— Сиди на этом месте и никуда не уходи. Хорошо?

— Да.

Золушка куда-то исчезла, и я, крайне удивленный, остался сидеть один.

— Ты пришел, — услышал я снова.

На этот раз со мной говорила слепая баба Рая.

В желудке что-то неприятно перевернулось.

— Дай мне руку, — сказала она. — И на бревно посади.

Я вскочил и протянул старухе руку. Она крепко вцепилась в меня и под моим покровительством присела на бревно. Положила рядом с собой трость и уставилась белыми глазами на речку.

— Ну вот и началось, — произнесла она.

— Что началось?

— Зачем спрашиваешь, если понимаешь?

Я пристыженно опустил глаза в землю.

— Ты видел.

— Что видел?

— Чужака. Ты его видел. И прикасался к нему. Так? — Старуха повернула ко мне свое лицо. Я посмотрел в ее белые глаза.

— Видел. И трогал. И нес в брезенте. Но я не знаю точно, это тот чужак или нет. Может, другой? Нина с дядей сейчас его обследуют. Тело в гараже. Мы в лесу нашли труп такого же… чужака и отнесли его в гараж. Так дядя сказал сделать.

«Боже, какой бред я несу, как будто сто лет с людьми не разговаривал», — подумал я.

Старуха тяжело вздохнула.

— Я так и знала. Так и знала, что это начнется. Тебе нельзя возвращаться домой.

— Почему? — спросил я. Хотя, в принципе, был согласен — возвращаться домой нельзя. Там мертвый чужак. Там дядя с Ниной. Они странные.

— Потому что дядя уже не дядя, а Нина не Нина, — замысловато объяснила старуха. — Их захватил разум чужака. Скоро они начнут перестраиваться и тоже превратятся в чужаков.

Мы помолчали.

Из воды с плеском выпрыгнула рыба. В камышах, как статуя, стояла цапля, выслеживая глупых лягушек. Пахло уже «зацветающей» рекой.

— Скажи, с тобой случилось что-нибудь странное после приезда сюда?

— Случилось ли со мной что-нибудь странное? А… чужак? Это не странное?

Старуха пожевала губы:

— Я не то имела в виду. Тебе ничего не кажется?

И я понял, что хотела сказать баба Рая.

— Кажется. Иногда кажется, что за мной кто-то следит. Так это чувство меня одолевает, что умереть хочется, а потом резко отпускает — и все. Тревога уходит, как будто ее никогда и не было.

— Значит, ты можешь противостоять. Если не мог бы, то чужаки сразу бы тобой завладели…

И в это самое мгновение я ощутил волнение, о котором только что говорил. Меня снова окутал плотный кокон страха. По телу пробежала дрожь. Мне стало так плохо, что я свалился с бревна на песок и понял, что сейчас потеряю сознание. Конечности меня не слушались, желудок скрутило, в горле стоял ком. Я не мог сделать ни вдоха ни выдоха.

Баба Рая вскочила с бревна и, опустившись на колени, склонилась надо мной. Она что-то шептала, моргала белыми глазами, трясла меня. А я не мог ни шелохнуться ни вздохнуть.

И тут раз! — очнулся.

Сделал глубокий вздох, словно не дышал минут десять. Поднялся с песка как ни в чем не бывало.

— Это было оно, да? — спросила старуха, снова присаживаясь на бревно с моей помощью.

— Да. Оно.

— Беги отсюда как можно дальше, — серьезно сказала старая цыганка.

Эти слова были последними в ее жизни. Старуха хотела сказать что-то еще, но как только открыла рот, из ее левой ноздри ручьем потекла темная, почти черная кровь. Она текла так сильно, точно ее ноздря была не ноздрей, а включенным на всю мощность краном. Баба Рая громко вздохнула, в ее горле что-то заклокотало, а потом она замерла и завалилась назад, непроизвольно опершись спиной о дерево.

Все произошло в считаные секунды. Я не успел ничего сделать.

— Золушка! — в панике закричал я. — Золушка!! На помощь! Да помогите же мне кто-нибудь!

Баба Рая так и лежала, подпертая толстым стволом дерева. Ее белые раскрытые глаза смотрели в небо. Седые волосы были разбросаны по плечам. И самое ужасное, кровавая дорожка шла от носа к шее и дальше, туда, за шиворот. Золотое монисто было перепачкано кровью. Золото и кровь — в этом есть что-то магическое.

— Уже, да? — спросила внезапно появившаяся Золушка.

