– Это с непривычки, – повторила Жанна слова сестры Светланы.

В машине Жанка заметно нервничала.

– Завтра, как и обещала, начнем подыскивать вам мужчину, – обратилась она к Наталье. – Утром приедет Алексей, привезет фотографии и анкеты кандидатов.

При имени Алексей Ката сжала кулаки. Алексей профессиональный психолог, отлично владеющий гипнозом.

Замысел Жанны не удался – Наталья оказалась крепким орешком. И мошенники решили задействовать тяжелую артиллерию. Теперь многое становится ясно. Вот, значит, каким образом алкоголик Константин внезапно переквалифицировался в трезвенника. На мужика воздействовали гипнозом. Основательно покопавшись в его голове, они вынудили Ягодина продать дачу и переселиться в Дом Счастья. С Новиковым и с десятком других одураченных поступали аналогичным образом.

Но кто за всем стоит? Неужели Макаров? Кто или что скрывается за словом ОНО, которое почтит Дом Счастья через семь дней?

Рита… Катарина подпрыгнула. Как она могла забыть вчерашний шепот Фешевой? Марго в опасности.

«Боже мой, что с ней сделал Макаров? Где она? Бьется ли еще ее сердце?»

Не доехав до дома Витьки Столярова, Катарина стала свидетельницей душераздирающей сцены. Полная тетка в цветастом платье стояла возле мусорных контейнеров и что было сил колошматила кулаком по крышке. При этом из уст растрепанной особы лился трехэтажный мат в адрес некоего Володьки.

Копейкина припарковалась у тротуара, вышла из «Фиата» и едва не закричала.

Крышка мусорного контейнера открылась, и из помойки – о ужас! – показалось небритое лицо худощавого мужичка.

В ту же секунду тетка затолкала бедолагу обратно и неистово продолжила колотить по крышке.

– Эй, вы в своем уме? – закричала Копейкина. – Немедленно выпустите человека из контейнера.

Тетка обернулась:

– Это ты мне?

– Вам!

– Иди, куда шла, не вмешивайся!

– Я милицию вызову!

– Заглохни, сказала!

Катарина достала мобильник.

– Вызывай. Может, приедут и дурня моего на пятнадцать суток заберут. Хоть вздохну спокойно. Спасу ведь нет, цельными днями одно и то же, одно и то же. По горло спиртярой залился, как только не захлебнется.

Крышка вновь приоткрылась. На Катку уставились два глаза.

– Слышь, оттащи отсюда Зинку. Здесь дышать трудно, я задыхаюсь.

– Чтоб ты вообще провалился! – бушевала Зинаида. – Дышать ему трудно, алкоголик чертов. А как мы с детьми круглые сутки вдыхаем запах перегара? Это нормально?! Нормально, я тебя спрашиваю?

– Перегар совсем другое дело, а тута селедкой тухлой воняет.

– Пьянь! Не выйдешь отсель, пока деньги на стол не положишь.

– Зинуль, так нема их. Нема. Понимаешь? Я у Петьки в том месяце пятисотку одолжил, ну отдать же надо.

– Гад! Кто разрешил деньги у соседей одалживать? Детям жрать нечего, я седьмой год в одном халате хожу, а он все на водку тратит.

– Зина, мне плохо.

– Сдохни, сволочь!

– Зинуля!

– Чтоб тебя черти забрали!

– Да что у вас происходит? – Катка уперла руки в бока.

– Муж мой это – Володька, – заорала Зинаида.

– А если полностью, то Владимир Евгеньевич, – подал голос пленник.

– Уройся там, рожа твоя немытая! Евгеньевич он! Ты на себя в зеркало глянь! Когда последний раз Евгеньевичем-то был? Охламон несчастный!

Зина шмыгнула носом и повторила:

– Муж он мой. Законный супружник.

– Я уже догадалась. Но почему вы держите его в мусорном контейнере?

– А где ж его еще держать? В Эрмитаже?

– Не боитесь, что какую-нибудь заразу там подхватит? У вас же дети.

– Он сам как зараза, а зараза к заразе не пристает.

Зинаида последний раз саданула по крышке и, приблизившись к Катке вплотную, загудела:

– Все нервы мне вымотал, алконавт проклятый. Пятую неделю бухает без просыха. Вчера наконец деньги получил, а в дом ни копеечки не принес. Половину дружкам отдал, а вторую… посеял, козлиная морда.

– Но сажать его в контейнер тоже не метод воспитания.

