– Во всяком случае, – промолвила Люси, – нам следует быть настороже. Мы все-таки уже порядочно поработали в «Баббингтоне», и вы знаете, как они ценят верность.

– Надеюсь, вы понимаете, что они не взяли бы в штат такую, как Элли, если бы не сочли ее подходящим материалом для компаньонства, – продолжил я свои рассуждения. Похоже, это попало в цель, и я добавил: – Если она придет с этим компаньоном, он будет ее поддерживать.

– Ну, тут уж ничего не поделаешь, – проговорила Ханна. – Ведь они нас не посвящают в свою кадровую политику. Давайте считать, что нам просто добавят пару опытных рук.

– Нет, нет, нет, нет! – взмолился я. – Ты заблуждаешься.

– О'кей, – сказала Ханна. – Пора надевать на него смирительную рубашку. У него явная паранойя.

Я перевел дух.

– Я не параноик.

– Допустим, – промолвила Ханна. – Но ты нас всерьез обеспокоил.

– Я полностью отвечаю за свои слова. Элли Грей несомненно собирается меня достать. Так что пообещайте мне кое-что.

– Что именно? – спросила Люси.

– Что вы не будете проявлять к ней расположения. Что не будете любезничать с ней. И не будете делать для нее ничего такого, что меня бы расстроило. Вы должны вести себя так, чтобы она чувствовала себя не в своей тарелке.

– Ладно, – сказал Эш.

– Мне все это до лампочки, – отозвалась Ханна.

– Положись на нас, Чарли, – промолвила Люси. – Мы твои друзья.

А разве они могли бы отреагировать иначе? Они действительно были моими друзьями, моими будущими компаньонами, и я знал, что мог доверять им.

По крайней мере, пока я еще не покинул «Баббингтон».

В течение последующих нескольких недель я ощущал все более сильное напряжение, так как жил в постоянном ожидании того рокового дня, когда Элли вторгнется в нашу обитель. Бреясь по утрам, я каждый раз репетировал перед зеркалом на все лады тот равнодушный взгляд, который брошу на нее при встрече, но при этом чувствовал, как мой желудочный сок превращается в соляную кислоту. Видимо недостаточно было того, что ежедневные стрессы на работе прожигали дыру у меня в желудке – Элли прибывала, чтобы довершить этот процесс.

В понедельник с раннего утра я был буквально по рукам и ногам связанным встречами в офисе нашего нового клиента, где терпеливо объяснял одному директору за другим, что предложения, которые они делали своим акционерам, были в лучшем случае аморальны, а в худшем – абсолютно незаконны.

– Но ведь вы – юрист! – озадаченно сказал один из них. – Мы вам платим за то, чтобы вы незаконные вещи делали законными и смотрели сквозь пальцы на то, что противоречит морали.

– Честно говоря, – промолвил другой, не уловив прозвучавшей иронии, – нас вообще удивляет, что вы находите что-то аморальное там, где в крайнем случае что-то не так.

– На меня ведь и в самом деле возложена высокая миссия, вы же понимаете, – несколько ханжески ответил я.

– Да, создавать нам рекламу, – загоготал Роберт, их председатель, окидывая взглядом окружающих, чтобы убедиться, что коллеги присоединились к нему.

Про себя я прозвал его Атлантикой – за его необъятность.

Как могло получиться, что высокообразованные, хорошо обученные юристы-профессионалы, которые зачастую приносят людям большую пользу, не способны поставить закон на службу самим себе и приобретают такую скверную репутацию? Я не мог этого понять, но Роберт не казался подходящим партнером для философской дискуссии.

Около семи вечера я, пошатываясь, побрел обратно в офис, окончательно уяснив, что даже при самых любезных отношениях с клиентами недопустимо превращаться в «шлюху от юриспруденции», как изысканно выразился Роберт в процессе очередного обмена мнениями.

Он не принадлежал к числу тех клиентов, с которыми наша фирма обычно имела дело. Типичный клиент «Баббингтона» был скорее солидным бизнесменом, нежели скромным представителем городской администрации. Но Роберт являлся братом жены одного из наших компаньонов. Я не долго пробыл у себя, когда этот компаньон, хваткий и поднаторевший в тяжбах, вызвал меня к себе в кабинет.

