А ему?

Мне показалось, что Толик испытывает примерно то же. Конечно, меня это слегка задевало, но, с другой стороны… Если бы он теперь повел себя по-другому, если бы стал настаивать, то непременно бы все испортил.

Я прибралась. Толик, который явно не доверял барным стульям, сидел на диване-полуторке. Он хмурился. Или же предпринимал отчаянные попытки вспомнить какой-то факт.

– О чем задумался? – подсела я к нему.

– Если скажу, не поверишь.

– А все же…

– Да вот пытаюсь вспомнить, в каком точно году было восстание декабристов – в 1824-м или 1825-м? Знаешь, так бывает. Переклинит – и хоть убей!

Да уж, никак не могла предположить, что голова мужчины может быть забита именно этим. В то время как ты думаешь, что его мысли все же вращаются где-то вокруг тебя.

– В 1825-м! – Вошла явно умытая Оксанка – челка ее была слегка влажной. – А зачем тебе? Наняли отыскать зачинщика?

Толик усмехнулся:

– Всех зачинщиков давно сослали, Ксюша… во глубину сибирских руд. Но ты, я гляжу, полна сарказма относительно моей профессии.

– Ничуть не бывало! Только на тебя вся и надежда.

– Да как сказать, – с сомнением покачал головой Толик. – Конечно, если бы я взрыл носом землю, я нашел бы вам кого угодно. Но говорю вам как на духу, я этого делать не буду. Единственное, на что вы можете рассчитывать, – это на официальный запрос из центральной прокуратуры Москвы. Завтра я буду там у своего приятеля, все устрою. Но вероятность того, что это выстрелит, процентов пять—десять. Так что не возлагайте на меня больших надежд, девушки.

Я заметно приуныла. Видно, не судьба мне стать счастливой. Никто мне не хочет в этом помочь! Никто! Даже человек, которому я практически отдалась в машине. Так низко пала ради него. А он туда же – в кусты!

– Так! – сказала Оксанка, заметив, что я огорчена. – Кофе попили. Теперь давайте чай пить с тортом! Польчик, спроси у малыша, делать на него чай или, может, сока лучше?

– Кто же со сладким сок пьет? – удивился Толик.

– Дети! – все еще сердясь на него, ответила я. – Он чай вообще не любит, зайчонок. Лучше, если есть, обычной кипяченой воды.

– Сделаем! – Тут Оксанка с гневом воззрилась на брата: – Так, я не поняла, Грязнов! А почему это ты не делаешь из мальчика каратиста? Наобещал, а сам и в ус не дует!

– Мы с ним договорились, что займемся этим сразу, как только он досмотрит фильм про славного мальчугана, который один дома.

– Ясно. Тогда сиди.

– Можно, да? Благодарствую, – поклонился Толик. Оксанка достала из холодильника торт. Сняла с него крышку и продемонстрировала нам.

– Смотрите, какой красавец! Два часа выбирала. Супер?

– Ой, красивый! – воскликнула я. Не удержалась и подцепила пальцем немного шоколадного крема.

– Балагура! – строго сказала Оксанка. – Держи себя в руках! – Она принялась нарезать торт кусочками. – Вот, блин! Расползается весь!

– Так, дорогуша, отойди-ка в сторонку! – вмешался в процесс Толик.

– Скажите, пожалуйста, какие мы услужливые! – воскликнула Дорохова. – А сам небось плохое про меня думает!

– Брысь! – вместо ответа пихнул ее Толик, берясь за нож Не оказав ему никакого сопротивления, Оксанка влезла с ногами на диван и закурила.

– Слушай, Поль, а может, вы со Славиком у меня сегодня останетесь?

Я удивилась.

– Как же мы останемся? Мне же на работу завтра. И так целый день прогуляла. А куда я малыша дену? Нет, зайчонок, мы сейчас чайку попьем и поедем.

– Да ладно, посидите еще немного!

– Да куда? Времени уже десятый час. А нам еще на другой конец города добираться. Вот если бы я на машине была, тогда можно и подольше задержаться.

Я украдкой посмотрела на Толика – не соберется ли он снова заказать такси, все же соседи. Но нет. Он все также орудовал ножом, не обратив на мои слова никакого внимания.

– Кстати! – с досады немного повысив голос, сказала я. – Хочу в самое ближайшее время заняться ремонтом. А то мне Славика не на чем в школу будет возить.

