Пошел третий час ночи. На месте медперсонала устроились оперативники, одетые в униформу медиков. Из ближних помещений, примыкающих к палате Князева, пациентов переселили, там тоже расположились оперативники. Урванцева проводила время в пассивном ожидании в кабинете у Югова, просматривая прессу. Он же не имел столько терпения, с непривычки места себе не находил.

– Вы уверены, что они придут? – спросил он.

– Не сегодня, так завтра, – ответила она. – Им нужен мертвый Князев.

– Завтра их тоже будут весь день караулить?

– Обязательно. Они и днем могут прийти, но это опасно, поэтому обычно бандиты выбирают ночь.

Вдруг по рации ей сообщили:

– Подходят ко второму входу.

– Сколько? – спросила Урванцева.

– Трое. Мы готовы. Входят…

– Действуйте по плану. – Она взглянула на Югова, который, сидя в кресле, постукивал ступней по полу. – Да не нервничайте вы так.

– Легко сказать. А вы не пойдете их арестовывать?

– Пойду. – Она уткнулась в журнал. – Когда их возьмут…

Замок открыли легко. Три человека проскользнули в клинику, подождали, пока глаза привыкнут к темноте. Посмеиваясь, видно, дело им представлялось плевым, двое навинтили на стволы пистолетов глушители, осторожно двинули по лестнице на второй этаж, где слегка светилось матовое стекло двери. На крошечной площадке постояли, вслушиваясь в звуки, а тот, кто был без оружия, смазал дверные петли. Но когда открывали дверь, задребезжало стекло, три человека замерли в нелепых позах, словно на их плечи бросили по мешку с песком. Лихорадочно повращав глазами, они успокоились – все тихо. Выглянули в коридор. Неподалеку у двери палаты Князева на стуле спал всего один охранник, второй стул пустовал. Двое с оружием пропустили третьего, тот на цыпочках приблизился к охраннику, приложил платок к его носу, охранник обмяк. Молодой человек махнул рукой сообщникам, те появились в коридоре…

Едва налетчики очутились у палаты, два оперативника, двигаясь точно так же бесшумно, взлетели из цокольного этажа на второй и затаились по бокам двери. Вскоре они услышали легкое движение, один из них приподнял кисть руки, мол, внимание. На лестничную клетку проскользнул мужчина, но не успел и охнуть, как уже лежал на полу недвижимо…

Тем временем еще двое проникли в палату, один, держа наготове пистолет, смотрел через щель в коридор, второй готовился к выстрелу. Белая кровать с человеком, накрытым простыней, в темноте была видна отчетливо. Аппаратура поддержания жизни работала с чуть слышным шумом, ее можно было определить по мелким огонькам. Второй выстрелил два раза в тело на кровати и сказал:

– Готово!

Внезапно разом отодвинулись две ширмы, из-за них выпрыгнуло, казалось, человек десять. Стрелка схватили за руку, он упал на колени. Но у другого киллера реакция оказалась молниеносной, он умудрился выскочить в коридор, рванул к выходу. Едва очутился на лестничной площадке, как споткнулся о неизвестно что и свалился, заскользив по лестнице вниз, сверху на него обрушилось нечто тяжелое и большое, придавило, шипя:

– Бросай ствол, падла!

Задыхаясь без воздуха, он со стоном разжал пальцы…

Урванцева осталась недовольна операцией – одному, самому первому, на лестнице нечаянно свернули шею. Слегка пострадал оперативник, сидевший у палаты, как он ни старался задержать дыхание, а эфира глотнул. Но улов все же был неплохой. Осматривая двух налетчиков в наручниках, она произнесла с чувством удовлетворения:

– Уведите. Завтра с ними побеседуем.

Утром Князев растормошил Малику:

– Она позвонила, ждет внизу.

– Кто? Соня? – подскочила Маля.

– Да, да, Соня! – отодвигая на прежнее место кровать, сказал он. – Быстрее одевайся. Я сдаю номер.

– Ужас, только восемь утра! Что она приготовила в такую рань?

– А какие у тебя предчувствия?

– Я надеюсь на лучшее, а думаю о плохом.

