— Кто этот человек?

— Я его не знаю, — покачал головой посредник. — Мы ни разу не встречались лично. Обычно он звонит по телефону.

— Судя по качеству документов, — вставил Киноактёр, — это большой парень. Шишка.

— Может быть, не знаю, — пожал плечами посредник. — Наверное.

— Как он передал тебе деньги? — Тонколицый пнул ногой сумку.

— Положил в камеру хранения на Курском вокзале. Я забрал. Утром.

— Номер ячейки и код, — потребовал Тонколицый.

Посредник порылся в кармане, достал замусоленную бумажку, протянул собеседнику.

— Вот. — Он подумал и добавил: — Вам всё равно не удастся продать акции. Их слишком много. Сделка сразу всплывет. Вас найдут прежде, чем вы получите деньги. Давайте так. Берите документы и эти десять миллионов долларов, отдайте мне акции и уезжайте. А я скажу, что вы на том свете. Подумайте. Десять миллионов — большие деньги. В той же Греции на два миллиона можно жить рантье.

— Видишь ли, старик, — медленно произнес Тонколицый. — Я согласен с тобой. Нам не удастся продать акции. Но не потому, почему ты думаешь.

— А почему же? — не понял посредник.

— Да потому, что у нас их нет. — Киноактер снова засмеялся.

— Как нет? — изумился посредник.

— Очень просто. Нет — и все. Акции забрали ребята из второй группы. Мы же сумели перехватить только часть. На какую сумму там было?

— Восемьдесят миллионов долларов.

— Вот видишь. А мы взяли только на девятнадцать.

— Если не будет бумаг, вас убьют, — прошептал, сникая, посредник.

Он понял, что и его убьют тоже. Если не исполнители, то люди заказчика. Никто не поверит басням о какой-то там второй команде. Подумают, что он, посредник, решил толкнуть бумаги и положить деньги себе в карман. Но, даже если поверят, убьют все равно. На всякий случай, как исполнителей. Ему ведь тоже известно про акции.

— Нас и с бумагами собирались убить, — хмыкнул Киноактёр.

— Кстати, — Тонколицый посмотрел на посредника, — если ты рассчитываешь, что тебя пощадят, то ты самый тупой парень из всех, кого я когда-либо видел.

— Да. Меня тоже убьют.

Посредник окончательно скис. Он не заблуждался относительно возможностей заказчика. За восемьдесят миллионов долларов — точнее, за значительную часть этой суммы — его найдут в любой точке земного шара. Даже в бразильской сельве.

Тонколицый наблюдал за ним, положив руку на автомат.

— У нас есть только один выход: убить заказчика прежде, чем он доберется до нас. Тут два варианта: либо ты нам помогаешь и остаешься жить, либо нам придётся тебя пристрелить.

— А гарантии?

— Ты до сих пор жив, — усмехнулся Тонколицый. — Какие ещё гарантии тебе нужны?

Посредник подумал, кивнул.

— Хорошо. Согласен.

— Отлично. Когда должен звонить заказчик?

— В десять, — пробормотал тот. — Ровно.

— Ну что же, подождём. — Тонколицый откинулся в кресле, повернулся к Киноактеру. — Звякни Молчаливому. Пусть поднимается.

Три машины въехали во двор и остановились под самой стеной так, чтобы их не было видно из окон. Первым выбрался Шустрик. За ним — семеро «наемников». Остановились, болтая, перешучиваясь. Из подъезда соседнего дома показался Суровый. Широким, быстрым шагом он подошел к Рыхлому.

— Дома? — спросил тот, понижая голос.

— Дома. Только что занавеска колыхалась. Пасут, твари.

— Ну, и куда теперь, отцы? — подошел к ним Александр. — Давайте показывайте, где клиенты.

— Это они? — полюбопытствовал Суровый.

— Они самые, — кивнул Рыхлый-Шустрик.

— Заносчивые больно для «профи», — заметил Суровый.

— Какие есть.

— Значит, так. — Суровый посмотрел на Александpa. — Четверо пойдут вот с ним, — кивок на Шустрика. — Трое, включая тебя, со мной. Мы — с парадного входа, они — с чёрного. В парадном дверь стальная. Ее за две минуты не вышибешь. А с чёрного — обычная, деревянная.

— Слушай, отец, просто назови номер квартиры, покажи, где черный ход, и постойте в сторонке, пока мы работу закончим. Лады?

