Дальше пошли уже просто гулять. Оксанка впервые была в Воронеже, и город ей очень понравился. Здесь и впрямь колоритно, а вернее сказать, уютно. Вроде бы самый обычный российский городок. Но до того душевный! Ходишь по улицам, а чувство такое, будто чай дома пьешь с пирогами.

Ну, конечно, не без того. Посетили и местный трактир. Побаловали себя расстегайчиками с грибами. Славику заказали щей, на второе солянку. Он, правда, совсем мало съел. Устал, наверное. Измучили мы дитя вконец со своей тягой к пешим прогулкам!

Мы еще взяли мальчику, по его просьбе, мороженого. Сами в это время пили кофе по-венски. Оксанка покурила. И мы пустились в обратный путь.

На следующий день вроде Славик немного ожил. Вышел из школы довольный, похвастался пятеркой по математике. Мы его доставили до дома, накормили, и после этого Оксанка засела с ним за уроки. А я все больше пока по хозяйству: посуду перемыла, шторы кое-где поснимала – перестирала.

Вечером ходили гулять. Взяли санки и айда на горку. Это за школой. Она на окраине стоит – так, чтобы на два села сразу. А за ней длиннющий-длиннющий спуск, аж до самой запруды. Народу там тьма-тьмущая. И кто во что горазд: на ледянках, на пузе, кубарем вниз! Хохочут, визжат!

Даже мы с Оксанкой пару раз съехали. Паровозиком: впереди Славик, за ним я. А Дорохова нас с разбегу запускала и сама прицеплялась в последний момент. Так ничего, весело. Только неприятно было потом из колготок снег выковыривать…

Дни шли. Заняться нам, кроме вышеизложенного, было нечем. И мы с Оксанкой, истосковавшись уже и по Москве и по работе, решили в субботу наведаться к Зое. Тем более что и малыш нас упрашивал. Заодно уж думали вечером оторваться по полной программе.

Дорохова меня тянула в боулинг. Я не знаю, что это такое. Вернее, представление имею, но ни разу не играла. Оксанка говорит, что ничего сложного. Надо только пальцами попасть в нужные дырки. А потом не улететь вместо шара – кегли сбивать.

Ну ладно, в боулинг так в боулинг!

Встали не очень-то рано, а то с этими подъемами к школе совсем не высыпались. Ночью-то ведь укладывались, дай бог, часам к четырем. Пока с бабусей мировые новости обсудишь, пока знакомым кости перетрешь… В общем, тронулись только ближе к полудню. Благо, добирались недолго. Я теперь по Воронежу могла хоть с закрытыми глазами проехать. Уж во всяком случае, до больницы.

Припарковались. Я взяла Славика за руку, и мы пошли.

Теперь уже не стали в приемное отделение заходить. Нагрянули сразу с парадного.

Здесь было вроде как-то даже и посвежей. Ни тебе клеенки, ни банок с мочой.

Возле гардероба Оксанка нас на время покинула:

– Вы пока раздевайтесь. Я пойду, узнаю, как нам в Зоину палату попасть.

Она отошла к окну с надписью «Справочная». А мы со Славиком для удобства расположились на лавке.

Пока я справилась с тугим узелком на его шапочке, пока с пуговицами сладила, пока разделась сама – смотрю, а Оксанка уже назад возвращается. Подошла и как-то странно на меня посмотрела. Так странно, что я даже не осмелилась задать ей вопрос.

Не говоря ни слова, она опустилась на лавку. Тихо так, словно боялась, что та под нею рассыплется. Взяла Славика за ручки, притянула к себе.

– Малыш, к мамочке нас сегодня не пустят.

Голос у Оксанки был сам не свой. Таким звонким он мог быть у нее только в детстве.

– Почему не пустят?

– Там сегодня доктор злой. Он никого не пускает. Я напряженно наблюдала за Оксанкиной мимикой.

На этих словах губы ее пошли вкривь. Она стала похожа на какого-нибудь плаксивого врунишку.

Но Славик этого, естественно, не заметил. Вздохнув, он положил голову Оксанке на плечо. Она прижала его к самому сердцу. Вскинула на меня украдкой глаза, полные слез. Прикрыла их и тихонько мотнула головой.

Уж кто-кто, а мы с Дороховой за столько лет научились понимать друг друга без слов.

