– Когда Бренч оказался на Западе, его первой работой стала охрана руды, которую везли из шахт, – продолжил Рембрандт. – Он научился очень хорошо обращаться с револьвером, настолько хорошо, что мог переплюнуть известных стрелков. Но кое-кому захотелось его переплюнуть. Приходилось либо убивать, либо самому подставляться под пули. И все из-за одного лишь умения хорошо стрелять.

Взгляд старика стал каким-то отстраненным и печальным.

– Но ведь мало кому из нас удается идти желанной дорогой.

Слушая тихий перестук шашек в руке Рембрандта, Дженна поняла, что тот думает уже не о Бренче Макколи. Интересно, какую дорогу закрыла перед Рембрандтом жизнь, и припрятала ли судьба для нее самой подобную злую шутку.

Бренч в этот момент потрепал по голове светловолосого мальчишку, и сердце Дженны сжалось от переполнявших ее чувств, но она не хотела обстоятельно разбираться в причинах этого. Когда Бренч отвернулся от мальчиков, чтобы продолжить свой путь к гостинице, Чарли быстро протянул руку и дотронулся до «миротворца».

– Видишь, трусишка, я не испугался, – поддразнил он второго мальчика.

Стук в дверь застал Дженну врасплох. Маура в это время дня была слишком занята, а Бренч не мог дойти сюда так быстро. Юджиния пригласила стучавшего войти, и в дверь просунул голову мужчина средних лет со светло-каштановыми, мышиного оттенка волосами.

– Прости, Рембрандт, ты мне нужен на минутку.

Рембрандт поднялся на ноги.

– Конечно. Юджиния, это Джейк Лонген. Он работает с нами на шахте.

Молодая женщина кивнула и улыбнулась. А Лонген принялся с интересом ее рассматривать, пока Рембрандт не взял его под руку и не вывел из комнаты. Когда мужчины вышли, Дженна взяла фотографию, стоявшую возле вазы с полевыми цветами, которые Маура принесла вместе с завтраком.

Что-то в Джейке Лонгене показалось Юджинии знакомым. «Пожалуй, линия рта», – подумала она, изучая мужчину на бесценной для нее фотографии. И овал лица такой же. Джеймсу Ли-Уиттингтону было бы сейчас сорок пять, примерно столько же и Лонгену. У них даже инициалы одинаковые. Совпадение?

Сердце затрепетало от волнения, но Дженна вынудила его вернуться к прежнему ритму. Большинство здешних мужчин смотрели на нее так, как Лонген, и у многих при этом было болезненно-тоскливое выражение изможденного от невзгод лица. Все потому, что здесь было очень мало женщин, говорила ей Маура. Здешние мужчины скучали по женам, матерям, любимым и даже дочерям. Один только взгляд на Дженну словно делал к ним немножко ближе тех, кого они оставили дома, отправившись выковыривать себе состояние из суровой, скудной земли Западной Америки.

Если Джейк Лонген был ее отцом, он сменил имя. Чтобы спрятаться от Дженны и ее матери? Или на то были какие-то другие причины? В любом случае была вероятность, что он не сознается, даже если спросить его напрямую. В конце концов, если бы ему нужны были жена и дочь, он бы сам к ним вернулся, и ее бы сейчас здесь не было.

Возможно, Чарли Длинный Лук прав. Может быть, лучше оставить все как есть.

Хорошенько выспавшись и поужинав приготовленным Маурой горячим куриным супом с питательной лапшой и большими кусочками моркови, Дженна устроилась у окна и принялась любоваться закатом, подобно вору скользившему по Парк-Сити и отбиравшему у дня свет и тепло.

Молодая женщина стиснула зубы, пытаясь разделить спутанные, свалявшиеся пряди волос, за которыми не ухаживала уже четыре дня – с тех пор, как ее ранили. Грязная, с жирным блеском коса частично расплелась, и непослушные завитки торчали во все стороны.

Мимо по улице проезжал какой-то шахтер и напевал песенку. Продолжая приглаживать волосы, Дженна позволила его голосу отвлечь себя от боли. Стук копыт и дребезжание металлического ведра были аккомпанементом певцу: «Потому что шахта – это дом трагедий, худшая из тюрем: в безжалостном камне вырыта, в бесплодных глубинах спрятана…» Лошадь была цвета ночи и такой же изнуренной и угрюмой, как песня шахтера.

