготовилась писать и спросила:

– Фамилия, имя, отчество. – Пауза. Она посмотрела исподлобья, а он молча взирал на нее все с тем же чувством превосходства. – Гражданин, вы глухой?

– Нет, – ухмыльнулся он.

– Фамилия, имя, отчество, – повторила она бесстрастно.

– Да пошла ты на… – И он захихикал. Не боится. Думает, его вытащат.

Урванцева дожила до седых, сейчас уже закрашенных волос, но осталась максималисткой. Правда, максимализм взрослого человека от юношеского отличен. А так как ей на протяжении жизни пришлось сталкиваться с людьми специфических наклонностей, ее максимализм перерос в безжалостность. Она редко терпела поражение, что Урванцеву выгодно отличало от коллег, потому что уяснила: гуманность к преступнику – глупость и бездарно потраченное время. Чеканя слова, но внешне спокойно, она сказала:

– Сейчас ты пойдешь напрямую туда, куда послал меня. То есть в шестую камеру СИЗО. Знаешь, что это такое? Не знаешь. Так вот, смелый ты мой, там сидят битые уголовники. Тебя опустят, как петуха, и научат вежливости. А не пойдет урок впрок, я тебя сама урою так, что ты на самом деле забудешь навсегда, как тебя зовут, если выживешь. Все ясно?

– Где адвокат? – злобно сверкнул он глазами.

– Адвокат? Тебе? – с иронией произнесла она. – Адвоката раньше надо было нанимать, перед тем как шел стрелять в Князева. Надеюсь, это ты не будешь отрицать?

– Буду! – запальчиво выкрикнул он, но нервы у него были послабее, чем у нее, как выяснилось. – Я не стрелял, вы мне шьете дело.

– Мальчик, запомни на будущее, если только оно у тебя будет: когда тебя берут с поличным, глупо отпираться, лучше подписать чистосердечное признание.

– Я ничего не скажу, сука.

Она прошла к двери и вызвала оперативников, сама вышла покурить. Через час Урванцева вернулась на место, смельчак несколько обмяк, и глаза его стали сонными. Урванцева поправила лист на столе, взяла авторучку:

– Неважно выглядишь. Так как, гражданин Безымянный, поговорим?

– Погоди, все узнают, что вы тут людей пытаете…

– Это ты себя к людям причисляешь? – холодно сказала она. – Ну и самомнение. А чем ты докажешь, что тебя пытали? Следов насилия нет. А если не хочешь, чтобы тебе печенки отбили, открывай рот по моему звонку. Или завершить нашу встречу шестой камерой?

Он беззвучно выругался и повесил голову.

– Уже неплохо. Фамилия, имя, отчество…

Югов краснел и бледнел, давая ответы на каверзные вопросы. Чуть позади Дениса в качестве моральной поддержки стоял Чупаха. Инцидент даже у журналистов вызвал, мягко сказать, недоумение. Неслыханно – раненый Князев, который якобы так и не пришел в себя, подключенный к аппаратуре жизнеобеспечения… пропал! Исчез из палаты ночью, а как исчез – никто не видел. И это произошло в клинике, где полно народу, дежурит медперсонал! Что же, нечистая сила открыла вход в иной мир и забрала душу Князева вместе с телом?

– Как вы объясняете исчезновение Пал Палыча? – последовал вопрос одного из журналистов.

– Абсолютно не знаю, что думать, – насупившись, сказал Югов. – Сам он уйти не мог…

– Разрешите мне? – выступил вперед Чупаха, видя муки хирурга, милиционеру врать было не так уж трудно. – У нас возникла версия, что Князева выкрали.

– Как думаете, зачем? – выкрикнул издалека журналист.

– Трудно объяснить деяния преступников. – У Чупахи на все был готов ответ. Югов сдал назад, а потом и вовсе ушел с площадки перед клиникой. – Видимо, преступники на что-то рассчитывали, захватив Князева. Ведется следствие.

– А разве Князева не охраняли?

– Охрана была, – сказал Чупаха. – Но один охранник вышел покурить, а второго усыпили…

– Навсегда? – раздался ехидный голос.

– Шуточки! – свирепо рявкнул Чупаха. – Короче, граждане. Окно в палате Князева было открыто, полагаем, что его через него и…

– Со второго этажа?! – Журналистов было не так легко провести.

– Именно, – железно стоял Чупаха. – Граждане репортеры, интервью закончено.

В это время Югов имел неприятный разговор с главврачом города, помимо него в кабинете присутствовала еще парочка лиц из медицинской администрации.

– Да как такое могло произойти? – возмущенно говорил главврач. – Пациент исчез, а никто этого не видел?!

– Клиника не имеет специализированной охраны, как, впрочем, и все больницы города, – оправдывался Югов. – Что ж тут удивительного?

– Неслыханный скандал, – пыхтел главврач. – Опозорились на всю страну.

– Не вижу, в чем позор, – сдержанно сказал Югов. – Или вы считаете, что я должен был лично охранять Князева? Думаю, это не помогло бы.

– Вы легкомысленно относитесь к инциденту, – строго сказал главврач. – Чем, простите, у вас по ночам занимается дежурный медперсонал?

– Уважаемые! – вовремя вторгся Чупаха. – Это дело компетентных органов. Извините, но мне следует отвезти гражданина Югова на допрос в прокуратуру.

Денис просто рухнул на диван после ухода членов комиссии:

– Прессинга мне не миновать.

– Плюнь, – уселся в кресло Чупаха и заржал. – Когда вскроется наш заговор, тебя только хвалить на все лады будут. Ну и рожи у них были, мама моя родная! Да не кисни, Денис. Водки выпей. Есть водка?

– Чтобы у хирурга не было выпить? – фыркнул Югов, подошел к шкафу, распахнул нижнюю дверцу, там в два ряда стояли непочатые бутылки. – Ассортимент, как в магазине. Что будешь пить?

– Что нальешь, – потирая руки, сказал Чупаха.

– Нет, господа, ворошить старое я не хочу, с меня довольно.

Ссутулившись, Хаврин курил на лестничной площадке офиса, затягиваясь сигаретой глубоко и часто. Он был еще не стар, лет сорока пяти, но скорбные морщины буквально избороздили его лицо. Князев с первого взгляда определил: потух человек, но Павел Павлович еще надеялся: