Вывод консилиума оказался таким же, к какому пришел чиховский психиатр Кобеницын: органических нарушений нет, это видно без всяких томограмм и энцефалограмм, классический случай ретроградной амнезии, возникшей по причине аффекта, связанного, скорее всего, с огнем, показаны психотерапевтические беседы и общеукрепляющее лекарственное лечение.

– Витамины, что ли, пить? – спросил Сергей, которому врачи повторили свой диагноз.

– В том числе, – ответил главврач и сделал значительную паузу, означающую, что разговор окончен и неплохо бы теперь получить гонорар.

Каковой и был незамедлительно получен.

В тот же день, вечером, состоялся высочайший визит губернатора Затыцкова, следовавшего в свои угодья на берегу реки Волги. Случай, конечно, беспрецедентный, но Виктора не хотели никуда вывозить, чтобы его не видели не только посторонние люди, но даже и сотрудники губернаторского аппарата.

Губернатор обнял Виктора и слегка прослезился. Очень уж его нервировала неопределенность с проклятыми деньгами для министра, а теперь – хоть какая-то ниточка.

Но ниточка никуда не вела: Виктор еще ничего не вспомнил. С губернатором общался очень уважительно, понимая, кто он. Но только понимая, не более. Затыцков, заметив это, разгневался:

– Что ты меня рассматриваешь, как клоуна в цирке?

– Амнезия, – негромко сказал Сергей, оправдывая зятя и надеясь, что врачебный термин подействует на простонародного губернатора, который очень уважал все научное и сам был доктором экономических наук, хотя диссертацию, естественно, не писал. И даже не скрывал этого, говоря остепененным экономистам: «Я, в отличие от вас, лохов, экономику на ощупь знаю, а вы мне формулы тычете!»

На этот раз ученое слово не произвело эффекта.

– Какая амнезия? Он папу-маму может не помнить, а меня – должен помнить!

На этом рассерженный губернатор свернул визит.

– Амнезия! – сановито бурчал он, сходя с крыльца дома. – Я тоже полмиллиона украду и скажу, что амнезия!

– Лучше бы уж он украл, – заметил пресс-секретарь Затыцкого, умница и эрудит Дмитрий Башловитый.

Губернатор вспомнил суть проблемы и согласился:

– Да уж. Не обеднели бы…

Виктор все выспрашивал у Сергея, каким он бизнесом занимался. Но Сергей так и не смог объяснить ему.

– Ну, дела делаешь, с людьми встречаешься.

– Какие дела, с какими людьми?

– Откуда я знаю? Я при тебе всего лишь консультант по пиару, имиджу и общим вопросам. Да еще статьи пишу за тебя в газеты. Ты же у нас публицист. Будущий лидер областного отделения партии.

– Какой?

– А какая будет правящей к следующим выборам.

– Хорошо. Но в какой сфере у меня бизнес – хотя бы приблизительно?

– Да во всех. В человеческой, я бы сказал.

– То есть?

– Ну, решаешь вопросы.

– Какие?

Сергей не знал, что ответить.

Суть в том, что в России помимо людей, занимающихся действительно практическим бизнесом, то есть спекулирующих нефтью, газом, продуктами, лекарствами, ширпотребом, алкоголем (не путать с производством вышеназванных вещей, это не бизнес, а именно всего лишь производство, на нем сидят другие люди), есть огромное количество предприимчивых господ, которые «делают дела» в чистом виде. Они ничего не производят, не продают и не покупают, они даже не выращивают деньги из собственно денег. Им их дают. За что? А за то, как правильно выразился Сергей, что они «с людьми встречаются», «решают вопросы» и «утрясают проблемы».

А еще Виктору захотелось вдруг найти маму.

– Какую маму? – удивилась Ксюша. – Ты же сирота!

– Это ясно. Но не от плесени же я завелся, от женщины родился.

– Ты уже пробовал выяснить, в детдоме не нашли никаких документов.

– Еще попробую.

И Виктор уговорил Сергея свозить его в детдом.

Детдома не оказалось: здание обветшало, его снесли, чтобы построить новое. И построили, но в другом месте и с другим персоналом, потому что прежние работники были местными и сниматься с родовых гнезд не пожелали.

