– Я даже как зовут его не знаю! – сказала Татьяна.

– Спроси.

– Похоже, он сам не знает.

Лидию вдруг осенило:

– Знаю!

– Откуда?

– Да я не про имя! Я все поняла! Я про это тоже видела по телевизору. Человек исчезает. Его нет год, два. По-разному. А потом вдруг находят где-нибудь на железной дороге или в лесу. Сидит на шпалах или на пеньке и не понимает – как сюда попал, кто он… Ничего не помнит! И что он за это время делал, не помнит!

– Видела я эту передачу… Думаешь? – засомневалась Татьяна.

– Точно! – уверила Лидия.

– Там вроде как-то постепенно память пробудили у человека.

– Вот и ты пробуди.

– А как? И зачем? У меня других дел нет?

Лидия, вдохновившись, развила идею:

– А ты ему внуши, что он тут жил, что он вообще – твой муж. И что он был хороший работник и что в постели – бог! А? Ты представляешь, чего от него можно будет добиться?

И Лидия покачала головой: видимо, сама представила, чего можно добиться от мужчины, если внушить ему, что он хороший работник и в постели бог. У нее даже щеки слегка покраснели.

Татьяна ее настроения не разделила, думала деловито, как привыкла.

– Ты хорошо про телевизор напомнила. Я его сфотографирую и пошлю в передачу, где людей разыскивают. Пусть покажут фотографию, может, кто-то узнает. Но я дожидаться не буду, я его все равно сдам куда-нибудь. Может, он маньяк, может, он из психушки сбежал?

– Не похож, – оглянулась Лидия на сарай.

– А какой маньяк на маньяка похож?

– Не скажи. Я вот по телевизору…

Татьяна на правах подруги оборвала:

– Да ну тебя с твоим телевизором! Не обижайся, Лид, но ты зря его все время смотришь!

Лидия обиделась:

– Я его смотрю как источник информации! А если тебе совет не нужен, не надо было звать! Спасибо за чай!

И, отпив напоследок еще глоток (и, само собой, промокнув губы), она встала и пошла к калитке.

И вдруг застыла. Как ни велика была обида, но мысль, пришедшая ей в голову, оказалась слишком потрясающей, чтобы удержать ее в себе. Она торопливо вернулась и прошептала:

– Татьяна! А может, он – робот?!

Татьяна чуть не поперхнулась.

Встала, пошла к сараю. Лидия за ней. Они стали смотреть в щель.

Человек, вынув из ящика рубанок, повертел его, пальцами провел по лезвию, догадался о назначении инструмента, взял короткую дощечку и начал ширкать по ней. На лице его засветилось счастье. А движения при этом были равномерные, словно автоматические. Будто у робота, в самом деле.

– Я вот видела… – шептала Лидия.

– По телевизору?

– Ну и по телевизору! Кино было: создали робота, совсем как человек. А он сбежал. Дальше не помню, заснула.

– Прямо совсем как человек? И ел?

– Нет. Зачем, он же на этих. На аккумуляторах.

– А этот ест.

Человек строгал. Они смотрели.

– Может, он изображает? – предположила Лидия. – А сам потихоньку пальцы в розетку сунет и заряжается. Ты посмотри по счетчику, сколько у тебя в день накручивает.

Татьяна была настолько растеряна, что даже не улыбнулась этому предложению.

А потом явились Толик и Костя, и Татьяна устроила обоим выволочку: Толик порвал футболку, а Костя запачкал штаны. Они стояли, шмыгая носами, а Татьяна шумела:

– Футболка денег стоит или нет? Мне что, выкидывать теперь ее? Я на что горблюсь вообще? Все деньги на кормежку и одежку улетают! Вы это соображаете или нет? Ну он малой, – тыкала она пальцем в Толика, – а ты-то здоровый уже балбес, двенадцать уже! – потрепала она Костю за рубашку. – Штаны тебе каждый день стираю, одного порошка уходит, как в прачечной какой-то! Издеваетесь над матерью!

– Да ладно, – сказал Костя. – Было бы из-за чего…

– Ты считаешь – не из-за чего? Я вот сниму штаны – и ходи в чем хочешь!

Тут Татьяна заметила, что Толик, то ли забывшись, то ли обнаглев, улыбается. И при этом смотрит в окно. Татьяна обернулась: за окном стоял бомж и тоже улыбался. И чуть ли не подмигивал Толику, ободряя.