– Ну, как денек? – спросил он.

– Как это говорят в официальных сообщениях? У нас был откровенный обмен мнениями.

– С Робертом иногда трудно иметь дело, – согласился он добродушно. – Видели бы вы его в Рождество. Он готов взорваться, как атомная бомба, если ему не позволят разрезать рождественскую индейку.

Меня удивило, как это ему вообще позволяют брать в руки нож.

– Как правильнее построить с ним отношения?

– Отвечать еще более крепкими ругательствами. Это единственный способ завоевать его уважение. Моя тетя больше не ходит к нам на Рождество.

– Я не уверен, что у меня хватит словарного запаса.

Он ехидно улыбнулся.

– Пожалуй, вам будет легче, если я скажу, что вы не обязаны этого делать.

Он был прав, но тут я предпочел промолчать, чувствуя себя глубоко удрученным: я понимал, что это еще и поглотит мои оплачиваемые часы. На что я мог рассчитывать, делая бесплатную работу для компаньонов фирмы?

– Не беспокойтесь, – сказал он, демонстрируя понимание ситуации. – Я улажу это с Грэхемом.

Обратной стороной медали было то, что поддержка такого влиятельного компаньона, как этот, могла оказаться отнюдь не лишней.

Вместо того, чтобы вернуться к письменному столу, я пошел проведать коллег, но все кабинеты оказались пустыми. Как и в большинстве юридических фирм, манера работать на виду у всех не привилась в «Баббингтоне». Юристы утверждают, что характер их работы требует уединения. И наличие отдельных кабинетов означает, что их работа будет укрыта от посторонних глаз.

Самым серьезным исключением в данном случае являлись стажеры, разделявшие кабинет со старшим юрисконсультом, который контролировал их работу. Это напоминало порядки в частных школах, где младшие ученики обслуживали старших. Только физическое унижение сглаживалось необходимостью решать самые изощренные задачи, какие только может подбросить юриспруденция, и потому наши разговоры были невероятно скучны.

– Они пошли в пивную, – сказал стажер, который разделял кабинет с Эшем. Он явно был оставлен для успокоения совести Эша, потому что письменный стол юнца был завален грудой справочников.

– Будешь работать допоздна? – спросил я.

Он указал на книги, жалобно промямлив о каком-то исследовании.

– Эш сказал, что это должно быть сделано к завтрашнему дню.

Выражение его лица было мне хорошо знакомо.

– А у тебя, наверно, планы на сегодняшний вечер?

– Естественно. Я уже пятый раз надуваю свою девушку.

Я пожал плечами, понимая, что тут ничем не поможешь. Мы все прошли через это.

– Ничего, со временем все утрясется.

– Утрясется? – спросил он с надеждой.

– Конечно. Она тебя вскоре непременно бросит.

Меня раздражало, что они не оставили мне записки, хотя, если они отсутствовали на работе в понедельник вечером, то могли быть только в одном месте. Управившись со своими делами, я направился в местный ресторанчик – элитное заведение, где, казалось, цены на пиво приводились в соответствие с суммами гонораров, которые «Баббингтон» получал своих клиентов. Это делало данное заведение самой дорогой пивной в мире, но нам оно нравилось из-за большого количества закутков, где можно было устраивать всякие сборища.

Большую часть воскресного дня меня одолевала моя паранойя, и теперь я заявился туда, чтобы напомнить им о своих инструкциях в отношении Кляузной Элли: не заводить дружбу, не поощрять, проявлять враждебность и всемерно поддерживать Чарли.

В мыслях я постоянно возвращался к событию, происшедшему примерно пять лет назад, когда мы с ней были на дне рождения у одного из старых школьных друзей. Незадолго до этого я порвал с подругой, которая мне нравилась, и, чувствуя дискомфорт, собирался установить более тесные контакты с Элли. Мне нужен был близкий друг, и никто, кроме нее не годился на эту роль. Большую часть вечера она игнорировала меня, пока я не прижал ее в углу возле туалетов.