Да и возможно ли, если меня опекали с пеленок? Надо мной тряслись, на меня боялись дышать. Я росла девочкой-недотрогой. Редким зверьком, находящимся на стадии вымирания.
Из-за слабого здоровья лет до шести я была почти полностью изолирована от общества. Единственные люди, с которыми я общалась, были бабушка и родители. А потому мне думалось, что все вокруг такие же славные. Никто в целом свете не может меня не любить!
Мир за окном казался маленьким, добрым…
Я знала сквер перед домом, где часто прогуливались молодые мамаши и до позднего вечера стучали старики-доминошники. Слева – пустырь, зарастающий летом высокой травой и цветами. Странно, потом эти цветы куда-то исчезли. Да это были, наверное, даже и не цветы, а так, какие-то зонтики на толстых неуклюжих стеблях. Но у них были такие ярко-желтые головки – в них как будто вмещалось все солнце! Мне этот пустырь казался тогда одним из самых красивых мест на земле.
Да! Мир из окна действительно был добрым и маленьким. А на деле он оказался большим и жестоким.
Школа, куда меня отводили за ручку, стала единственным местом, где я получила возможность общаться со сверстниками. Однако очень скоро я поняла, что из этого общения ничего путного не выйдет. Девочки, собравшись в отдельные стайки, меня игнорировали; я была для них чужой. А мальчишки, если и обращали внимание, то лишь для того, чтобы обидеть или позлить.
Даже Оксанка, которая из моей заступницы сделалась подругой, время от времени бросала меня. Острая на язык, она была вхожа в любую компанию. Девочки общались с ней с удовольствием. А я всегда оставалась в тени…
Я рано увлеклась любовными романами. Пожалуй, даже слишком. Уже в пятом классе я начала вести свой первый дневник. Здесь я сколько угодно могла грезить о сказочном принце. Что и делала с большим дерзновением.
К пятнадцати годам я уже точно знала, каким будет мой принц. Какие у него будут глаза, волосы, губы. Я ни минуты не сомневалась, что однажды встречусь с ним в жизни.
Так оно однажды и вышло…
Впрочем, об этом чуть позже.
А пока, встревоженная звонком Зои, я собралась ехать в Воронеж.
Выезд наметила на послезавтра. Раньше не получится. Надо доделать кое-какие дела по работе. Да и на сборы уйдет никак не меньше двух дней.
Итак, решено! Отбываю в четверг. Это у нас… 21 ноября. Замечательно. Выйти надо пораньше, часов этак в пять, чтобы успеть до пробок. И хорошо бы еще прихватить кого-то в попутчики.
Интересно, Вероника отпустит нас с Оксанкой вдвоем?
Да-а, вопрос…
Те времена, когда мы подчинялись только самим себе, когда наша рекламная фирмочка стояла на трех китах и этими тремя китами были я, Оксанка да Ира Чижова – выскочка из Тюмени… канули в Лету. Жаль! Хоть и не ладились у нас отношения с Иркой. Хоть и сидели в помойной яме, гордо именуемой офисом. И работали на износ. И часто задаром. А все-таки здорово было, интересно. Я за наше дело болела душой. Да и обе мои сподвижницы радели не меньше. Только, увы, со временем стало ясно, что эта лошадка дальше не поскачет. Закиснет наше мероприятие. Слишком уж нелепой оказалась затея соваться в мир больших денег без наличия таковых.
Как там народная мудрость гласит: «Барыш без наклада не бывает»? И это чистая правда.
Пришлось нам обратиться за помощью к более респектабельным господам. Теперь вот ходим под высоким начальством, в ножки кланяемся.
Нет, конечно, сейчас тоже неплохо. У нас большой светлый офис, так что и приличных людей не стыдно позвать. И оклады высокие. Плюс, нет-нет, проценты от сделок, которые нам наше же начальство исправно подбрасывает. Жаловаться не на что. Живем, как говорится, не тужим. Даже мужчинами в штате обзавелись: один – гениальный дизайнер, другой – менеджер широкого профиля.
А все-таки неприятно, когда Вероника свой клюв разевает. Это только Оксанка у нас дипломат. Раз-два, и глядишь – Вероника уже всем довольна. А я на все ее выпады багровею и в слезы. Ничего не могу с собой поделать! Чуть что-то обидное – глаза сами собой набухают.