Отыскали бывшего директора детдома Яковлева Романа Матвеевича.

Тот, уже дряхлый старик, не узнал Виктора, о его матери тем более ничего не мог сказать.

– Но откуда-то я здесь взялся?

– Документы надо смотреть.

Поехали в новый детдом за сорок километров. Молодая директриса, запуганная с одной стороны детьми, а с другой бесконечными проверками, к посетителям отнеслась как к начальству (а кто же они еще, приехавшие на серебристом «мерседесе»?) и выдала все документы.

Там не было ничего особенного, кроме акта приема с записью: «Сдала в качестве подкинутого ребенка Суровцева Екатерина Петровна, г. Саранск, ул. Протечная, д. 12. Записан на фамилию предположительного отца Шумакина Жана, отчество неизвестно. Зарегистрирован: Шумакин Виктор Жанович».

– А я все думал, откуда такое отчество? – сказал Сергей. – Да и у папаши твоего, надо полагать, это было не имя, а кличка.

Поехали в Саранск, нашли улицу Протечную, дом двенадцать. В доме было грязно и бедно, копошилось человек десять разнополого и разновозрастного народа, все пьяные по случаю субботы. Впрочем, был бы вторник, можно было бы сказать – по случаю вторника. Единственный более или менее трезвый человек лет шестидесяти (он просто только что проснулся и не успел еще опохмелиться), назвавшийся Леонидом Ильичом, на вопрос о Екатерине Петровне заплакал и сказал:

– Схоронили мы маму! Пять лет назад!

– Шесть! – возразил бас с пола.

Виктор и Сергей вгляделись: под столом лежал подросток лет четырнадцати.

– Пять, говорю! – упрямился Леонид Ильич.

– Щас вот уе… по е…! – сказал подросток, не смущаясь тавтологией. – Сразу вспомнишь!

– Ты на отца? – закричал старик. – Мразь! – И пнул ногой малолетнего сына.

Тот захохотал, приняв за юмор.

– А нет ли фотографии? – спросил Виктор.

– Была где-то.

– Найдите. Бутылку водки дам.

И тут же население дома закопошилось, ища фотографию. Ругались, царапались, оттаскивали друг друга, толкались. Не нашли.

– На кладбище есть, – вспомнил Леонид Ильич. – На памятник ее вклеили. Ну, на эмаль свели, а саму фотографию, надо думать, в похоронном бюро так и оставили.

Многие тут же вызвались проводить на кладбище, но Виктор разрешил только Леониду Ильичу.

На кладбище долго плутали.

– Здесь где-то было. Точно помню, – бормотал Леонид Ильич.

В результате нашли метрах в трехстах от того места, что он точно помнил.

Ржавая ограда, ржавый покосившийся крест, сваренный из водопроводных труб. К кресту прикручена проволокой овальная эмалевая табличка, на которой, как ни удивительно, сохранилось вполне ясное изображение Екатерины Петровны.

Леонид Ильич лег возле ограды и заплакал.

– Дайте выпить, – зарыдал он, – а то умру с горя!

Дали.

– Кого-то она мне напоминает, – сказал Сергей.

– Меня, – ответил Виктор.

Сергей посмотрел:

– А ведь точно!

Известное дело: укажи на сходство двух людей постороннему человеку – и он его найдет и увидит. На самом деле Виктор сразу понял, на кого похожа Екатерина Петровна. На Татьяну.

– А скажи, – обратился он к Леониду Ильичу – Екатерина Петровна детей не отдавала куда-то?

– Конечно, отдавала! – подтвердил старик. – Рожала-то она каждый год, ты прокорми такую ораву! Только семь человек себе оставила. Женька в прошлом году помер, Петька еще живой, но тоже скоро сгниет, сколиоз его ест, – считал старик, – Тамарка уехала лет десять назад куда-то на Север, Лидка в тюрьме, Ваську в милиции до смерти забили, Пашку тоже зарезали, но друзья… А кто же седьмой-то? – озадачился Леонид Ильич. – И заново стал считать, шевеля губами и загибая пальцы.

– Пошли отсюда, – сказал Виктор.