— Четверо с ним, трое со мной, — спокойно повторил Суровый, пропуская реплику «наёмника» мимо ушей. — По возможности меньше шума. А то начнёте на лестнице орать, супермены хреновы, жильцы со всего подъезда сбегутся. Ты всё понял?

Александр прищурился.

— Ты тоже, что ли, из наших?

— Наши таких, как ты, за пивом гоняли. Я спросил, всё понял?

— Все, отец, все. Сколько народу в квартире?

— Два человека.

— И всего-то?

— Тебе хватит. Разберись со своими людьми и давай работать. Не до ночи же нам тут стоять.

— Лады.

«Фортуна всё-таки была на нашей стороне. Иначе Олег не подошёл бы к окну. Или подошёл бы, но слишком поздно. Да мало ли что могло случиться.

Но Олег отодвинул занавеску и посмотрел на улицу. И тут же отступил от окна. Лицо его мгновенно стало напряженным. На щеках проступил лихорадочный румянец.

— Они здесь, — сказал, отступая.

— „Взломщики“? — Я едва не выронил кружку с кофе, которую держал в руках. — Ты уверен?

— А ты ждешь кого-то еще? — Олег щелкнул затвором „ремингтона“ и снова посмотрел в окно.

— Сколько их?

— Человек шесть вроде. Разве что под самой стеной кто-нибудь еще стоит. Я пока вижу только этих.

— Что делать будем?

Я взял со стола второе ружье, покрутил в руках. Никогда еще мне не приходилось стрелять в людей. Собственно, мне вообще не приходилось стрелять. В особенности из помповых ружей. Не думаю, что с партнером вроде меня Олегу удастся организовать эффективную оборону. Хорошо еще, двери стальные. Конечно, остановить „взломщиков“ они не смогут, но задержать — вполне. А в нашем положении и пять минут — вечность.

Я бросился к телефону, начал набирать номер.

— Ты что делаешь? — спросил Олег.

— Звоню.

— Кому?

— Тимофею, преемнику Сергея Борисовича. Он хотел получить похитителей акций? Вот пусть приезжает и забирает.

— Дельно, — согласился Олег. — Давай, пусть присылает бригаду. А я пока подготовлю пути отхода.

Он подхватил второе ружье и выскочил в коридор. Хлопнула дверь ванной. Потом загремел стул в кухне. Что он там делает? Спросить я не успел, поскольку на том конце провода сняли трубку.

— Алло!

— Алло! — завопил я. — Мне срочно нужно поговорить с Тимофеем.

— К сожалению, его сейчас нет. Что передать?

— Передай, что звонил Иван. Люди, которых он ищет, стоят на пороге квартиры и очень хотят войти. Если Тимофей немедленно не пришлет сюда своих парней, через пять минут нас убьют, а акции растворятся в тумане! Так и скажи.

— Что за квартира? Адрес?

— Он знает.

Я брякнул трубку на рычаг. В этот момент в комнату ворвался Олег. Он двигался со скоростью курьерского поезда.

— Эти… ещё стоят?

— Не знаю, не смотрел.

Олег промчался к окну, заглянул в щель, чертыхнулся:

— Ушли. Ладно, их ждет сюрприз. Помчались.

— Куда?

— На кудыкину гору! На балкон, конечно. Попробуем спуститься. Или ты хочешь лично пожать этим ребятам руки?

Мы потрусили в соседнюю комнату, из которой был выход на крохотный, метр на метр, пузатый балкончик.

— А где верёвка?

— Нету. Всю израсходовал.

— Слушай, — окликнул я Олега на ходу. — Забыл предупредить. У меня с детства гипсофобия.

— Это еще что за дрянь?

— Боязнь высоты.

— Чего? — Он уставился на меня, как на девятое чудо света. — Поздравляю. Ты выбрал самый удачный момент, чтобы сообщить об этом. И что теперь?

— Полагаюсь на твою смекалку.

— Можно, конечно, предложить им уносить ноги подобру-поздорову, — пробормотал Олег, открывая шпингалеты. — Но я бы не стал сильно рассчитывать на положительный результат. — Кивнув на узкие деревянные перильца, он спросил: — Кто полезет первым? Ладно. Не дети, препираться не будем, лезь ты.

— Кто? Я? Ты с ума сошёл. „Сталинский“ дом. Потолки три с половиной метра. Перекрытия ещё по пол метра. Итого — двенадцать метров. Подходящая высота для первого полета.