– Ты чего? – спросила Татьяна.

– Кричать не надо, – сказал бомж. – Дети не любят.

– Тебя не спросили! – сварливо ответила Татьяна. – Навязался тоже на мою шею!

Отругав и раздев детей, Татьяна взялась за починку и стирку их одежды. Мимоходом глянула на счетчик.

– Костя! Тебе не кажется, что у нас электричества много наматывается?

– А я смотрел?

Татьяна, поразмыслив, достала из кухонного стола тетрадь, где вела учет всем домашним расходам, и записала туда показания счетчика.

Решила взять на контроль.

После этого достала простенький фотоаппарат-мыльницу и пошла в сарай.

Включила там свет, сказала бомжу:

– Встань под лампу.

Тот встал.

Татьяна навела фотоаппарат, щелкнула.

Вспышка произвела на бомжа странное впечатление – он вскрикнул, закрыл лицо руками и повалился ничком на пол.

– Эй, ты чего? – потрогала его Татьяна. – Еще припадочный, не дай бог!

Но бомж быстро пришел в себя. Сел и попросил:

– Больше не надо.

– Не буду, успокойся.

Бомж закашлялся. Он и до этого все время перхал.

– У тебя не туберкулез, случайно?

Бомж приложил руку к груди:

– Обжег.

– Горло обжег? Наверно, дымом надышался, у тебя вид такой, будто с пожара.

Как хоть к тебе обращаться? Ко мне три года назад собака приблудилась тоже. Взрослая уже, без одной ноги. Я думала, как называть. Начала варианты перебирать: Бобик, Шарик, Тузик. А потом почему-то в голову пришло – Джек. Даже не знаю, почему. Он как завизжит! Обрадовался. То есть – попала. А потом хозяева нашлись, оказалось – точно Джек! Давай попробуем, может, откликнешься как-то? Иван? Алексей? Александр? Петя? А мужа у меня Валерий зовут. Звали. А еще был друг в школе, очень хороший парень – Гоша.

И тут бомж встрепенулся.

– Что? Попала? Гоша, да?

– Гоша, да, – кивнул бомж.

На другой день Татьяна зашла на почту, купила конверт, вложила в него фотографию новонареченного Гоши, надписала адрес и подала в окошко, где сидела ее знакомая, Тоня.

– Заказным.

– Отправим.

– Адрес правильный, как думаешь?

– Кто ж его не знает? Москва, улица Королева, с детства помню. А ты, что ли, потеряла кого? – полюбопытствовала Тоня, увидев название передачи.

– Да нет. Ты вообще не говори никому, что я на телевидение послала. Подумают еще чего.

– Тайна переписки гарантируется государством! – заявила Тоня.

Татьяна вернулась домой.

Гоша, пристроившись к верстаку у сарая под навесом, строгал все, что попадалось под руку. Несколько дощечек стояли готовые, куча стружки скопилась под верстаком.

– Столяром ты, что ли, был? Все мне перестрогал уже, уймись! – сказала Татьяна.

Гоша с сожалением отложил рубанок.

Вечером Татьяна ушла на работу, а Толик организовал Гошу поиграть в шахматы. Тот не знал правил, Толик объяснил ему и первые три партии легко выиграл. Четвертая была вничью, а пятую Гоша выиграл – и сам этому удивился.

– Это ты случайно, – сказал Толик. – Давай еще одну!

Дядя Одутловатов и племянник Кумилкин тоже занимались интеллектуальной деятельностью: беседовали за бутылкой вина.

– У Татьяны мужик какой-то поджился, – говорил племянник. – С рубанком целый день во дворе возится.

Дядя тут же догадался, к чему он клонит.

– Думаешь, плотник?

– Очень может быть. Нам плотники понадобятся. Снести дом к чертовой матери и построить большой. Семейная гостиница, я тебе говорю, – лучший в мире бизнес! Я в Прибалтике видел, на Черном море видел. Главное, что хорошо: ты тут живешь, ты тут и работаешь. Сам себе администратор. Пять-шесть комнат-номеров – и хватит.

– Дело хорошее, – согласился дядя. – Только деньги нужны.

– Деньги будут. Главное – определиться. Какой дом, во-первых. Дальше. Кто за что отвечает. Кто за хозяйство, кто за питание. Чтобы четко.