– Кто его сажал? Сам от меня туда спрятался. Ну а раз залез, то пусть сидит. – Зина повернула голову назад. – Слышь, ты, козел. До вечера у меня не вылезешь.

Володька молчал.

– Эй, урод, я с тобой разговариваю.

Тишина.

Катка похолодела:

– Может, ему плохо?

Зина поежилась. Подойдя к бачку, она осторожно открыла крышку и чертыхнулась.

– Ирод!

– Он жив?

– Живее всех живых. Дрыхнет, малахольный.

– Как дрыхнет?

– Иди сама полюбуйся.

Отказавшись любоваться на спящего в мусорке Владимира, Катарина вступила в длительную перепалку с Зинаидой.

Женщины спорили минут пятнадцать, не замечая ничего вокруг.

Наконец у Катки сдали нервы. Махнув рукой, она устало бросила:

– И все равно я остаюсь при своем мнении, вы поступаете неправильно.

– Давай-давай, топай. Со своим мужиком я сама разберусь. Без сопливых.

Не успела Катка сделать и двух шагов, как двор оглушил визг Зинаиды:

– Ой! Ой, батюшки! Святые небеса! Мамочка!

Ката остолбенела.

От помойки отъезжал мусоровоз.

– Убили! Володьку убили! Ой! Чего делать-то? У-у-у… – Зина упала на асфальт.

Копейкина подбежала к несчастной, находясь в состоянии, близком к помешательству.

– Мусоровоз! – орала Зина. – Мусоровоз! Они Володьку в фарш превратили.

– Но как… неужели они его не заметили?

Машина свернула за угол.

– Они сейчас у соседнего дома остановятся. Бежим.

Вскочив, Зина потянула за собой Катку.

– Стойте! Остановитесь!

Мобилизовав все силы, Катарина прибавила ходу и, поравнявшись с кабиной водителя, завопила:

– Вы человека убили!

Машина затормозила.

Пухлый дядечка в зеленой бейсболке высунулся из окна:

– Ты чего, рехнулась?

– У вас там алкоголик Владимир.

– Кто?

– Муж Зинаиды.

Напарник толстяка, жилистый паренек лет двадцати пяти, выскочил из машины:

– Какой еще муж?

– Мой! Мой муж! – гаркнула запыхавшаяся Зина.

– Да где там-то? – вконец растерялись мужики.

– У вас внутри! Вы мусор только что у нашего дома забрали?

– Ну?

– Гну! И Володьку вместе с мусором увезли.

– А как он там оказался?

– Он в контейнере спал, – выдавила Катка.

Толстяк снял бейсболку:

– Ну блин, Витек, влипли.

– Пипец полный!

– Отдайте мне его! – требовала обезумевшая Зина.

– Кого? – вопрошал парень, находясь в полуобморочном состоянии.

– Ну не мусор же. Мужа моего, Володеньку!

Сжимая Каткину ладонь, Зина с замирающим сердцем смотрела, как толстяк ловко запрыгнул в кабину, после чего мусоровоз начал медленно открывать свою «пасть».

– Не могу это видеть! – Зина отвернулась.

– И где он? – Парень заглянул внутрь.

– Ну че там, Витек?

– Вроде никакого Володьки нет. Ох…

– Что? Нашел?

– З-здесь… э-э… ботинок…

Трясущейся рукой он выудил из кучи мусора серый ботинок.

Зинаида разрыдалась:

– Володенька! Его это обувка. Его!

Прижимая к груди ботинок, Зина причитала:

– Вовчик, родненький, на кого ж ты нас покинул? Кормилец! Колосок ты мой! Кровиночка-половиночка!

Бледные мужики стояли ни живы ни мертвы.

Копейкина почувствовала приближающуюся тошноту.

Выудив из кармана пачку жевательной резинки, Ката услышала за спиной низкий женский голос:

– Зин, ты чего орешь во всю ивановскую?

– Ниночка! Беда-то какая у нас. Володенька помер. Нет больше кормильца моего. Ах, горюшко-горе. Пал смертью храбрых мой муженек. Оставил деток сиротами. Ой… колосок…

Женщина покосилась на Катку:

– Зин, ты, случаем, не того, а? Володька твой у подъезда на лавке сидит. Я только что с ним разговаривала.

У Зины из рук выпал ботинок.

– Как у подъезда?

– Как обычно. На лавке. Только почему-то босой.

Мужики начали смачно материться. Катарина дотронулась до мокрой спины. А вот Зинаида…