– А может, ты продашь эту машину? – осторожно предложила Оксанка. – Раз она уже в аварии побывала, значит, хорошего ждать не приходится.

– Это точно, – подтвердил Толик, – от битых машин лучше сразу избавляться. Хотя, если корпус не повело и лонжероны в порядке, то, может, и ничего страшного.

Ишь ты! Лонжероны! Слово-то какое красивое!

– Но я тогда вообще без машины останусь! – воспротивилась я.

– Новую купишь, – снимая закипевший чайник, сказала Оксанка.

– Да ты чего, зайчонок! Скажешь тоже, новую! На что я ее куплю?

– Кредит возьмешь! Причем лучше всего у Талова. Он тебе, по крайней мере, проценты начислять не будет.

– А какая у тебя модель? – поинтересовался Толик.

– Толя! – не дала мне высказаться Дорохова. – Если ты надеешься предложить эту машину продать, а на вырученные деньги купить более дешевую модель, то вынуждена тебя огорчить. Более дешевые модели продаются только в детском мире.

– Нет, я надеялся предложить, если это наша модель, продать ее на запчасти, чтобы не платить за ремонт.

– А что, Поль! Хорошая мысль! Думаю, так тебе и следует поступить.

Тут на кухню вошел Славик.

– Закончилось! – сказал он, вопросительно поглядев на Грязнова.

– Ну, пошли! Будем делать из тебя Брюса Ли.

– Стоп! – окликнула их Оксанка. – Куда вы собрались с Брюсом Ли? Я уже чай налила.

– Нет, ну кто на полный желудок занимается? – Толик воинственно положил руку на Славиково плечо. – Сейчас мы минут десять повозимся и придем чаевничать.

И они от нас сбежали.

А потом мы все вместе пили чай. И Славик все время упрашивал меня остаться на ночь у Оксанки.

– Ну, пожалуйста, Полина! Давай останемся! Дядя Толик мне обещал перед сном рассказать про самураев.

– Славик, малыш! Ну мне же на работу завтра! – приходя в отчаяние, упиралась я.

В конце концов Толик не выдержал и сказал:

– Значит, ситуация такая. Я сегодня к своему другу поехать не могу. Но завтра утром все равно должен буду у него очутиться, нужно забрать кое-что. Поэтому вы сейчас остаетесь здесь. С утра Поля с Ксюшей едут работать. А мы с Вячеславом Васильевичем отбываем в родные пенаты. Такая схема устраивает?

Да! Схема оказалась просто идеальной. И вечер выдался замечательный. Малыш был на седьмом небе от счастья, когда Толик, выпросив у Оксанки благовонную палочку, пришел к нему рассказывать древние самурайские легенды.

А ближе к часу ночи я отправилась в душ. Ополоснулась. Переоделась в длинную футболку, которую Оксанка выдала мне в качестве ночной рубашки. И, быстро пробежав мимо кухни, чтобы не отсвечивать голыми ляжками, осторожно пристроилась к спящему Славику.

Оксанкино разложенное кресло еще пустовало. Но уже очень скоро улеглась и она. Толик же почивал за стеной, на так полюбившемся ему диване-полуторке.

Я лежала с закрытыми глазами, но никак не могла уснуть. Сначала я слушала, как в приоткрытую форточку доносится далекая-предалекая музыка. Потом Дорохова стала что-то там бормотать. А потом я вдруг четко поняла, почему мне не спится. Я подсознательно жду, что он меня позовет! А может быть, даже сознательно.

И ведь, главное, я его не люблю! Он мне не нужен! Я хочу всю свою жизнь провести в объятиях только одного человека. Но ведь где-то же засела эта проклятая червоточина, которая вырастает до неимоверных размеров, стоит только поблизости оказаться привлекательному мужчине. Ну что же мне делать, если меня недоласкали, недолюбили!

Пойду!

Я потихоньку выбралась из-под одеяла.

– Оксана! – на всякий случай шепотом позвала я.

Она не отозвалась, только свесила с постели тощую ножку.

Тогда я бесшумно поднялась и выскользнула в коридор. Здесь я сказала себе: «Нельзя действовать напролом. Нужно сделать вид, будто меня мучит жажда».

Оказавшись на кухне, я первым делом вгляделась в лицо неподвижного Толика. Благо, что через тонкую штору его освещала луна.