Маля на ходу чистила зубы и одевалась в ванной, слыша, как горничная проверяет, все ли цело. И кому нужно это старье? В номере даже стаканы были поцарапаны. Когда она вышла из ванной, Князев уже стоял в пальто с шубкой наготове, ей осталось только сунуть в рукава руки.

Соня ждала их с безнадежно унылым лицом и потухшими глазами, похожая на грустного мальчишку, который сбежал от родителей. В первый момент при виде столь большой печали Князев и Малика замерли.

– Если она пришла извиниться и ничего не скажет, я, наверное, умру, – шепнула Маля, идя к ней.

– Здравствуйте, Соня, – сказал Князев.

– Здравствуйте, – опустила глаза она. – Лучше взять такси, это далеко.

– Конечно, – проговорила Маля, догадавшись, что все не так плохо. Но ей непривычно было быть послушным барашком. – Мы куда-то поедем?

– В деревню, – наконец сообщила Соня, идя на выход, и всю дорогу к деревне (а это час) она молчала.

Приехали в такое запустение, которое трудно принять человеку, живущему в южных районах, где подобной разрухи почти не встречается. Да и сама деревня была небольшая, нет, даже малюсенькая – с одного края виден другой. Зато красота, хоть и слякоть, – чуточку потеплело, а кругом стоял лес. Таксист высадил их у окраины, дальше пошли пешком.

– Здесь всего несколько стариков доживают век, – рассказывала Соня, подходя к заброшенной избе, какую только в кино про давнюю жизнь увидишь. Она возилась с замком, но не справилась. – Пал Палыч, попробуйте вы.

Проржавевший замок еле поддался, они вошли. Холод царил собачий, видно было, что здесь давно никто не обитал. Соня подошла к русской печи, откуда-то выудила коричневую папку на «молнии», стряхнув с нее пыль, передала Князеву:

– Берите. Статья должна была выйти в нескольких номерах, но напечатали только первую ее часть, потом главный редактор отказался ее публиковать. Толик сунул статью в Интернет, полагая, что кому-то это поможет, подготавливал оставшиеся материалы для Интернета, но не успел загрузить. Когда он почувствовал опасность, отдал эту папку мне, попросил спрятать. Слово взял, что она не попадет в чужие руки… ну, вы понимаете. Напрасно он переживал, я и сама бы не отдала. Отвезла эту папку сюда, в этом доме жили мои дед и бабка, теперь он достался мне. К сожалению, его не продашь, никто не купит. А теперь вы дайте слово, что, когда это все всплывет, позвоните мне, я возьму отпуск и уеду с сыном.

– Я вам денег вышлю на отпуск, – пообещал Князев.

– Что ж, от денег не откажусь, они мне понадобятся.

– Соня, вы знаете, что здесь?

– Доказательства. Например, что фирмы «Форсинг»… или компании, неважно, как назвать… так вот, ее не существует.

– Как не существует?! – изумился Князев. В статье шла речь только о фирме «Спарринг», а теперь всплыла и «Форсинг». – Простите, но… я сам подписывал документы, которые предоставила эта компания…

– Пал Палыч, я знаю, как все было, – перебила его Соня, кутая нос в шарф. – Документы, референты, солидные представители, печати, штампы… Это все фикция, рассчитанная на людей порядочных, которых, как ни странно, легко обмануть. Существует группа мошенников, объединившая мелких негодяев. Просмотрите материалы, там все есть. Если будет что-то непонятно, я написала пару адресов, не поленитесь, слетайте в Питер и Москву. Там живут два человека, все вам объяснят. Возможно, они пригодятся как свидетели, если вы их уговорите. Хотя и без них тут… – она кивнула на папку, – полно всего.

Князев взял сложенный листок, протянутый Соней, сунул его во внутренний карман пальто и с огромной признательностью произнес:

– Спасибо, Соня.

– Не благодарите, – нахмурилась она. – Я не из любви к справедливости передаю материалы мужа. Вам известно, что такое ненависть? Если хоть несколько сволочей надолго застрянет в тюрьме, хотя мне этого мало, может быть, моя ненависть найдет покой, мне трудно с ней существовать. И не забудьте меня порадовать, когда все закончится.