В следующее мгновение из лестничного провала вырвалась что-то огромное, сразу заполнившее собой всю рубку, и обрушилось сверху на лежащего юриста.

– Коля, ты где, копуша хреновая! Дай какой-нибудь конец, ручонки ему спутать надо! – зарычал майор Папас, сидящий на уткнувшимся лицом в пол банковском юристе.

Из его огромной лапы торчал самый кончик дула пистолета, несколько секунд назад наставленного на Костю с Аркадием. Коля Саяпин, сбивший Вадима Вадимовича своим броском в ноги, поднялся из угла каюты. Он сразу откатился туда, чтобы не препятствовать выдвижению основных боевых сил в лице Павла Сергеевича. Выдергивая на ходу ремень, он подбежал к Паше и набросил ременное кольцо на заломленные назад руки Вадим Вадимовича.

– Ну, вы, суки… – хрипел задавленный живой горой невежливый гость. – Вы получите хрен в очко… Гурген вас на куски порвет…

– Вряд ли. – сказал Паша. – Мы ж в Москву к нему не поедем… Дорого! А здесь я ему такую рвачку устрою, на туалетную бумагу до конца жизни смотреть не сможет!… Я же твоего начальника хорошо знаю! Он же, голуба, у меня в Барнаульской колонии общего режима сидел.

Упершись ногой в спину юристу, бывший сиделец Нижне-Тагильской колонии Коля Саяпин, пыхтя от натуги, затягивал узел на его запястьях.

– Здесь же Каланчевка, здесь надо быть вежливым! Не грубить… Не употреблять нецензурную брань… Ежедневно стирать носки… – по выработанной за годы службы привычке нудно загудел Павел Сергеевич. Каждое слово он сопровождал легким шлепком по затылку Вадима Вадимовича. От ласкового прикосновения этих кожаных подушек лицо банковского юриста периодически расплющивалось о ковровое покрытие и скоро приобрело веселый малиновый цвет.

– Да оставь ты его! – сказал Аркадий. – Чего ты над лежащим издеваешься!

– Да, Паша, хватит уже! – поддержала его появившаяся из-за шторы Соня. – Он же не сопротивляется!

– Я ничего и не делаю… Пусть лежит… Нужен он мне! – поднимаясь, пробурчал Павел Сергеевич.

Аркадий нагнулся к лежащему и поманил Колю.

– Николай, у тебя где-то ножичек был?

– Вот! – с готовностью протянул остро заточенное лезвие Костя. – Кончать будем фраера? – осведомился он.

– Тебе только бы кончать! – негромко проворчал Аркадий и разрезал крепко затянутый на руках Вадима Вадимовича узел.

– Аркадий Михайлович! Это ж мой ремень! – с неподдельным горем в голосе воскликнул Коля Саяпин.

– Утром я куплю тебе новый! – сказал Аркадий.

– Так то утром! А как мне до утра ходить? У меня штаны спадают! – недовольно оглядел себя Коля.

Константин Пантелеевич молча вытащил из своих светло-серых стильных брюк черный ремень хорошей кожи и протянул водопроводчику.

– Ну, что, теперь доволен? – спросил Аркадий.

– Добрый ремень… – рассматривая полученную вещь, оценил Коля.

– Вставайте, Вадим Вадимович! – сказал Аркадий, обращаясь к лежащему. – Вы свободны. Мы вас больше не задерживаем. Вы можете идти!

Вадим Вадимович поднялся, потирая запястья. Видимо, Коля хорошо постарался, затягивая ремень. Освобожденный юрист, не глядя на присутствующих, молча повернулся и шагнул к лестничному провалу.

– Но я, честно говоря, на вашем месте, попросил бы у Константина Пантелеевича разрешения переждать эту ночь здесь на корабле. – произнес ему в спину подполковник Стеклов.

Вадим Вадимович обернулся и посмотрел на Аркадия. В его глазах появился невысказанный вопрос.

– Вам здесь надо оставаться! На корабле! А там… – Аркадий сделал жест в направлении выхода. – Вас ищут Бокалов с Варравиным. Вы же для них – конкурент! Куда вы пойдете? Они ждут вас и в гостинице и у каланчи и у крепостных ворот… Они подключили и милицию… Вы же понимаете, для «Сибпромнефти» и областная милиция не чужая! Куда вам идти? До первой милицейской машины? Вам здесь надо оставаться! Если хотите, я сам попрошу Константина Пантелеевича, чтобы он укрыл вас у себя!… Надеюсь, конечно, вы не будете больше так странно шутить с пистолетом, как только что это делали…

Ботинок юриста замер над уходящими вниз ступенями. Он вернул ногу на ковровое покрытие рубки и медленно обернулся.