При виде этой лошади, черной, как Сатана, Дженна вспомнила о Бренче. Молодая женщина со вздохом уронила руки на колени. Как держать его на расстоянии, застряв в его же собственной гостинице? Она уже поняла, что не стоит прятаться от него за закрытыми дверями. Ведь у него есть ключ от всех замков.

И в то же время каждый раз, как только Бренч приближался к ней, она оказывалась не в состоянии контролировать свое тело, свои эмоции. Стоило лишь подумать о нем, о том, что делали с ней его руки и губы, и огненные стрелы пронзали ее от макушки до самых пяток, наполняя томлением. Хуже того, он даже начинал ей нравиться. От Макколи исходила опасность, простая и ясная, от которой она намерена была как можно скорее укрыться.

Словно призванный непослушными мыслями Дженны, Бренч стукнул в дверь и, сияя улыбкой, тут же влетел в комнату.

– Говорят, ты училась играть в шашки. – Он плюхнулся на край кровати, как будто и не было их утренней ссоры. – Надеюсь, старый негодяй позволил тебе выиграть пару партий?

Дженна подняла руки, возвращаясь к начатому делу – распутыванию волос. При этом необдуманном движении вырез халата разошелся, позволив Бренчу через тонкую ткань рубашки увидеть ложбинку между грудями.

– Милому старику не пришлось позволять мне выигрывать, – ответила Дженна. – Он победил в первых трех партиях, а потом одну выиграла я. И, прошу заметить, исключительно благодаря своим способностям.

Песня шахтера стихла, когда тот проехал дальше по улице, и ее сменил отдаленный стук молотков, идущий оттуда, где что-то строили. Поближе хрюкали свиньи, ковырявшиеся в объедках, которые выбросили из кухни «Реган-Хауса». Дальше по улице вырывались языки адского пламени и проклятия – «Иоанн Креститель» отложил шахтерскую кирку и принялся выполнять ритуал субботнего вечера, пытаясь спасти заблудшие души за порогом салуна «Голубой козел».

Дженна прикрыла грудь волосами и взяла расческу. Она поморщилась и дернула сильнее, когда зубцы застряли в прядях. Движение вызвало острую боль в боку. Молодая женщина приложила руку к ране и застонала.

– Позволь мне. – Бренч встал, но Юджиния замахала рукой, чтобы он вернулся на место.

– Нет, я справлюсь.

Но она не могла. Оттого что Бренч сидел на ее кровати, такой красивый и довольный собой, молодая женщина до того разнервничалась, что у нее начали трястись руки, и она лишь делала себе больнее и еще больше запутывала волосы. Макколи покачал головой.

– Сядь сюда и дай посмотреть, что можно сделать.

Он похлопал по постели рядом с собой.

– Нет. Мне просто нужно немного передохнуть. Расскажи, как держится мой пленник.

– Он в порядке, не то что ты. А теперь иди сюда, чтобы я мог вытащить расческу.

– Макколи…

– Меня зовут Бренч.

Он поднялся, взял Дженну за руку и перетащил ее на кровать. Не обращая внимания на рассерженный взгляд и недовольно поджатые губы, Бренч усадил молодую женщину по центру кровати, а сам сел на край матраса за ее спиной.

Стоило Бренчу прикоснуться к волосам Юджинии, как ее разум затуманили яркие воспоминания об их первом дне в Парк-Сити, когда он ворвался комнату, где она принимала ванну. В глубине ее женского естества вдруг стало влажно, внутри все затрепетало.

Бренч почувствовал дрожь молодой женщины и улыбнулся. Он тоже вспоминал. Как она выглядела, пахла, каково было к ней прикасаться. Чистая, в мыльной пене, прекрасная. Макколи потребовалась вся сила воли, чтобы не прижать к себе Дженну в предвкушении утонченной страсти, пробуждение которой он увидел в тот день. Но на этот раз его никто не остановит. И как бы Бренч ни хотел этого, как бы он ни хотел Юджинию, не было ни малейшего сомнения, что заниматься с ней любовью будет ошибкой.

Несмотря на невыносимый характер, Юджиния Ли-Уиттингтон была из тех женщин, которых мужчины берут в жены, а не из тех, с кем флиртуют, а потом бросают. А Бренч не желал больше связывать себя ни с какими женщинами. Он уже один раз попробовал, что такое брак, и ему хватило с головой.