— Помогите! Бабе Рае плохо! — закричал я, для чего-то хватая старуху за руки.

Золушка, не предпринимая каких-либо попыток помочь свекрови, покачала головой и поправила фартук:

— Оставь ее. Уже все.

— Вызовите «Скорую помощь»!

— Не надо. Идем.

У меня закружилась голова. Хотелось плакать и что-нибудь делать.

— Куда идем? Золушка, да не стойте же на месте!

Наконец я додумался прощупать старухин пульс. Взял ее обмякшую ладонь и придавил пальцем запястье. Ничего. Никакого пульса. Она мертва.

— Она мертва, — удивленно-неверяще констатировал я.

Я не мог в это поверить — вроде бы только что со мной разговаривала — вполне даже живая и активная, а через минуту она уже мертва. С виду баба Рая была такая же, как полчаса назад, только мертвая.

— Мертва, — кивнула Золушка. — Идем.

— Куда? — спросил я, тупо глядя на мертвую бабу Раю.

— На похороны.

— На чьи?..

— На ее, на мамины.

Я почувствовал себя круглым дураком. В голове было пусто, а на плечи как будто бы опустили по мешку муки. Я сел на бревно рядом с бабой Раей.

— На… похороны? Но она же, это… только что ум… ик… умерла.

Золушка снова кивнула. Достала из кармана черный платок и повязала его себе на голову.

— Похороны скоро будут. Ты тоже обязательно приходи. Мама хотела, чтобы ты был на похоронах. — Сказав это, Золушка повернулась в сторону густых зарослей и крикнула: — Идите сюда!

Появились два парня цыганской наружности. Они скорбно посмотрели на мертвую старуху и, бережно взяв, куда-то ее понесли. Но сначала Золушка провела ладонью по лицу бабы Раи и закрыла ей глаза.

— Подождите! — воскликнул я, вскакивая с бревна. — Да что же это такое?! Как так? Вы что, знали, что это случится? Заранее приготовились? Но… это же… этого же не может быть…

— Почему? — удивленно посмотрела на меня Золушка. — Мама нас предупредила, что умрет. Мы и гроб уже купили. Ладно, идем. Скоро закат. Пора хоронить. По цыганским обычаям хоронить надо на закате.

Дальше я плохо помню. Помню частями похороны: бабу Раю положили в гроб и понесли его к кладбищу, которое было неподалеку. Предали тело земле. Затем мы вернулись к ним домой. Помню печальные цыганские песни под гитару. Потом стемнело. Мы пошли на тот берег, на котором баба Рая умерла, и, опять же по цыганским обычаям, зажгли свечи, что находились в алюминиевых плошках, и опустили их на воду. Потом молча стояли и наблюдали за тем, как течение относит огоньки куда-то вдаль. Смотрели на них до тех пор, пока они то ли не потухли, то ли не унеслись течением так далеко, что исчезли из виду. А потом — поминки. Никто почти не разговаривал. Никто не напивался — оказывается, у цыган это считается дурным тоном.

Я ощущал себя участником какого-то абсурдного спектакля. Не мог поверить, что все это происходит со мной: охота на воров, которые оказались таинственными чужаками, странный дядя, странная Нина — его крестница, внезапная (для меня) смерть бабы Раи, которая в первый день моего приезда в «Буренку» чуть ли не довела меня до инфаркта…

Что происходит?

Что произойдет?

Что делать дальше?

Не знаю.

Ночь я провел в доме Золушки, мне постелили в гостиной на диване. Спал я плохо, если, конечно, это вообще можно назвать сном: ворочался с боку на бок, не мог найти себе места, в голову лезли разные мысли.

Я видел чужаков. Одного — живого, другого — мертвого; видел, как изменилась Нина — девочка, с которой я общался, когда был здесь последний раз, и видел, как изменился мой дядя; необычной смертью умерла баба Рая; у меня ни с того ни с сего начинаются и внезапно проходят странные припадки. Я что, чем-то болен? О каком таком противостоянии говорила баба Рая?

Чего ждать от завтрашнего дня?

Мне страшно.

Едва солнце осветило округу, я встал с дивана и ушел из цыганского дома. Прошел вверх по улице к дому дяди и остановился напротив. Идти туда у меня не было никакого желания, да и не мог я этого сделать, потому что между мной и домом словно выросла стена. Что-то меня от него отталкивало. Я решил не спорить с чувствами и прошел мимо дома.