Все молчали.

По лицу Вадима Вадимовича бродили тени.

– Пожалуй, вы правы… – наконец, произнес он. – Знаешь, Костя, я, наверное, действительно у тебя заночую… Мои кореша тоже.

– В трюме есть хорошие каюты с койками… Нормально отдохнете. – дружелюбно заверил хозяин корабля.

Вадим Вадимович снова поднял ногу и снова не смог ее опустить на находящуюся внизу ступеньку. Над краем пола показалась коротко стриженая голова.

– Шеф, можно? – произнесла она.

– Что такое? Видишь, у меня совещание! – строго воззрился на говорящую голову Костя Шторм.

– Константин Пантелеевич, вы же сами говорили, сразу докладывать, если э…

– Стоп! – остановил хозяин корабля. – Подожди! Дай человеку спуститься!

Стриженый пробкой выскочил из лестничного провала и встал рядом с хозяином.

Вадим Вадимович окинул взглядом находящуюся в рубке компанию, хотел что-то сказать, но, встретившись глазами с Аркадием, сжал губы и шагнул вниз.

– Отойдем! – кивнул Костя стриженному.

Они отошли в дальний угол рубки. Подчиненный что-то зашептал в ухо хозяину. Константин Пантелеевич слегка покачал головой и в недоумении вздернул брови. Он задал вопрос и, выслушав ответ, вздернул брови еще выше. Так он постоял несколько секунд, затем привел лицо в порядок и подошел к наблюдавшим эту сцену гостям своего судна.

– Толя Эдисон в ресторане сидит… – сказал он в тревожно ожидающие лица.

В этот момент из лестничного провала показалась большая лысина, окруженная вздыбившимися белыми перьями волос. Она принадлежала Ивану Алексеевичу Кальварскому.

– Чего вы от меня все спрятались, а? – спросил он.

Слегка выкаченные синие глаза, удивленно вздернутые бровки и всклоченные седые волосы делали его похожим на жизнерадостного старого лешака или древнегреческое лесное божество, по имени Пан.

– А чего вы такие невеселые, а? – спросил он, обводя взглядом присутствующих в капитанской рубке.

– Так вот, говорят, Толя Эдисон в ресторане гуляет… – сказал Аркадий.

– А что ж тут такого? Хорошо погулять никогда не вредно! – заметил торчащий из отверстия палубы леший.

«Особенно, если тебя ищут, чтобы отправить на тот свет.» – подумал про себя Аркадий, но, конечно, вслух ничего не сказал.

Анатолий Петрович Беседин по прозвищу Толя Эдисон, действительно, находился в ресторане «На пристани».

Он сидел в одиночестве и ел украинский борщ.

Рядом с глубокой тарелкой перед ним стоял небольшой графинчик, покрытый мелкими капельками отпотевающей на холодном стекле влаги.

Его столик находился в глубине зала рядом с оркестром. За соседним столиком Сема Гликман вместе с аккордеонисткой тетей Клавой, держа в руках по не выпитой стопке, о чем-то тихо спорили. Стоящий на сцене Егор Кащеев выводил на саксофоне мелодию «Черного ворона»: Черный– во-о-орон…что ж ты вьешься… над моею головой…», вышибая слезы у последних, оставшихся в ресторане гостей.

– Разрешите к вашему столу? – спросил Аркадий.

Анатолий Петрович поднял на него свои теплые карие глаза. Блестящая ложка с красным озерком борща замерла на полпути от тарелки ко рту.

– Садись, Аркадий. – сказал он. – Не хочешь поужинать со мной?

– Спасибо. Я уже поужинал. – отказался подполковник.

– Может быть, водочки? Холодная! – предложил Беседин.

– Я бы горячего чаю с лимоном выпил. Только что-то официанта не вижу… – сказал Аркадий, оглядываясь по сторонам.

– Один момент! – Анатолий Петрович и постучал ножом по графинчику. В ресторане оставалось не так уж много людей, но было совсем не тихо. Играл саксофон, стучали о донца тарелок ножи, вилки и ложки, звенели сталкивающиеся бокалы и рюмки, ссорились и объяснялись в любви никак не желающие угомониться каланчевцы. Но нежный звон, рожденный рукой Анатолия Петровича, был сразу выделен из общего шума, и через весь зал к их столику поспешил Малик Керимов.