Я все поняла…

Ощущение такое, будто взмахом меча тебе отсекли какой-то из органов…

И вот я стою и пытаюсь свыкнуться с этой мыслью. Дальше придется обходиться уже без него… без этого органа…

Невозможно…

Как это так?..

Да нет, это просто глупость какая-то!.. Еще вчера Зоя была жива. Она, наверное, тысячу раз напомнила мне, чтобы я поцеловала за нее ее мальчика! И вот теперь… Что за чушь?

Где узнать? У кого это выяснить?

Да нет, конечно же это ошибка! Это тетка в справочной все перепутала! Надо ее сейчас же за это убить!.. Или еще лучше! Надо лечь на пол и прикинуться ветошью… Не хочу! Не хочу! Я знать ничего не хочу!!!

– Полина!.. – Оксанка легонько потрясла меня за плечо. И снова в ней батюшка Александр Сергеевич ожил! Точь-в-точь, как он, бровь изогнула.

– Полина, послушай меня. Ты сейчас не можешь позволить себе такую роскошь, как истерика. Иди в туалет, умойся. А потом бери Славика и дуйте гулять. Займи его чем-нибудь! Я здесь все разузнаю и все, что нужно, сделаю. Потом позвоню. Слышишь меня?

Чтобы ответить, мне потребовалось некоторое время. Рот почему-то был полон слюны. А проглотить ее все никак.

– Слышу, зайчонок, – наконец, промямлила я, – а где Славик?..

Боже мой! Славик! Вот кто сейчас уязвим гораздо больше, чем я. Бедный! Маленький! Покинутый Славик!

Я взволнованно огляделась по сторонам.

Оказывается, Оксанка уже успела подсадить мальчонку на стойку перед раздевалкой. Теперь он мило ворковал с гардеробщицей, демонстрируя ей что-то, что находилось в его кармашках.

Какое счастье, что у меня есть моя подруга! Спасибо, Господи!

Одному богу известно, сколько раз я еще благодарила Бога в эти дни за то, что приставил ко мне Оксанку. Я бы не справилась с испытанием. Одна? Да ни за что!

Зоя умерла всего за полчаса до того, как мы появились в больнице. Умерла легко. Можно сказать, на одном вздохе. Причиной явился тромб, приведший к закупорке вен. И никакие диеты и процедуры были тут ни при чем. Как была ни при чем и сама ее дрянная болезнь.

По дороге назад мы с Оксанкой распределили обязанности. Она сообщает бабусе. Я – своей маме. Славику пока решили не говорить. Нужно было еще придумать, как это сделать.

Дотянули до вечера, всячески избегая расспросов бабуси о самочувствии Зои. Уложили мальчика спать. И только потом Дорохова исполнила свою миссию.

Услышав печальную новость, бабуся тихо осела, придерживаемая Оксанкой. Прикрыла глаза и тоскливо так, с укором сказала:

– Ах ты, Леночка, Леночка…

ЛЕНОЧКА?!! Я готова была просто растерзать бабусю за ее покорность.

Эта чертова Леночка отняла у ребенка мать! У меня – сестру! Она отняла у меня отца! И отнимет каждого, кого я буду любить?!

Я рыдала как сумасшедшая. Рыдала и долбилась о стенку спиной. Первый раз дала выход эмоциям по-настоящему.

Оксанка металась между нами двумя, не зная, кому из нас ее помощь может оказаться нужнее. Водой с какими-то каплями она привела меня в чувство. Успокоившись и даже слегка разомлев, я пошла звонить маме.

Это испытание почище первого будет. Мама у меня не станет размышлять о справедливости кармы. Возьмет да и свалится с сердечным приступом! Я так боялась, что это действительно может случиться, что говорила с мамой час или два. Даже, может быть, дольше. Или это только казалось?

Сперва я не знала, как подступиться, и до бесконечности тянула резину. Мама сама меня подтолкнула.

– Как там Зоя? – в конце концов спросила она.

– Мамочка, Зоя в больнице.

– Ну да, я знаю. Что говорят врачи?

– Врачи уже ничего не говорят.

– Почему? Неужели ничего нельзя сделать?

– Ничего нельзя, мамочка. Зои сегодня не стало.

Слава богу, кажется, мама перевела дыхание. Ничего ужасного не произошло!

Я ответила на все ее многочисленные вопросы. Во всяком случае, на те, на которые сама знала ответ. Сказала, что насчет похорон раньше понедельника ничего ясно не будет. И напоследок попросила ее приехать как можно скорей.