Зато с Чижовой такие номера не проходят. Не приведи бог этим двум фуриям схлестнуться. Пусть даже по самому пустяковому поводу. Тут можно смело сматывать удочки. Вой будет стоять такой, что сигнал военной тревоги покажется музыкой.
Не знаю, может, я и не права, но, по-моему, причина их нелюбви друг к другу кроется глубже, чем в простых рабочих нестыковках. Мне думается, виной всему их притязания на одного и того же мужчину.
Миша Талов, как и Вероника, стоит во главе. Только ему пертурбации в фирме по барабану, лишь бы движение капитала прослеживалось. Он, в отличие от своей придирчивой пассии, нос в рабочий процесс не сует. И вообще старается нас понапрасну не дергать.
То, что они с Вероникой официальная пара, не вызывает сомнений. Да они этого никогда и не скрывали. А вот почему Чижова изводится? То ли она на Мишу виды имеет, то ли было у них что-то когда-то. Мне судить сложно. Но одно я знаю наверняка: шансов у Ирки ноль целых, ноль десятых. Потому что Вероника, чуть что, ноги ей повыдергивает.
Итак, я спросила себя – сможет ли Оксанка мне составить в дороге компанию?
Я знала, что она не откажется – та еще любительница вояжей! А вот договариваться с Вероникой ей лучше без меня. Желательно в приватной беседе.
Поэтому я решила пока не заниматься этой проблемой. Успеется! Все равно через пару часов встретимся все на работе. Сейчас гораздо важнее позаботиться о профпригодности моей ласточки к серьезному марш-броску. Все-таки машина не новая, а впереди без малого 600 километров! Встану на трассе – и что тогда делать?
Я нашла в своих записях телефонный номер механика Жоры (только ему я могла доверять в столь щепетильном вопросе). Жора сказал: «Без проблем». Он меня ждет, могу хоть сейчас подгонять машину на сервис.
Прекрасно! Тогда собираюсь, оставляю ласточку на досмотр и еду в офис! Поработаю часов до четырех. А потом пробежка по магазинам. Не могу же я к воронежской родне с пустыми руками приехать! Да и себе в дорогу надо кое-что купить. Список составлю позже.
Наметив план действий, я отправилась на кухню. Сунула в тостер кусок белого хлеба. Поставила на огонь кастрюльку с водой. Ничего, кашу из серии «Быстрофф» варить – минутное дело. А пренебрегать едой я не привыкла. Необходимо, чтобы желудок работал как часы. Это мне с раннего детства вдолбили.
Пока все само собой готовилось, я пошла привести себя в божеский вид.
Нанесение макияжа, даже доведенное до автоматизма, по-прежнему занимало уйму времени. Я не могу, как Оксанка, ходить ненакрашенной. Во-первых, женщина всегда должна оставаться женщиной. А во-вторых, уже и возраст не тот. Тут важно сделать невидимой любую мало-мальски проступающую морщинку. А у меня к тому же на носу и щеках легкомысленная россыпь веснушек. Хорошо хоть они еще не очень заметны…
Все замазала, запудрила. Прическу сделала (в последнее время меня стали нервировать распущенные волосы, и я приспособилась закручивать их на затылке в рогалик). Надела темно-серое платье фасона «строгий силуэт». В общем, без пятнадцати девять я была уже полностью готова.
Мама с бабушкой из своей комнаты еще не показывались. Хотя через стенку мне было слышно, что они вот уже больше часа потихоньку пилят друг друга.
Подумать только! Со дня смерти отца прошло больше пятнадцати лет, а они все никак не могут его поделить. Я уверена, что их извечный конфликт пророс из этой благонадежной почвы. В нее уходят корнями любые взаимоотношения между сыновними матерями и женами. Так что, когда невестка со свекровью живут душа в душу, – это скорее исключение из правил.
Я постучала:
– Мамочка, можно тебя на минутку?
Послышалось какое-то суетное движение, и мама сердито шепнула:
– Да замолчите вы уже, наконец, старая грымза! Бабушка в долгу не осталась:
– Ишь ты, поглядите-ка на нее! Молодуха выискалась!..
И тут же они предстали вдвоем, лучась самой искренней радостью.
